10 декабря 2019 года в 18:55 мейл от Viktor Misiano застал меня врасплох:

Дима! Дорогой!

Помнишь ли ты, что к концу года ты обещал сделать текст в текущий номер ХЖ о «Свободе как возможности»? <…..>

Обещал сделать текст? О свободе? Признаюсь, что давно не задумывался над такими фундаментальными вопросами. Но тема запала в голову…  До Нового года мне ничего не удалось написать, но я получил отсрочку до конца новогодних праздников.

27 декабря 2019 мне повезло — на «Кольте» подоспел манифест «О’кей, зумер: словарь поколения Z»^[1], который меня как типичного бумера-холерика не мог не зацепить своим нежным вызовом. В список понятий этого поколения вошло и слово «свобода». Стоит процитировать это определение с легкими пропусками: «…слово столь простое и очевидное <…..> в голове не укладывается, зачем что-то объяснять<…..> нет ничего органичнее и естественнее, чем свобода. <…..> как можно жить иначе <…..> мы свободны до такой степени <…..> наша же свобода простирается так далеко за горизонт<…..> это среда обитания! <…..> бескрайний свободный океан<…..> свобода — настолько более базовая необходимость <…..> свободными быть так приятно, ой, бумеры, вы бы знали...»

На шепот/окрик/вздох «о’кей, бумер» действительно возразить нечего — разве что зазеркалить его, как в заголовке статьи — «О’кей, зумер». Дискуссия бессмысленна. Это как раз очень важная характеристика мегачувствительного  поколения Z — блокирование любой дискуссии как грубой формы обесценивания их уникального опыта, «простирающегося далеко за горизонт».

Собственно, в таком воодушевляющем понимании свободы нет ничего уникального и нового. Если исходить из глубины  конвенции искусства, то она давно оперирует идеей «свободного творчества», и многие молодые и не очень художники в нее свято верят, как в свободное дыхание на платных курсах йоги.

Действительно, с позиции «заботы о се­бе» приятно думать о том, как ты свободен делать что хочешь, к чему влечет тебя в данный момент тот или иной химический состав в коре головного мозга. Хотя этот фактор скорее сбивает воодушевление, так как грубым и неотвратимым образом напоминает о банальных персональных физиологических ограничениях проявления свободы. Заяв­ля­ет некую предопределенность.

Погружаясь в чтение Википедии и всяких словарей, я обнаружил, что являюсь (и ос­та­юсь) органическим (фрейдо)марксистом, который считает свободу иллюзией. Для меня как-то сразу было очевидно, что любой человек мыслит и поступает в зависимости от внутренних влечений и среды, причем основную роль в его поступках, практиках и решениях играют экономические отношения, классовая борьба и формирование его подсознательных желаний и психического поведения.

Маркс сформулировал знакомое нам парадоксальное определение свободы — «свобода есть осознанная необходимость». На самом деле, как показывает быстрый поиск в Google, это определение только приписывается Марксу (иногда Гегелю), но настоящее авторство за Спинозой, и тут мы уходим в глубины теологической дискуссии, к которой неминуемо сводится любой разговор о свободе, если только, конечно, не представлять себе «бескрайний свободный океан».

Согласно учению Спинозы о субстанции, Бог как субстанция служит объединяющей основой для всего сущего, то есть для природы, и как бы пронизывает собой все, присутствует во всем. Это выражается в том, что задается природная необходимость, которая действует как непреложный закон.

В системе искусства Бог в какой-то условной форме заменяется историей искусства, которая, как и любая другая история, предстает в виде  непреложного закона развития искусства.

Перефразируя Спинозу, можно сказать, что искусство свободно, так как существует из одной только необходимости своей природы. Любой труд художницы/ка неминуемо будет оценен с точки зрения исторического архива, и если твоя работа оказывается вторичной по отношению к нему (истории), то, скорее всего, это будет не искусство. То есть художник работает в совершенно жестких заданных рамках невозможности одних высказываний и острой необходимости других. Можете называть это свободой — то есть искусство делает свободным сознательное понимание процессов его развития, и художник обретает свободу, когда становится тем самым сознательным действующим субъектом, воплощающим парадоксальную диалектику истории. Это совсем не означает следование себе, или той или иной внешней моде. Это означает анализ и критику духа реакционного (и любого другого) времени, ясное понимание — в каких обстоятельствах ему приходится делать свое высказывание.

Тот, кто понимает, что это за обстоятельства, к чему они ведут, и может руководить своим поведением, исходя из этого знания — свободен.

Может быть, это то, что имел в виду Виктор, говоря о свободе как возможности?

Но вот откуда берется сознание? Можем ли мы продолжать еще настаивать на развитии истории как проявлении универсального духа? Однако это вопросы для другого текс та. Но меня всегда волновала в искусстве эта радикальная свобода делать только то, что совершенно необходимо сделать и что никто, кроме тебя, не сделает. Как, собственно, и написать этот текст.

Примечания

1. ^ Ельцова К., Усачева А. О’кей, зумер: словарь поколения Z. Доступно по https://www.colta.ru/articles/society/23000-slovar-zumerov.