Выпуск: №112 2020

Рубрика: Без рубрики

Рабы воздуха

Рабы воздуха

Кэди Ноланд «Контора пишет», 1986. Частное собрание. Предоставлено автором

Мария Калинина. Родилась в 1983 году в Москве. Куратор, член редакционного совета «ХЖ». Живет в Москве.

***

Иногда все же удается ухватить взглядом расплывчатые узоры потоков эфира, еле уловимые прозрачные движения слоев воздуха. Эта обычно невидимая и неосязаемая первоматерия становится ненадолго различимой, легкая и чистая, она поднимается вверх, образуя синий небосвод. Витиеватые линии воздуха, пара, дыхания оказываются на миг явными, они хитроумно скользят на солнце и подчиняются лишь своим законам. 

Китайские мудрецы уделяли особое внимание технике дыхания, по их мнению, лишь благородный муж пропускает воздух «от пяток до макушки», с особым вниманием направляя сквозь себя энергию Ци. Такой человек способен не сковывать себя внешними обстоятельствами и даже собственным «я», в конце концов, у него есть все шансы на успех и, собственно, на бессмертие. Увы, мне не дано освоить древнейшей техники освобождения, а мое дыхание хаотично и прерывисто, как у любого озабоченного жизнью социального животного.

***

some text
Кэди Ноланд «Мои забавы», 1993–1994. Музей современного искусства, Сан-Франциско. Предоставлено автором

Воздух перемен 1990-х изначально настраивал воздухообмен в моем сосуде. Импульсивное и рваное дыхание российского современного искусства в полной мере достигло моего сознания уже в более зрелые годы, а именно, в 2000-е через книжную пыль и первые теоретические штудии. Ставшие родными акции художников перестроечной эпохи, их восклицания на морозном воздухе возле Кремля, баррикадные вакханалии и четвероногое «безумие» отдаются эхом спустя десятилетия и обретают все более отчетливые контуры. С жадностью первооткрывателей герои 1990-х расширили территорию искусства, порвав элитарность и замкнутость предыдущего поколения художников. И кажется, что теперь на территорию современного искусства легко может войти каждый.

Беспрепятственная творческая свобода постепенно вытеснила понятие свободы от ограничений, принуждения жить не своей жизнью, так сказать, судьбою «вменяемых» и «нормальных». Искусство словно окружило стеной заботы тех, чей образ мыслей не может или сознательно не хочет согласиться с миром без выбора и альтернатив. Но имеет ли место на этой территории сама постановка вопроса о «свободе как творческом акте», не является ли такое вопрошание тавтологичным по сути и лишенным какого-то смысла, чем-то давно и бесповоротно решенным? Или все-таки воздух искусства требует сегодня критической фильтрации?

Заглядывая в бездну времен, действительно понимаешь, что 1990-е стали своего рода символом некой лихой свободы, на которую мое поколение смотрит либо с завистью и вдохновением, либо с цинизмом людей, которые, отведав власти, уже успели вписаться в художественные институциональные реалии. Присущий героям того времени панковский и артистический порыв без оглядки на менеджеров высшего звена сегодня кажется нереалистичным и заранее проигрышным. Слова «свобода», «равенство» и «демократия» в своем искреннем прочтении отдают какой-то дремучей стариной, звучат неуместно и неестественно, либо прикрывают какие-то диаметрально противоположные им понятия новой морали.

some text
Кэди Ноланд «Корзина действий», 1988. Музей изобразительных искусств, Ла-Шо-де-Фон. Предоставлено автором

При новом институциональном повороте и концентрации искусства под крышами разрастающихся музейных площадей главным управленческим принципом стало улаживание возможных разногласий, а главными героями нашего времени оказались «уладчики» нового порядка и спокойствия. Здравомыслие помогает в нужный час подавить в себе сомнения и любопытство, одним словом, не задавать лишних и неловких вопросов, которые могут завести неизвестно куда. Наиболее важным становится найти компромисс между социальной стабильностью и экономической безопасностью. А значит, не дать возникнуть каким-либо противоречиям и обеспечить безопасность менеджерского маневра куда важнее смелости и раскованности художественного действия. Игра в «современное искусство» уже не может быть столь необдуманной и наивной, она должна быть заранее привита от непредсказуемых последствий разрушительного и никому не нужного конфликта.

***

Пока пары чистой субстанции поднимаются высоко в небо, ее тяжелая и мутная часть оседает и превращается в землю. За прошедшее десятилетие мы наспех освоили различные «техники дыхания», приспособились к многочисленным правилам и кодексам, которые стремятся к тому или иному типу ортодоксальности. Мы даже уверовали в то, что воздух формирует нравы и способности тех или иных народов, одним словом, качества его настолько различны, что рассуждения о полной социальной гармонии невозможны. 

***

some text
Кэди Ноланд «Гулять и подкрадываться», 1993–1994. Музей современного искусства, Сан-Франциско. Предоставлено автором

Сложно представить более оголенную и беззащитную творческую единицу, чем не вписавшуюся в ту или иную группировку, ячейку, партию, не нашедшую себя в той или иной институции художественную фигуру. Такая независимая позиция кажется неразумной и даже непростительной. Она расценивается как сумасбродная, ведь отклонения от принадлежности к какому-либо грандиозному по замыслу и размаху проекту равны творческому самоубийству.

В пищевой цепочке институционального режима художники и кураторы остаются самым дешевым, почти бесплатным рабочим ресурсом для воплощения той или иной интеллектуальной конструкции и утопической идеи. Но их существование внутри творческих кластеров невозможно свести лишь к эффективному менеджменту. Ошибки, риск и смелость нам не достались по наследству от 1990-х и не лежат, упокоенные в архивах. Дерзость искусства по-прежнему бередит сон и заставляет рыдать топ-менеджера на кушетке психоаналитика.

Спирающее дыхание давления сегодняшнего режима искусства выталкивает вовне воздух художественного риска. И все же остается надежда, что концентрация художественных сил не взорвется волной эффективного искусства. Зазоры и щели институций оставляют возможность того легкого сквозняка, который рождает что-то свежее. Вопрошание о свободе расширяет эти дуновения, чью силу нам лишь предстоит ощутить на себе.

Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение