У шизоанализа одна цель: добиться того, чтобы революционная, артистическая и аналитическая машины переплетались всеми своими деталями и колёсиками.
Ж.Делёз / Ф. Гваттари. «Капитализм и шизофрения»

Процессы шизофренизации, раздвоения, разложения на сингулярности охватили собой все пространство человеческого общежития. Эти процессы грозят не только разложением тканей социальной общности, но и — что самое страшное — образов психической жизни, которые буквально предстоит заново изобрести.

Что мы «имеем», что нам «дано»? Мы имеем громадное количество некоммуницируемых между собой единичностей, пребывающих в броуновском движении, сталкивающихся друг с другом и образующих временные собзы с последующими громкими разрывами и борьбой на уничтожение. По иронии судьбы именно философия Делеза/Гваттари, прославляющая декодирование потоков желания, смешение контекстов и трансгрессию традиционных психических образов создала понятийный аппарат, способный анализировать эту данность и искать пути выхода через объединение, слияние и дизъюнкцию автономных сингулярностей. Мы рискуем ничего не понять в окружающей нас реальности, не взяв на вооружение основные императивы шизоанализа. Речь не идет о какой-то новой идеологии, которую нужно воспринимать как торжественно заявленную теорию, сводящую все и вся под свою «крышу», решающую все проблемы, идеологию, которая якобы «всем нам так нужна». Нам нужны ответы на конкретные вопросы. Сейчас, в данный момент и в данное время, шизоанализ может сыграть роль катализатора процесса постижения современной реальности. Как объяснить объединение левого и правого, создание некоего «красно-коричневого» монстра? Ведь это не плод журналистских инсинуаций, а политическая реальность, шокировавшая левое мышление, создавшая ему массу комплексов и синдромов. Как относиться к национально-освободительному движению на окраинах России? Что это — освобождение от колониализма или разгул деструктивного национализма? Каково, наконец, место современного художника в этих процессах? Как ему относиться к индифферентному государству и поощряющему его инициативу крупному капиталу? Ведь реалии вчерашнего дня преподносили ему нечто совершенно противоположное (во всяком случае, в западной арт-ситуации). Как влияют масс-медиа на актуальную практику современного художника? Очевидно, что художник не может претендовать на собственную независимость (независимость — всегда комплиментарный миф), значит, существует процесс взаимовлияния. Каковы его параметры и регистры?

Перед нами развертывается новая реальность, она переворачивает устоявшиеся взгляды и ориентиры, она заставляет нас признать, что общепринятая стратификация общества — призрачна. Общество детерминировано иными законами саморазвития, которые еще только предстоит понять. Сама процедура понимания не должна принимать форму метапозиции «незаинтересованного и беспристрастного» аналитика. Аналитик достигает подлинного понимания, осознавая себя частью актуального процесса, реализуя собственные фантазмы и желания. Шизофренизирована вся социальность. Недавно я общался с одним профессиональным политиком, который жаловался на собственную раздвоенность и невозможность самоидентификации. Это состояние создавало ему колоссальные сложности во взаимоотношениях с людьми - сподвижниками и оппонентами. Он не знал, как отвечать на актуальные вопросы современного политического процесса, из какого источника черпать аргументацию. Наш разговор (по характеру — шизоаналитическая беседа) возвратил ему самоуважение, дал какие-то ориентиры в окружающей нас шизореальности. Я рассказал ему о дизъюнктивном методе, который можно применять в коммуникации с Другими для самоидентификации. Суть его страхов заключалась в нерешаемой дилемме: что делать? — остаться самим собой и обречь себя и свое окружение на сектантство или вступить в шизореальность, шизофренируясь одновременно с ней? Он мог бы даже остаться собой, если бы не чувствовал раздвоения внутри себя. Все мы так или иначе пребываем в состоянии внутреннего раздвоения, разложения на сингулярности, и если один экзистенциальный предел этого разложения — самоликвидация, то другой (позитивный) — пролиферация своих составляющих, поиск и изобретение новых. Для начала необходимо наметить несколько отправных точек — тезисов, которые помогут понять и войти в шизофренические процессы окружающей нас реальности.

1. Человека не существует. Он есть, но его не существует. Его беспрестанно делают, он —главная цель и продукт подавления, первый и последний кирпич в фундаменте традиционного общества, общества с деспотом как неподвижным двигателем на вершине, бюрократическим аппаратом как боковой поверхностью и органами передачи-распределения, а также рядовыми субъектами как рабочими частями в основании. Процесс производства человека пронизывает все детали государственной машины.

2. Подлинно противостоят друг другу не левое/правое, прогрессивное/реакционное, но движение/остановка, поток/структура. Плоскостность топографического изображения социальных потоков, по сути, вводит взаимодополняемость и неразделимое единство между некоммуницируемыми стратами. Как нельзя вертикаль разместить на плоскости без ее элиминации, так нельзя навязывать инновативным социальным потокам традиционную стратификацию.

3. Следует различать бессознательные революционные инвестиции (уровень бессознательного) и предсознательный интерес (уровень социальной идентификации) социальных, политических и артистических движений и направлений. Выявление подлинной природы того или иного движения требует пристального внимания и изощренного (шизо)анализа. Сопротивление подавлению протекает по линиям и потокам коллективного субъекта-шиза, который становится генератором деиндивидуации. Любое индивидуальное высказывание возможно постольку, поскольку конституируется и легитимируется государством, унифицирующей системой записи и кодирования. Конечной целью системы записи, которой она добивается с необычайным упорством и «фанатизмом», является название/имя, канализированное через конкретного индивидуума. На самом деле, и индивидуума не существует (он есть всего лишь вырванный из потока репрезентативный фрагмент), и название/имя создает призрачную стратификацию, ничего общего не имеющую с истинным положением вещей.

5. Теоретическая и практическая деятельности — разомкнутые, некоммуницируемые между собой потоки. Их синтез идет по линиям позитивной дизъюнкции: практика интенсифицирует мышление, которое отвечает поиском новых областей и форм применения творческой энергии.

6. Необходимо освобождаться от всякой унифицирующей паранойи. Задача современного художника заключается в инициировании процессов позитивного дизъюнктивного синтеза, переплетая различные роды деятельности, участвуя в совершенно различных по своей специфике мероприятиях: музыкальных, политических, театральных, аналитических, издательских, кураторских и т.д. Топос современного художника все более и более расширяется, захватывая практически все виды гуманитарной деятельности, художник превращается из автора тех или иных визуальных образов в креатора среды и ситуации. Так, актуальность Sex Pistols заключена не столько в их музыке — устаревшей и старомодной, — сколько в художественной среде, созданной Малькольмом Маклареном, Sex Pistols и The Clash: панк-дизайн, стиль одежды, ритуалы поведения, кинофильмы, разнообразные музыкальные проекты на основе панк-эстетики и т. д. Сейчас подобная творческая среда создается в пределах рейв-культуры, демонстрируя нам фейерверк новых возможностей, звуков, моды, принципов мышления и модусов проживания. Лично я занимаюсь похожей деятельностью с 1989 года (похожей не по стилю, а по духу). Для меня наибольшей ценностью всегда было создание художественной среды. Движение Э.Т.И. и конкурирующая программа «Нецезиудик» — модели подобной среды, где участникам процесса уже не важно, через какую форму канализируются потоки желания и творчества: литература, перформансы, объекты, плакаты, организация выставок, кинофильмы, теоретические статьи или рецензии и т.д. Причем я не считаю себя ни в коей мере автором этих социальных проектов, сама форма подобного творчества элиминирует проблему индивидуального авторства. Новые миры референций лежат сейчас в областях, недоступных индивидуальному авторству, только коллективная деятельность способна создать подлинную инновацию. Генеральным вектором новейшего современного искусства Москвы можно считать возникновение художника как креатора среды на стыке политики, искусства во всех его формах и аналитической практики.

Наши противники постепенно приобретают более отчетливые очертания. Мы уже не будем обращать внимание на их идеологическую принадлежность — она всего лишь предсознательная манифестация, соотносящаяся с прагматическими интересами данного момента. Мы постараемся освободиться от корпоративной нетерпимости и ревности при разделе интеллектуального рынка. Наша задача, освободившись от всех лишних наслоений и погрешностей, выделить принципиального, теоретического противника и... прервать с ним какую-либо коммуникацию — вот метод настоящей борьбы. Координаты противника можно обозначить тремя пунктами:

а) интеллигенты-моралисты и их воздыхатели; поборники чистоты жанра и стиля, хранители порядка и тишины в искусстве и дискурсе;

б) аскеты-террористы, жалкие «я-гении», поддерживающие устои традиционного общества и государства, потные «борцы» с призрачными «общественными устоями»;

в) больные эдиповым комплексом, встраивающие себя в эдипову триангуляцию (папа-мама-я), относительно предшествующих «традиций» и потоков.