Ситуация конца века (помимо нашего желания — «конца света») ставит перед художественной культурой новые, кажущиеся непреодолимыми по своей трудности задачи. Нужны ли вообще художники и интеллектуалы в эпоху утраченных основ, возможно ли возродить прекрасное? Есть ли будущее у русского искусства? Может быть, оно действительно никому не нужно, как считает Жан-Кристоф Амман. Возможно, современное пространство культуры — «русский лес», в котором можно выжить, лишь «приспособившись к культурному ландшафту» (Александр Якимович). В таком случае искусство — это искусство умирать (Александр Балашов), продырявленный карандашом лист бумаги вместо рисунка, как в опытах профессора Шнитке (Андрей Яхнин), и вся русская культура — это безуспешное и безутешное переживание глобальной неудачи любого глобального проекта: храм Христа Спасителя — Дворец Советов — бассейн «Москва» — вновь храм, как в русском художественном проекте на прошлогодней Венецианской биеннале (Екатерина Деготь). Но разве невозможно совместными усилиями художников, критиков, философов попытаться обрести совершенно новый художественный опыт (Юлия Кристева)? Не советский ли опыт ужаса быть выброшенным из социума (Илья Кабаков, Борис Гройс), не переосмысление ли Фицджеральда и Лаури (Жиль Делез), не наложение ли шизоидной подкладки на депрессивный каркас личности (Павел Пепперштейн)... Может быть, это внедрение шизоанализа в шизофренизированную действительность (Анатолий Осмоловский), или отказ от человеческого облика и редукция к животному миру (Олег Кулик), или наоборот — сверхчеловеческое мучительное усилие, направленное к немыслимому диалогу на Лобном месте (Александр Бренер)... Или это эволюция от самоистязания к изобретению зловещих технологических приспособлений, проверяющих на прочность общественный договор, как это делает Крис Берден (Дональд Каспит), или выдумывание хитроумных приспособлений для рисования, которые затрудняют рисование до предела, как в сексуально-пространственных экспериментах Мэтью Барни (Невилл Уэйкфилд)... Как выживает современный интеллектуал: залезает ли он в бункер из собственной оболочки, как в рыцарские доспехи прошлого; зарывается ли в недра земли (и своего бессознательного), потому что на поверхности уже не спастись (Поль Вирилио); отсиживается ли в своем маргинальном «посаде», посаженный на иглу собственных амбиций (Юрий Лейдерман); анализирует ли опыт превращения себя в убийцу, начитавшись на ночь романов Агаты Кристи (Вадим Руднев); стремится ли «пагибать малодым» (Сергей Кузнецов) потому что все равно «так жить нельзя»... И что такое вообще современный интеллектуал: загнивающий русский интеллигент, паразитирующий на власти (как считает Александр Бренер), или просто интеллектуальная культура незаметно для нас передвинулась географически и этнически и авангард современного интеллектуализма сейчас представляет негр или китаец, а не американец и француз (Эдвард Саид)... Сегодняшняя реальность — это гиперреальность, где все на экране (Жан Бодрийар), или для того, чтобы постичь подлинную реальность, необходимо смириться с тем, что наша реальность является виртуальным подобием себя самой (Славой Жижек)? Искусство — продукт природы, и поэтому оно обречено на гибель, как и все природное, но надо помнить при этом, что и природа — продукт искусства (Пол Фейерабанд), поэтому в эпоху, когда все слова сказаны, надо относиться к слову как можно более бережно (Эндрю Рентон), и, может быть, за обретением нового мучительного опыта вновь проглянет «темный лик Прекрасного» (Юлия Кристева)?

Москва, январь 1996