04.05.02-04.08.02
Iconoclash (По ту сторону войны
изображений в науке, религии и искусстве)
Центр искусства и медиальных технологий, Карлсруэ, Германия

Дает ли изображение реальное представление об объекте? Можно ли с помощью него познать реальность? Может ли оно проиллюстрировать основы Веры? В какой степени изображение создает для нас картину мира? Всегда ли искусство стремилось созидать «картинку»? Как относиться к «иконоборцам» в культуре? Можно ли доверять каскаду современных имиджей?

Таков далеко не полный список вопросов, поставленных перед зрителем сложно структурированной по смыслу и форме экспозиции в Карлсруэ.

Когда в VIII веке византийские иконоборцы» утверждая, что Бог неизображаем, боролись с фигуративноетыо в религиозном искусстве и с иконопочитанием, они и помыслить не могли, что через 12 веков их Дело вновь станет актуальным. Искусство модернизма в своем стремлении к «смерти картины» и к «концу искусства», с одной стороны, и поток «имиджей», обрушивающихся на наше сознание из области масс-медиа и научного знания, с другой, заострили проблему «имиджепоклонничества» и «имиджеборства», сделав ее главной темой большой международной выставки. Само ее название «ICONOCLASH» — неологизм, придуманный интернациональной группой кураторов и научных консультантов выставки во главе с Петером Вайбелем, директором ZKM. В состав этой творческой группы входят известные искусствоведы. Среди них — Ханс Белинг (ФРГ), Дарио Гамбони (Швейцария) и Йозеф Лео Кернер (США-Англия), историки науки — Питер Галисон (США) и Саймон Шеффер (Англия), культурологи — Борис Гройс (ФРГ), арт-куратор Ханс Ульбрих Обрист (Швейцария — Франция), музыковед Денис Лаборд (ФРГ — Франция). Один из кураторов, известный французский социолог Бруно Латур, так объясняет значение слова «ICONOCLASH»: «Об «иконоборчестве» (ikonoklasmus) говорится, когда изображение подвергается уничтожению. То, что мы назвали «ICONO-CLASH», -это состояние полной неопределенности относительно роли, власти или опасности изображения. Непонятно, что должно происходить: должно ли изображение уничтожаться или созидаться. Неясно, как относиться к уничтожителям «имиджей»: как к экспериментаторам или вандалам. Непонятно, как оценивать действия создателей «картин»: как к фальсификаторам реальности или как к «правдоискателям», изучающим натуру».

Соединение английских слов «icon» (образ) и «clash» (конфликт) проявляется на выставке в полном смысле слова полифункционально. Это не только борьба с изобразительностью внутри искусства XX века (кризис фигуративности очень хорошо прослеживается от «Черного квадрата» Малевича (1923, ГРМ, С-Петербург) до минимализма и концептуализма 60-80-х годов). Это и война образов между собой, когда традиционная картина вытесняется миром новых технологий: фото-, кино- и видеоизображениями. Кроме того, «ICONOCLASH» — это борьба образов с нами, современными зрителями (воздействие кино и видео на современную культуру и зрительское сознание анализируется во многих проектах выставки, в частности в видеоинсталляции научного консультанта выставки Бориса Гройса «Иконокластические услады», выступившего в данном случае и в качестве художника).

«ICONOCLASH» исследует также несколько смыслов «изображения»: в частности, гносеологический и идеологический. По словам Петера Вайбеля, устроители выставки «исходили из двойственности функции «изображения» как средства Познания и как средства Власти Именно на этой основе и разворачивались на протяжении многих столетий и внутри различных культур «войны изображений», войны между наукой и искусством, между религией и идеологией. Один из аспектов этой войны с изобразительностью, как это видно из актуальных дискуссий, отражает изменившееся отношение науки и искусства к проблеме «картины». Иконоборству искусства XX века противостоит наука с ее иконофилией. В различных сферах науки — от астрономии до медицины — роль изображения становится как никогда раньше велика».

В соответствии с этим внутри экспозиции возникает раздел, посвященный изобразительности в современной науке, а также целый отсек, связанный с проблемой идолопоклонничества в тоталитарных культурах, с памятниками монументальной пропаганды, идеологическими фетишами и Вождями.

А если добавить к этому, что диапазон экспонатов выставки простирается от средневековых икон и скульптур до суперсовременных инсталляций, охватывает искусство не только Центральной, но и Восточной Европы, а также Азии, а по жанрам включает в себя не только художественные произведения, но и научные приборы, тексты, музыкальные композиции, то очевидно, что «ICONOCLASH» — это сложнейший выставочный организм.

Путешествие зрителя по выставке начинается весьма необычно: каждый должен пройти сквозь звуковую инсталляцию «Musicoclash», где классическая звуковая гармония превращается в какофонию звуков — из Баха и джаза, техно и соула, льющихся из ряда динамиков, расположенных на уровне уха зрителя по обе стороны входа в экспозицию. Преодолев это напряженное пространство, предвещающее нечто большее уже на уровне изображения, зритель затем оказывается в огромном зале, выстроенном как сложный ряд отсеков, каждый из которых посвящен своей проблеме внутри общей темы «войны имиджей». Отсеков много, каждый найдет себе что-то по душе. Кто-то с огромным интересом проследит иконоборческую линию в изобразительном искусстве XX века, начинающуюся «опусами» Малевича и Дюшана, проходящую через 60-70-е годы на примере работ Джозефа Алберса, Джованни Ансельмо, Йозефа Бойса, Кристиана Болтански, Ими Кнобель, вплоть до инсталляций, составленных из пустых полотен или повернутых к зрителю задниками подрамников картин (автор инсталляции из 86 подрамников — Клод Руто, 1984). Другим окажутся близки разделы, посвященные проблеме визуальной познаваемости Божества — как Христа на примере многочисленных работ европейского средневековья (в том числе Альбрехта Дюрера и Лукаса Кранаха Старшего), так и Будды на примере композиций из тибетских храмов XIV века. В разделе «Политические памятники» (где экспонируется даже целый сегмент Берлинской стены) зритель всерьез задумается, а всегда ли вандалы те, кто уничтожает официозные памятники недемократических режимов. В разделе «Представление уничтожения изображения» показаны живописные работы разных эпох, посвященные теме уничтожения произведений искусства (в частности, произведения Ф. Гойи). В разделах, посвященных современной науке — «Структура Вселенной», «Математика», «Микромир», — можно увидеть совершенно неожиданные для художественного проекта, но логичные для подобной концептуальной выставки объекты: камеры для обнаружения элементарных частиц, старинные модели сложных математических фигур, документацию экспериментов в области генетики и фотографии Вселенной.

Поражаясь порой сочетанию трудносопоставимого — современного видео и камня из стены разрушенной Бастилии с автографом разрушителя, машины по уничтожению (разрезанию) фотографий (объект Макса Дина) и средневековых распятий, зритель, однако, не может не признать, что «ICONOCLASH» — это проект в полном смысле слова радикальный и интеллектуальный. Понять всю сложность композиции неподготовленному зрителю непросто, но, к чести команды кураторов, интеллектуализм не переходит за грань заумной изощренности. Выставка остается зрелищем, она прочитывается не как сложный философский текст, а скорее как роман Умберто Эко, наполненный культурно-историческими ассоциациями и разноуровневыми смысловыми и символическими связями.

Однако проект в Карлсруэ не только показывает реальное поле битвы после многовековой войны образов, но и позволяет представить то, что происходит «по ту сторону» войны. Не случайно это выражение стоит в подзаголовке названия выставки.

Что же ждет искусство и культуру «по ту сторону»? По мнению Петера Вайбеля, «как только искусство оставило фигуративность и функции передачи информации, оно встало на путь кризиса репрезентативности. Неоавангард после второй мировой войны, такие течения, как кинетизм, «Флюксус», хэппенинг, экшен-арт, лэнд-арт, боди-арт, концептуализм и другие, и особенно развитие «новых медиа» — видеоарта, инсталляции, компьютерного искусства, подготовили иную социальную функцию искусства как открытой формы, когда зритель из чистого созерцателя становится участником, со-автором...

Новые практики в форме интерактивности, контекетуализации, критики институций ведут искусство по ту сторону «белого куба»... С концом эпохи современного искусства, которая была уже объявлена концом искусства вообще, начинаются новые практики по ту сторону кризиса репрезентации».