Биография — это нечто свершенное, состоявшееся, в отличие от стратегии, рассчитанной на перспективу. Поскольку реальная биография не очищена от просчетов, она зачастую представляется цепью случайностей, стечением обстоятельств, не зависящих от субъекта. Попытки, часто успешные, «выправить» биографию всегда будут существовать, так же как и скандалы-разоблачения. Биографию не выбирают, но каждое событие подразумевает выбор, за который приходится отвечать, — биографический ландшафт творится столкновениями воли и случая. Сегодня в современном искусстве перестают работать стратегии, и биография художника стала проступать сквозь наслоение виртуальных ролей и переплетающихся обличий.

Для российского искусства начало 90-х стало временем абсолютной свободы, постепенно переходящей в беспредел. После короткого периода мощного социального восторга возникло ощущение, что общественная и личная позиции — это только маски, которые можно примерять, чтобы не показывать лица. Однако неизбежно пришедшая необходимость отвечать за собственные художественные высказывания в реальной жизни, существование реального риска сильно отрезвляет. Возможно, это одна из причин, почему российское искусство начала века находится в некотором ступоре. В то же время творчество вновь становится частью биографии, а не только материалом для строительства имиджа.

Женская биография особенно привлекательна для исследования, поскольку женщина в российском искусстве, по сравнению с западным контекстом, и свободнее и незащищеннее. Российские художницы уже лишены беспроигрышного жеста борьбы с традиционной культурой, который использует, например, Ширин Нешат. Но она еще не поставлена в рамки феминистской парадигмы, регламентирующей любое высказывание.

Трудно найти художниц столь непохожих друг на друга, как Наталья Турнова, Ольга Чернышева и Алена Мартынова. Но их творческие биографии складывались вне групп и направлений, в том числе и вне феминистских стратегий. При этом в своем творчестве они свободно используют особенности «женского взгляда», обращаясь к собственному опыту отношений с реальностью.

 

Наталья Турнова

Родилась в 1957 году в Кабуле, Афганистан. Окончила Московское высшее художественно-промышленное училище. С 1990 года выставляется в галерее «Риджина». В 2002 году участвовала в выставке «Искусство женского рода. Женщины-художницы России XV-XX веков» в Третьяковской галерее.

Наталья Турнова: В 80-е годы я делала яркие живописные работы в стиле Матисса. Тогда меня очень воодушевил Борис Орлову который, посмотрев мои работы, сказал маме нечто возвышенное, фразу: «Вы присутствуете при рождении художника».

В начале 90-х, когда художники ощущали себя в центре истории, Турнова обратилась к социальной мифологии. На выставке «Инструментарий» (1991, галерея «Риджина»), Турнова совместно с мужем, фотографом Василием Кравчуком, показала серию «Портреты великих людей». Работы с откровенным волюнтаризмом демонстрировали, что кумиров творит энергия воплощенного мифа — портреты, лишенные сходства с реальными людьми, являются носителями чистого героического смысла. В этих работах проявилась свойственная Турновой гиперболизация образа — горячее начало, питающее ее творчество. Об этой выставке критика писала как об антиномии «мужское/женское» — такое прочтение диктовалось контрастом между горячей живописью и холодной фотографией.

Однако Турнова не пошла по пути социальных стратегий, чувствуя легковесность виртуализированного социума. Собственная жизнь оказалась мощным полем, заряжающим творчество, а вернее — оказывающим постоянное давление, требующее избавления, разрядки в материале, в объекте. «Портреты сына» на выставке «Галерея в Галерее» (ГТГ, 1995) обладают непреодолимой жизненной силой, осязаемой властью бытия. Кажется, что лавину жизни можно перенести, только воплощая ее явления в работах.

Наталья Турнова: Когда муж умирал, мне нужно было что-то делать, чтобы попытаться это остановить. Я стала писать его портреты, портреты живого человека. Это было то, что я могла делать изо всех сил. Яхотела остановить смерть, создав больше жизни. Для меня смерть невыразима, для нее нет языка. И боль, и болезнь — это все жизнь. Я могу описать только жизнь.

На выставке портретов Василия Кравчука «Хроника прошлого года» (галерея «Велта», 1998) Турнова впервые использовала объемные изображения — обугленные головы.

В выставке «Коллекция» (галерея «Риджина», 2000), посвященной гинекологии как изнанке любви, Турнова исследовала не просто проблему страданий, связанных с женской физиологией, но и проблему власти женщины над женщиной — врача над пациенткой. Этот социальный опыт внутригендерного угнетения — тема, запретная для западного феминизма. Наверное, особенность взгляда Турновой состоит в приятии неизбежности собственной биографии.

Наталья Турнова: Я не могу сказать, что искусство для меня все. Для меня жизнь важнее искусства. Я не могу ради искусства пожертвовать жизнью. Скорее мое искусство — это способ перенести то, что происходит в жизни. Поэтому я не могу делать что-то по заказу, на тему. Свои темы я пережила.

Видимо, поэтому Турнова никогда не принадлежала группам, не декларировала стратегий. Концепция, не наполненная переживанием реальной жизни, для нее мертва. В этом сила женского искусства — в сохранении живого смысла творения. Сохранении возможности мимесиса в пространстве искусства, опустошенном бесконечным репродуцированием.

Энергия и сила работ Турновой опровергают мифы о женском рукоделии. Создание объектов требует не просто физической силы, но еще и технических навыков. И в живописи, и в объектах Турнова стремится к крупным, обобщенным мазкам, к гиперболе в цвете, форме, размере.

Наталья Турнова: Я не могу делать ничего миниатюрного, у меня просто не получится. Меня это не привлекает. Мне интересны крупные формы, причем я должна все сделать своими руками. Я никогда привлекала исполнителей даже для изготовления каркасов. Мне кажется, если что-то будет сделано не мной, это вмешательство как-то изменит замысел, не даст мне реализовать то, что я хочу. Наверное, то, что я считаю себя не вправе сделать в жизни — упорно настоять на своем, агрессивно завладеть пространством, настойчиво обратить на себя внимание, — я делаю в искусстве.

Сейчас Турнова работает над новой серией, носящей рабочее название «Любовь». На будущей выставке турнова предоставит слою мужчинам: к выставке будет издана книга, содержащая высказывания мужчин.

 

Алена Мартынова

Родилась в Бессарабии. Окончила Ярославское художественное училище. Работала иконописцем в православном монастыре в Канаде, участвовала в реставрации Богоявленского собора в Москве. В1995 году показала видеозапись бритья лобка в рамках акции «Технология радикального жеста» (ТВ-галерея).

Алена Мартынова: Моя биография внешне такая пестрая, а мне кажется — она такая ровная, гладкая. Переехала туда, переехала сюда. Мне даже кажется, что я в возрасте не меняюсь. Я плыву по течению. Все равно куда-нибудь да вынесет.

Течение вынесло Алену Мартынову из Бессарабии в Москву, потом еще дальше — на север в Ярославль, потом опять в Москву. Течение было бурное: поссорилась с отцом — уехала в Кишинев, поссорилась с преподавателями училища — уехала в Москву.

Алена Мартынова: У меня часто возникают конфликты на ровном месте. Я спонтанный человек, могу изменить жизнь одним махом Я очень верю в случайности. Алена Мартынова приехала в Москву в начале 90-х показывать свою живопись. И попала в гущу послеперестроечной московской жизни. В 1995 году, после участия в акции «Технология радикального жеста», Мартынова провозгласила: «Все можно! Можно ничего не бояться!»

Алена Мартынова: Я человек, который долго ходит и молчит, молчит. А потом ему нужно очень громко крикнуть. И он будет опять молчать. Я расписываю храмы. Ухожу в эту работу так, чтобы меня никто не видел. Но внутри меня периодически возникает непреодолимое желание что-то совершить, чтобы взорвать табу, которые существуют в обществе и в нашем художественном сообществе в том числе.

Акции Мартыновой настойчиво, даже агрессивно женские: она работает со своим телом как с материалом, который может и обольщать и ужасать В акции «Все на продажу» (1998) Мартынова предлагала тело как инструмент удовольствия, в акциях «Пластическая хирургия» (1996) и «Автопортрет художницы» (РГГУ, 2002) — как материал для трансформации.

В период, когда интерес к политике был всеобщим, Алена делала проект с политическими деятелями Идея была — стать любовницей политика и вершить делами государства. Идея не нова, однако традиционно эта роль женщины не декларируется, это так называемая «тайная власть». Алена сделала свою акцию публичной. Знаменитый календарь с эротическими сценами Мартыновой и ведущих политиков на выставке в галерее Гельмана — один из поворотов этого проекта. Публичное обольщение государственных деятелей — от Горбачева до Зюганова — кончилось ничем для соблазнительницы, и возникла тема мести. Проект под названием «Покушение на президента» — рискованная мистификация, поскольку в России ружье часто выстреливает. Мартынова стремится к излишеству, к гиперболе, ей свойствен вкус к абсурдистскому жесту, к скоморошеству. Таким образом она избавляется от давления сковывающих жизненных обстоятельств.

Алена Мартынова: В сегодняшнем российском искусстве воцарились лицемерие и штампы. Я не принимаю иерархий, они вызывают меня протест В начале 90-х в московском художественном сообществе были сметены все иерархии, был искренний порыв, все были вместе. Но сейчас все это забыто, выстроены новые иерархии, новые табу. Этому посвящена моя серия «90-х не было», на которую многие обиделись. Сегодня все, что связано с телесностью, воспринимается как чуждое. Наше искусство слишком заумно, слишком бестелесно. Я сознательно делаю акции на грани попсы. В попсе есть витальность, сейчас она так необходима искусству.

Парадокс Мартыновой заключается в том, что многие не могут провести грань между художественным высказыванием и личностью художницы. Акцией «Моя личная жизнь меня не касается» (ТВ-галерея, 1996) Мартынова декларировала параллельность творческой и личной биографий.

Алена Мартынова: Мое творчество — это моя работа, а не моя жизнь. И хотя я использую факты своей биографии в творчестве, я разделяю жизнь и искусство. Я занимаюсь искусством, чтобы переносить жизнь В творчестве я поступаю абсолютно честно, за то, что делаю, я отвечаю. Эта ответственность определяет меру взаимодействия искусства и жизни.

 

Ольга Чернышева

Родилась в 1962 году в Москве. Окончила ВГИК (отделение художников кино). В1993 году состоялась первая персональная выставка на Западе в Galerie Krings-Ernst (Кельн). В 2001-м участвовала в Венецианской биеннале. Ольга Чернышева: Явления окружающего мира такие хрупкие, недолговечные. Для того чтобы сохранить им жизнь, нужно найти их мифологическое ядро, сделать предметы мифологическими объектами.

Ольга Чернышева обладает удивительной и редкой способностью преображать окружающую действительность спокойным и пристальным взглядом. В работах Чернышевой нет кипящей энергии жизни, она творит тонкую паутину, связывающую случайные предметы и явления. Но эта паутина очень прочна, она собирает распадающиеся смыслы.

Ольга Чернышева: Меня интересуют не сами обыденные предметы, а связь между ними, перетекание между ними смыслов. Я занимаюсь чистой визуализацией, мои работы лишены материальной энергии; фотографии, видео — это почти ничто, нематериальные объекты.

Начиная с первых своих работ — объектов в виде тортов и пирожных, а затем в «Черно-белой кулинарной книге» (1992) — Чернышева создавала метафоры творения, не настаивая на специфически женской близости к пониманию его природы Но способность увидеть экзотический цветок в мохеровой шапке («В ожидании чуда», 2000), кокон в целлофане, которым завернулся рыбак у проруби («Анабиоз», 2000), аквариум в светящемся телевизоре (Телевидения», 1997) — такое желание придать жизнь неживому, показать, что привычные всем застывшие предметы вот-вот распустят лепестки и зашелестят, в сегодняшнем искусстве доступно только женскому восприятию. Чернышева оказывает твердое и уверенное сопротивление тиражированию изображения и уничтожению образа. В основе этого сопротивления — умение не сопротивляться течению жизни.

Ольга Чернышева: Биография как нечто законченное может быть рассмотрена только с точки смерти, а пока идет жизнь, биографический ландшафт меняется Я часто меняю свои работы, открываю что-то новое, не осознанное раньше. Но, с другой стороны, оно там уже было заложено, и в этом смысле биография — это нечто свершенное.

Несколько лет, проведенных в Голландии, показали Чернышевой, что работать она предпочитает в России, потому что только здесь окружающая среда полна чудесных случайностей. Ольга Чернышева: На Западе очень мало пространства, поэтому художники, которым удалось найти свое месторождение, копают его до полного истощения А в России художники роют лунки то там, то здесь. Хотя интересно было бы говорить о внутреннем востоке и внутреннем западе, так какментальные границы не совпадают с географическими. Возможно, сейчас я была бы более готова размещать свой ландшафт в каких-то новых средах Нужны будут новые настройки, инструменты. Мне хотелось бы попробовать. Свое участие в Венецианской биеннале Чернышева также не воспринимает как незыблемую веху в биографическом ландшафте. Работа, сделанная для Биеннале — «Вторая жизнь» (2001), для нее не стала констатацией некоего статус-кво, как можно было ожидать Эта работа еще находится в процессе переосмысления, Чернышева хочет показать ее по-другому. Метаморфозы зверьков, продолжающих жить, превратившись в женские шубы, для автора продолжают открывать все новые связи. Сегодня это уже не превращение городского мира в природный, а свой городской животный мир, мир тотемных животных Для Ольги Чернышевой мир остается голубым аквариумом, полным таинственных явлений жизни («Аквариум», 2002).