22 мая исполнилось 40 лет. Похоже, всю жизнь занимался тем, что хотел понравиться. Получалось по-разному.

Осенью прошлого года в Австрии в одном из клубов сильно выпивал и пританцовывал на концерте Dub Syndicate. Рядом сильно выпивала и пританцовывала отличная девушка. Английский я знаю так себе, немецкий еще хуже, но водка нас сблизила, и мне удалось обо всем договориться языком танца. Напившись окончательно, решил, что пора по последней 50-граммовой, багром за жопу и целоваться в кусты. Шустро сбегал в бар, купил два по 50 и вернулся за дамой. В это время закончился концерт, и я был сильно удивлен, когда увидел рядом с вытанцованной мной дамой негра-гитариста. Я жалобно и долго толкался вокруг них Девушка абсолютно меня не замечала, а негр недоумевал, зачем я так долго стою рядом с ними. Через некоторое время начали подтягиваться барабанщик, басист, четыре вокалиста, грувмейкер и два звукооператора. Тут я начал придумывать, как бы уйти с ненабитым лицом и его же не уронить в грязь. Непринужденно выпил обе рюмки сам, обнаружив в кармане салфетку, попросил на ней у гитариста автограф. Он мне написал «Love from Brown», а эта сука на меня даже не взглянула, хотя до этого истерла лобком мне все коленки. Стала понятна базовая ошибка: надо было становиться не художником, а рок-звездой. Сразу бы получил желаемое: секс, драг, рок-н-ролл, да еще мани и глори в придачу. Жил бы быстро, помер молодым (до сорока).

У меня как у любителя русскости на записной книжке портрет Пушкина, нарисованный Кипренским. Книжку какая-то девушка подарила, думая, что я культурный. Однажды достаю записную из кармана где-то за границей, а все вокруг начинают спрашивать: «Это кто у тебя, Джимми Хендрикс?», что еще раз подтверждает, что рок — лучшее из искусств. Но заниматься этим надо было раньше, типа еще пацаном.

А тогда, будучи жизнерадостным пареньком, сильно нравился чувакам в школе тем, что лепил трафареты Волка из «Ну, погоди!» и ансамбля The Beatles на холщовые сумки, майки и папки из кожзаменителя. Во время потасовок массив на массив, правда, был техническим организатором (куратором), так как занимался тем, что ломал штакетины и крал со строек строительные каски для «махаловок на колах». В таком виде банальные драки выглядели нарядно. Ребятам всегда нравилось. Тогда я понял, что художник должен нравиться людям, которые его окружают (пацанам, девчонкам и кураторам), или хотя бы стараться.

Я также нравился школьным учителям, когда рисовал их, Гагарина и Ленина, летящих в одной ракете. Правда, они потом цинично говорили мне, что я дурак, когда я объявил им, что хочу поступить в архитектурный институт.

В институте началось время, когда я стал нравиться меньше в связи с тем, что использовал слова тектоника , «парадигма», «инсталляция», «постмодернизм» и прочие интеллектуальные дебилки. Тогда у нас в мастерской шел ремонт и рабочие стелили на пол оргалит (ДВП). Им не хватало нескольких кусков, а в углу у нас стояли живописные произведения на этом модном материале, и один из рабочих как-то утром спросил меня, можно ли застелить незакрытые куски пола некоторыми из оргалитовых произведений. Я напряженно сказал, что это все-таки искусство, на что в ответ услышал: «Ну, я, какие мне нравятся, оставлю».

Я сразу согласился, так как понял, что в живых останутся лишь бессмертные произведения, которые нравятся людям

В последнее время желание нравиться людям слегка одряхлело и выражается в том, что меня постоянно тянет в какие-то колдырни, очереди за пивом и романтические посещения вокзала. В последний раз, будучи в Самаре и развешивая банер с нашим фото в виде бомжей на фоне роскошной пищевой витрины гастронома и надписью «Разве я похож на неудачника?», изо всех сил готовился к получению пиздюлей. Никакого получения не состоялось, даже наоборот, вся очередь за пивом, над которой развешивали этот банер, кинулась фотографироваться с нами на его фоне. Потом подошли какие-то чуваки, у которых наколки начинались от ногтей и уходили под рукава китайских рубах. Сфотографировались с нами, оставили адрес, спросили, откуда я, и когда узнали, что из Новосибирска, сказали: «Тюрьма у вас очень хуевая, а парни вы вроде ничего, вроде не хуевые». Вот в этом прекрасном зазоре «хуевый» — «нехуевый» и приходится искать возможности для типа творчества, понятного братве любого типа...

Пока писал, рассказали анекдот про английские артикли «а» и «the»: «а» означает «типа», «the» — «чиста конкретна». Вот так — the 40...