Было так, кажется, не всегда. Каюсь, забивал комнаты «неопрятными кучами живописи», ужас этого плодородия до сих пор преследует меня из студии в студию. Я был совершенно очарован обаянием и эстетикой классического ленинградского андеграунда и увлеченно погружался в пучину характерного умбристого сквотерства.

В 1993-м же пришлось на полгода прервать свои экзерсисы для организации большой коллективной выставки^[1] и у меня появилась возможность оглядеться и, наконец, осознать себя художником, а не живописцем в узком смысле слова. Я освободился от трудоголического нон-стопа прошлого, и основной художественной задачей стала проблема выбора. С этого момента я использую живопись («Человеческий проект», «Метро-проект», «Фильмы»^[2], «ROADOFF») как медиум наряду с графикой («Фильмы», «ROADOFF») и фотографией («Скорая около метро», «ROADOFF»).

Я берусь за абсолютные — так или иначе — вещи: осенью 1993-го почти одновременно начинается работа над двумя проектами: «Человеческим»^[3] и «Метро». Первый абсолютен в своей утопической попытке объять необъятное, второй — в изначальной концептуальной законченности, структурном герметизме. Внутри замкнутой, сосчитанной системы, которая называется «петербургское метро», я пытаюсь строить свою феноменологию, исследующую архитектуру, историю искусства, геополитику, переживания в диапазоне между оппозициями Зима — Лето, День — Ночь, Земля — Космос, Россия — Запад, Фантастика — Банальность и т. д. Поначалу «Метро-проект» задумывался как серия фотографий — именно замкнутость, самодостаточность коллекции была для меня значима. И по чисто финансовым соображениям я стал писать его маслом на бумаге: это оказалось дешевле (многодельность не пугала). В итоге я работаю над серией девятый год, и время как бы само питает эту работу — на картинку из «Метро»^[4] уходит от нескольких недель до нескольких месяцев.

Как же тут не любить живопись? Она дает такую свободу манипулирования образами!.. И она такая условная, двухмерная, гладкая, не размагничивается и не портится...

Но что главным образом убеждает меня в использовании этого выразительного средства — это жертва, которую художник платит и которой оправдывает то, что делает. Дань — присущее процессу аскетическое бодрствование — свидетельствующая о серьезности артистических намерений и ответственности за каждый кв. сантиметр. Именно эти «инвестиции труда»^[5] в неприкладной, нефункциональный объект превращают его в Произведение и выделяют из общей массы многочисленного вульгарного изи-мэйда, кичливого сэлф-промоушна, меркантильного дизайна, продуктов рекламы и PR-индустрии.

Мои картины часто не распознаются как живописные — и не только в репродукциях, но и при непосредственном созерцании. Наверное, это не коснется новой, второй версии «ROADOFF», над которой я интенсивно работаю сейчас: здесь живописность живописи как код имеет базовую ценность и возводится в степень. Основная часть проекта — серия компиляций из хитовых русских пейзажей XIX века, в которых ржавеют могучие топ-модели импортных внедорожников.

Страшный сон глобализма — джип, гниющий посреди благодати. Внешнее и внутреннее, материя и дух, пассионарность и интровертность — конфликтология как ключ к пониманию нынешнего «времени, пропахшего бодростью и гексогеном». Трагизм противоречий репрезентируется в якобы забавном фантике, но зритель приглашается к преодолению обертки, внутрь — к драматической составляющей. Ведь и в моей, надеюсь искренней, инсценировке художнику отведена героическая роль одиночки, миссия последнего свидетеля, бросающего прощальный взгляд назад, на оцепеневшие группы («Человеческий проект», «Скорая около метро»).

По большому счету, живопись даже сегодня вряд ли нуждается в оправдании. В конце концов, благодаря некоторым она до сих пор делает неплохой бизнес. Мой с ней роман по контракту продлится не менее нескольких лет — и предвидятся еще «нечерные квадраты». Будет ли так всегда? — время покажет.

 

P.S. Когда работа над «ROADOFF» уже началась, я шерстил рунет в поисках исходных картинок и, наткнувшись на одну из ссылок, был удивлен пророческой интуицией главного петербургского куратора, ответившего на вопрос об актуальном в искусстве: «...Завтра самым продвинутым может оказаться «Утро в сосновом лесу»^[6]. Такая вот консервативная революция...

Примечания

1. ^ «Картины На Вес», галерея «Борей-Арт», С-Петербург, 11.09.93-24.09.93, около 30 участников.
2. ^ Совместно с Дмитрием Виленским; на сегодня включают в себя серии «Данила Багров» и «Любовь Холоднее Смерти».
3. ^ Подробнее: Дмитрий Виленский. «Человеческий проект Керима Рагимова», «ХЖ» № 40.
4. ^ Подробнее: Андрей Фоменко. «Живопись после живописи», «ХЖ» № 40.
5. ^ Там же.
6. ^ Александр Боровский в интервью Дмитрию Новику