Выпуск: №42 2002

Рубрика: События

Неполиткорректная репрезентация

Неполиткорректная репрезентация

Анна Матвеева. Родилась в Ленинграде в 1975 году. Художественный критик, переводчик, куратор. Живет в Санкт-Петербурге.

09.01.02-27.02.02
«Davaj! Русское искусство сегодня»
Проект МАК (вена). Выставочный зал Постфюрамт, Берлин

19.06.02-24.08.02
Музей прикладного искусства (МАК), Вена

 

Масштабных выставок, которые программно представляли бы современное российское искусство, на Западе не было уже давно. Последним прецедентом такого рода, если не ошибаюсь, была «Самоидентификация», ездившая по Европе в 1994-1996 годах. «Davaj!», готовившаяся в течение всего 2001 г., получает таким образом как раз подходящий временной разрыв, чтобы представлять следующее поколение в российском искусстве. Организаторы выставки провели действительно героическую работу — они (директор МАК Петер Ноевер, куратор проекта Тина Бауэрмайстер и куратор непосредственно выставки Беттина Буссе) объездили всю Россию от Калининграда до Сибири. Далее была выработана инфраструктура выставки: в России ее организацией «на местах» занимались кураторы из шести городов: Константин Бохоров — Москва, Анна Матвеева — Петербург, Наиля Аллахвердиева — родной ей Екатеринбург (подведомственны ей оказались также Ижевск и Владивосток), Елена Цветаева — Калининград, Любовь Сапрыкина — Нижний Новгород, Людмила Ивашина — Новосибирск. Вторым куратором Новосибирска числится, как ни удивительно, литератор Вячеслав Курицын, ранее касательства к какому бы то ни было искусству вроде бы не имевший. Впрочем, на «Davaj!» он работал не с художниками, а делал литературную программу в рамках проекта, каковую и сработал вполне профессионально.

В результате на выставке «Davaj!» в Постфюрамте было представлено около сорока художников с работами самого разного характера, жанра и тематики. Картонная архитектура Кошлякова и звуковая инсталляция «Фабрики Найденных Одежд», живопись в чистом виде у Виноградова & Дубосарского и Олега Хвостова и в качестве элемента инсталляции у Керима Рагимова, видео, существующее само по себе у Галины Мызниковой и Сергея Проворова и у Людмилы Горловой, и видео, документирующее перформанс (откровенно халтурный) у Гугова и Осмоловского и (очень сильный) у Елены Ковылиной, «чистая» фотография, с большой натяжкой относимая к контексту современного искусства, у Игоря Мухина и Анны Тимофеевой, и фотография, этому контексту релевантная, у Кати Кандыба, инсталляции, которые можно не заметить, как у Алексея Каллимы, и инсталляции, подавляющие зрителя своей масштабностью, как у Александра Шабурова, а также «обслуживающие проекты» (позвольте именно так назвать этот уже устоявшийся вид перформанса, когда художник предлагает зрителю те или иные услуги) у проекта «Escape», симулировавшего в одной из выставочных комнаток турбюро, и у группы «Радек», предлагавшей всем желающим поиграть на синтезаторе. И еще множество разнообразного искусства. Дело в том, что с самого начала организаторы «Davaj!» на вопрос о концепции будущей выставки давали ответы от уклончивого пожимания плечами до однозначного: «концепции нет». То есть их интенция заключалась в том, чтобы показать поколение, дав при этом как можно более широкий и демократичный срез всего, что сегодня заслуживает внимания в России. Стратегия, прямо скажем, рискованная — что и подтвердилось на выставке, в пестроте которой местами явно не хватало той самой объединяющей идеи и общего силуэта.

В этом, кстати, вина не только немецко-австрийских инициаторов, но и российских кураторов, в том числе, естественно, и моя. Понимая, в какое комичное положение я ставлю себя этим ретроспективным самобичеванием, я все же скажу: российским кураторам регионов эта невнятица с концепцией (и вся опасность таковой) была очевидна с самого начала работы над проектом. Добавлю, что все или почти все российские кураторы хорошо знакомы между собой. В принципе, были и время и возможность списаться, сравнить позиции, скоординировать усилия и выработать — в результате всестороннего обсуждения — искомое общее высказывание, под которое отбирались бы работы и которое цементировало бы экспозицию. Однако — и теперь уже не время выяснять, по недомыслию, по занятости или попросту по лени, — этого не произошло. Каждый город делал свой проект, исходя из собственных целей и задач. Константин Бохоров показал в основном уже хорошо раскрученные имена, так сказать, «торговые марки» современного российского искусства — Олег Кулик, Дмитрий Гугов, Людмила Горлова, Анатолий Осмоловский. Вашей покорной слуге было интересно, напротив, показать художников качественных и весьма активных на питерской сцене, но малоизвестных за ее пределами (Керим Рагимов, Анна Тимофеева, Олег Хвостов). Другие региональные кураторы преследовали, соответственно, еще какие-то цели, фактически не сообщаясь между собой. Поэтому неловкость, возникающую в результате просмотра всей выставки в целом, не следует ставить в вину исключительно Ноеверу и Буссе. Сами виноваты не в меньшей степени.

В вину Ноеверу и Буссе я поставила бы проигрышную структуру экспозиции, то есть развеску, которая довольно скучна, а местами попросту некорректна — многие работы из непонятных соображений урезаны (инсталляция Марины Колдобской включала в себя семь гуашей по картону — выставлены оказались две и не инсталлированы, а висели плоско на стене; из работы Евгения Уманского убрали всю фотографическую часть, оставив лишь видео, и т. п.). Единственный большой зал у входа был забит видеомониторами, которые зритель инстинктивно проскакивал, стремясь к собственно выставке, а в остальных залах все висело так по-школьному чинно, что слезы наворачивались.

Однако критика выставки — а отзывы прессы о «Давай!» были довольно холодны — фокусировалась отнюдь не на этих кураторских недочетах. Вот главный пункт критики: «Davaj!» представляет «экспортный вариант» российского искусства, спекулирует на лубочно-матрешечном имидже России и в общем представляет русское как экзотическое, что некорректно. Обвинение это я слышала, как от немцев, так и от россиян, как в прессе, так и приватно. При этом нельзя не отметить, что работы, соответствующие данному описанию — и вообще как-то тематизирующие русское, — на выставке единичны (Колдобская, Дубосарский — Виноградов, новосибирские художники — вот, собственно, и все), при этом они же, выставленные в России, воспринимаются не как лубочный стереотип «русскости», а как деконструкция его или чего-то близкого к нему (у Колдобской — постсоветского идеологического пространства, у Дубосарского и Виноградова — вырождения соцреалистической живописи, у новосибирцев — пожалуй, в наиболее чистом виде медиального стереотипа «русского» и, уже, «сибирского»). Подавляющее большинство работ вполне интернациональны и по форме, и по содержанию. Тем не менее критика обрушилась — но на что? Не на содержание выставки, которое, повторю, поводов к такому обвинению не давало, а на сам ее факт: на интенцию МАКа показать современное русское искусство.

В том дискурсивном пространстве, где разворачивается сегодня самоотчет европейских медиа, высказывание, имеющее своей целью что-то определить, имеет двойной стандарт. Оно может считаться корректным, только если принадлежит представителю определяемой группы, то есть представляет собою самоопределение. Самоценность внешнего взгляда вынесена за рамки актуальности далеко и надолго. Внешнее определяющее высказывание априори некорректно. Определять, вычленять и показывать любое «русское» может только русский; когда о русском пытается говорить немец, его речь репрессивна по определению — и уже почти неважно, что же он, собственно, пытается сказать. Смею предположить, что, если бы куратором выставки была не немка Беттина Буссе, а был нанят любой русский куратор (пусть даже живущий в Германии), большая часть упреков в «экспортности» и предсказуемости выставки просто не прозвучала бы.

Напоследок об успехе: зрительский интерес к выставке был высок — в первую неделю в Постфюрамт стояла очередь. По словам кураторов, есть и профессиональный интерес — критиков и галеристов. Несомненными фаворитами стали новосибирцы (Мизин, Скотников, Булныгин) с программой коротких видеогэгов и фотосерией, где упомянутая троица запечатлена в рискованных позах на большой кровати в масках различных медиа-персонажей (Путин/Буш/бен Ладен; Ельцин/Абрамович/Березовский и т. д.). Успешна инсталляция Татьяны Хенгстлер с термофотографиями, «Roadoff» Керима Рагимова. Успешен сам прецедент показа российского искусства — «русского бума», конечно, ждать не следует, но русское искусство себя заявило. Летом выставка переедет в Вену, посмотрим на тамошнюю реакцию.

Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение