«Нам придется признать, что нет ничего, что могло бы спасти организаторов. Никакое моральное вознаграждение не достигается с помощью формирования культурных институций или обмена искусством и идеями. Порой это вознаграждение само по себе. Порой это сопротивление. Мы делаем это, потому что мы этого хотим. И потому что мы нуждается в этом. Нет простого способа, чтобы разрешить это противоречие»^[1].

 

В последние годы в российском дискурсе все чаще поднимается тема так называемых самоорганизованных пространств: artist-run, независимые, альтернативные, самоинициированные, project-based, свободные, открытые — это лишь несколько характеристик подобных проектов, используемых в этом контексте.

Мой персональный интерес к данного рода площадкам возник параллельно с очередным бумом организованных художниками инициатив в Петербурге в 2013–2014 годы — сначала я наблюдала за происходящим со стороны, потом, благодаря приглашению Петра Белого заниматься новым запуском уже тогда легендарной галереи «Люда», была вовлечена во внутренние процессы одного из них, а затем в 2015-м присоединилась к амбициозному исследовательскому проекту «Открытые системы: опыты художественной самоорганизации в России, 2000–2015» Музея «Гараж», посвященному российским artist-run пространствам 2000-х.

Прежде чем говорить об актуальных проектах, по сей день существующих в Петербурге, важно хотя бы вкратце вспомнить их корни. Квартирные выставки в СССР — прямая предтеча того, что мы можем наблюдать сегодня в мастерских или других ставших публичными пространствах. За квартирниками 1970–1980-х последовали перестроечные и постперестроечные сквоты, большая часть которых давно осталась на страницах истории, но в Петербурге все же сохранился один пример, постепенно трансформировавшийся из анархической территории в полноценную институцию, — «Пушкинская-10». Основанный в 1989-м году сквот объединил местных художников, музыкантов и других представителей андеграунда и стал для них настоящим домом и рабочей средой. После долгого противостояния с городской администрацией обитателям «Пушкинской» все-таки была официально отдана часть здания, где до сих пор базируются мастерские, галереи, выставочные залы, клубы, Школа современного искусства «Пайдейя», международная художественная резиденция и Музей нонконформистского искусства, образованный в 1998-м году. На сегодняшний день творческий центр привлекает множество туристов и гостей города и принимает у себя проекты как своих резидентов, так и авторов со стороны.

Другая важная локация на карте независимых пространств Петербурга — некоммерческая галерея «Борей», основанная в 1991-м году кругом единомышленников с целью создания демократичной выставочной площадки, открытой для как уже состоявшихся, так и для молодых художников, и также, как и «Пушкинская-10», ставшая настоящей «взрослой» институцией, которую поддерживает в том числе и Комитет по культуре. В «Борее» помимо пяти выставочных залов есть кафе, киноклуб, дизайн- и фотостудии, издательство, книжный магазин и художественный салон. Инициированная своими для своих площадка сегодня хоть и объединяет пример но тот же круг людей, активно формирует программу событий, вовлекая новых художников извне. Как правило, это вовлечение происходит через буквально паразитирующую на «Борее» самоорганизованную галерею-группу «Parazit», которая обосновалась в небольшом борейском коридоре в начале 2000-х и с тех пор делает выставки каждые две недели. Члены группы — это все те, кто приходит на регулярные встречи объединения и приносит работы. За почти 20 лет своего существования «Parazit» принял около 150 художников, как профессиональных, так самоучек.

В 2007-м году студенты Академии им. А. Л. Штиг­лица Анастасия Шавлохова, Иван Плющ и Илья Гапонов задались целью найти пространство для мастерских, где они могли бы работать, принимать гостей и делать выставки, — так возникла Открытая студия «Непокоренные». Галерея и десять мастерских — их занимают три постоянных резидента (Илья Гапонов, Иван Плющ и Ирина Дрозд), а остальные сменяются. Так, в разные годы в «Непокоренных» работали Татьяна Ахметгалиева, Андрей Горбунов, Илья Гришаев, Кирилл Макаров, Ася Маракулина, Семен Мотолянец, Вероника Рудьева-Рязанцева, Алена Терешко и другие. Кроме проектов на своей территории, участники сделали ряд выставок на других площадках как в Петербурге, так и в Москве, а также в прошлом году отметили свое десятилетие в Московском музее современного искусства. В настоящее время, после некоторого затишья, студия возвращается к активной выставочной деятельности и регулярной сменяемости постояльцев, а ее делами занимается уже новый координатор — выпускница Смольного Факультета свободных искусств и наук Вероника Никифорова.

Три вкратце описанных пространства активно формируют события в современном городском пространстве, хоть и сохраняют, как говорят, «дух старой школы» — эти площадки, как, впрочем, и предшествующие им советские квартирные выставки, были организованы по причине нехватки физических мест для показа и бытования искусства. Проекты 2010-х годов, на мой взгляд, имели своей целью восполнить отсутствие пространств коммуникации. Именно поэтому многие из современных площадок становятся территорией для показа экспериментальных и неоконченных работ, старых или как бы стыдных (как это было с разовой выставкой-акцией галереи «Agile» Екатерины Соколовской и Никиты Селезнева, на несколько часов оккупировавшей арендованную газель и объединившей «невошедшие» проекты разных художников, по какой-то причине раннее не прошедшие внутреннюю авторскую цензуру), чтобы сформировать дискуссионное пространство. Так и группа «Parazit» больше соответствует духу современных самоорганизаций — участники этого объединения буквально формируют среду для общения, устраивая встречи-обсуждения каждую вторую субботу. Удивительно, что сегодня, в эпоху повсеместной коммуникации посредством социальных сетей и разного рода медиа, самым ценным, желаемым и часто недосягаемым становится именно возможность живого человеческого общения.

Есть мнение, что художники самоорганизуются по принципу дружеских отношений, но, на мой взгляд, это не всегда так, потому что если бы так было, такие инициативы превращались бы в очередной междусобойчик (что нередко и происходит). Намного чаще, по-моему, они объединяются, ведомые коллективным чувством неравнодушия — единомышленники, осознающие свою зависимость от институций, системы или ее и их отсутствия и стремящиеся к независимой деятельности. Независимость — всегда от чего-то или вопреки чему-то.

Как было сказано выше, мой интерес к подобного рода площадкам возник в первой половине 2010-х годов вместе с очередным всплеском artist-run пространств в Петербурге. 2014-й стал важным годом для локальной художественной среды, поскольку здесь проходила 10-я международная биеннале современного искусства Манифеста. Хоть биеннале и стала большим разочарованием для местных профессионалов, все же она привнесла в город тот необходимый мировой контекст, включенными в который хотели стать петербургские художники. Именно благодаря такого рода глобализации местные начали прибегать к использованию уже существующих общепринятых моделей artist-run spaces и открывать свои площадки, где как петербургские, так и интернациональные посетители могли увидеть локальное искусство, не представленное на самой Манифесте, актуальное и независимое. К слову, в рамках публичной программы биеннале куратор Иоанна Варша одной из главных локаций выбрала именно квартирную «Грязную галерею» на улице Марата, на тот момент несколько снизившую свою художественную активность, но до этого генерирующую мощную деятельность пусть и для своей ограниченной тусовки. Конечно, помимо «Грязной галереи» в 2000-е были и другие пространства, как, например, галерея «Белка и Стрелка», организованная художниками Виталием Пушницким и Дмитрием Пиликиным на чердаке старого петербургского дома в центре города, или галерея «Сельская жизнь», образованная художниками Маней Алексеевой и Борисом Казаковым в их доме в Деревне художников в Коломягах. Эти площадки были местом притяжения локального ообщества — здесь показали свои проекты Петр Швецов, Петр Белый, Ольга Флоренская, Лиза Морозова, Вова Лило, Владимир Козин, Олег Котельников, Евгений Юфит, Сергей Денисов. С аналогичной целью в 2008 году Петр Белый впервые — всего на год — открыл галерею «Люда», чтобы делать персональные выставки петербургских художников. Подобного рода независимых пространств крайне не хватало в городе — дружественных мест, где можно было оперативно показать свою новую работу, не было. Но благодаря инициативам отдельных художников деятели художественной среды сумели не только представить свои проекты, но и познакомиться лично и с творчеством друг друга.

Но, возвращаясь к 2014-му году и влиянию Манифесты на происходящее в Петербурге, нужно сказать, что ярким открытием для местного художественного сообщества стала база «Север-7» одноименной группы. Хотя она была организована еще в 2013-м году как пространство для самоидентификации участников и формирования коммуникативной среды, ее официальный выход из изоляции произошел именно в рамках параллельной программы биеннале. Сама группа уже тогда характеризовала себя как семью с нарушенной коммуникацией, где важны не выставка или проект как итоговый результат, а взаимодействие, возникающее между участниками в процессе совместной работы. «Север-7» стала живым воплощением реляционной эстетики, и чем дольше существует группа, тем больше художников она вовлекает в свои проекты. «Север-7» сменила семь пространств, где устраивала открытые мастерские, галереи и даже бар. Выставки и перформансы, организованные группой, объединяют молодых художников Петербурга и часто становятся для них первой публичной площадкой. Последние два года «Север-7» занимается Школой активного рисования и перформативного позирования, образованной на базе практических занятий Леонида Цхэ в Академии Художеств и постепенно вышедшей за пределы территории вуза. Школа — это сеансы совместного рисования и позирования, где стерты границы между художником и моделью — позировать и рисовать может любой участник. Эти встречи посещают как сами участники «Север-7», так и студенты Академии или друзья группы: Петр Швецов, Федор Хиросигэ, Саша Зубрицкая и многие другие. Так, группа «Север-7» из крайне закрытого сообщества трансформировалась в открытое объединение друзей и единомышленников.

Параллельно с «Север-7» во время работы Манифесты в Эрмитаже актуальный контент генерировало еще одно пространство, организованное в бывших гаражах скорой помощи, — «Bobby gallery». Александр Белов, Марья Дмитриева, Влад Кульков и Алина Ушакова сняли помещения на два сезона и устраивали выставки каждые две недели. Инициаторы проекта объединились не впервые — до этого они курировали чердак в креативном пространстве «Четверть». «Bobby gallery» завершила свое существование выставкой в новой галерее «Люда», для которой этот проект стал стартом.

После Манифесты в этот же год помимо «Люды» открылась еще Лаборадория «Интимное место» (важно, что это именно «Лаборадория», а не лаборатория, поскольку куратором пространства был объявлен лабрадор Гвидон), а в 2015 — галерея «Вертикаль» в пустой шахте лифта Дома культуры «Роза» от группы «Что Делать» в пространстве «Арт-Муза», откуда его очень скоро выгнали, как говорят, по звонку ФСБ, и он переехал в новое место. Летом 2015-го прошли два уличных групповых проекта: «Фантомная выставка», организованная художником Михаилом Заикановым на Васильевском острове, и Канонерская экологическая биеннале, устроенная художниками Ильей Орловым, Натальей Краевской и Екатериной Михатовой на известном и пока пустынном Канонерском острове. В прошлом году биеннале прошла во второй раз.

Вторая версия галереи «Люда» просуществовала три года и стала площадкой для привозных в Петербург проектов: из Омска, Калининграда, Перми, Воронежа, а также Норвегии, Франции, Украины, Швеции, Финляндии и так далее. Новая «Люда» была нацелена на выполнения функции институции — показ современного независимого искусства из-за пределов Петербурга, искусства, которое не демонстрирует ни один музей или галерея города. Амбиции институции и ресурсы независимого пространства, как правило, плохо сочетаются, поэтому галерея просуществовала недолго, последние месяцы довольно заметно отходя от изначально намеченной стратегии и размывая свою идею.

Лаборадория «Интимное место» стала территорией взаимопомощи и взаимовыручки — выставочный план формировался открыто через доступный любому желающему google-doc. Поместив свой проект в календарь, каждый участник предлагал свою помощь остальным, тем самым выставки и другие события — чтения, ужины, конференции, дискуссии, мастер-классы, скрининги, перформансы — делались совместными усилиями. «Интимное место» до сих пор живо как пространство, но сейчас, к сожалению, там почти ничего не происходит.

Дом культуры «Роза» существует и сегодня на своей третьей по счету локации — это база Школы вовлеченного искусства «Что Делать», там же регулярно проводятся выставки, как художников, близких или связанных с ДК или «Что Делать», так и абсолютно сторонних. Часто независимые площадки оказываются изолированными от общих художественных процессов или представителей других тусовок, но сегодня в деятельности ДК наблюдается размыкание своих привычных границ — «Что Делать» приглашает на свою территорию проводить выставки самых разных акторов художественной жизни Петербурга. Например, в данный момент там проходит выставка группы «Parazit» — такое было сложно представить еще два года назад.

Своего рода выход за границы четко сформированного сообщества — 7-я независимая ярмарка современного искусства, инициированная группой «Север-7» и ее соратниками. Кочующая ярмарка доступного искусства объединяет художников самого разного бэкграунда, формируя тем самым платформу для горизонтального взаимодействия художника и зрителя (коллекционера) без посредничества галерей. Ярмарка изначально была организована именно по причине всеобщего недовольства и отсутствия какой-либо поддержки со стороны институций и в особенности местных галерей — художникам элементарно нужны были деньги, и они решили сами продавать свое искусство по низким ценам. Эта инициатива создала прецедент и привлекла внимание тех, кто не очень интересовался авторами, находящимися за пределами системы, — часть из них пригласили галереи, кого-то стали активно покупать местные коллекционеры, а кто-то начал впервые показывать свое искусство именно на ярмарках и сейчас участвует в выставочных проектах. Кроме того, маленькие ярмарки «Север-7» послужили толчком для создания более масштабной, институциональной, но все еще демократичной ярмарки в Музее уличного искусства, которая в октябре этого года прошла во второй раз.

Самоорганизованные площадки стирают границы между производителем и потребителем искусства. Как правило, те, кто их организует, и являются зрителями, и наоборот, участники производят смыслы для самих себя, поэтому в подобных местах редко сталкиваешься с цензурой или самоцензурой. Аудитория так мала, что фильтровать контент нет необходимости. Это территория, где вседозволенность существует как позиция^[2] и следствие свободных рыночных отношений, но она же от них зависима. Сложившаяся социополитическая ситуация не оставляет нам иного выбора, кроме как объединяться и делать что-то вместе. Сегодняшние самоорганизованные инициативы — это возврат к прежним формам коллективности, но с современным фокусом на индивидуализм. Объединенные одной идеей или целью соратники уже необязательно должны придерживаться общих взглядов во всем — чем больше сосуществует мнений, тем разнообразнее становится их деятельность. Здесь встречаются разные силы, страхи, желания, потоки информации, капиталы, отношения и развлечения^[3].

Еще в середине 2000-х Чарльз Эше много говорил и писал о необходимости трансформировать институции в некий текучий, меняющийся организм, где вероятно все, что только можно вообразить в рамках закона^[4]. Размышляя, какими должны быть институции будущего, Эше по факту описывает независимые пространства — даже институции хотят быть самоорганизациями, хотя институции, по Делезу, обладают преимуществом множества силовых отношений, которых нет в самоиницированных проектах. Независимые пространства также зависят от институций, как и институции от них, — это созависимость. Институции учатся у artist-run spaces, как быть современными, а последние занимаются критикой институций и с течением времени либо естественным образом прекращают свое существование, либо сами институционализируются и становятся полноправными участниками системы.

Существующий в России режим вынуждает самоорганизовываться и объединяться из-за отсутствия какой-либо институциональной поддержки — художникам приходится самостоятельно формировать профессиональную демократичную среду солидарности и взаимовыручки. Бум независимых пространств сменился затишьем, но все же остается несколько площадок, на чьей территории можно увидеть актуальное петербургское искусство, не загнанное в узкие рамки системы. С 2016-го года активными генераторами проектов остаются Коммунальная галерея «Егорка», устроенная художницами Аней Терешкиной и Настей Макаренко на территории их квартиры, и галерея «FFTN» площадью 4,5 квадратных метра, курируемая художниками Ильей Гришаевым и Ириной Аксеновой. «Егорка» — пространство априори интимное. Искусство располагается в спальнях, коридоре, на кухне и в ванной, смешивается с бытом и жизнью, становится ее частью, принимает ее формы. «FFTN» — галерея двух-трех зрителей, при большем скоплении людей выставки смотреть невозможно, да и они часто носят эскизный или инсталляционный характер — это территория эксперимента, который непременно находит обратную связь.

И «Егорка», и «FFTN» образовались как площадки для формирования среды для диалога. Аня Терешкина и Настя Макаренко — художницы, переехавшие в Петербург из Омска, очевидно, почувствовали нехватку коммуникативного пространства и решили самостоятельно его сформировать. В своем манифесте они пишут о том, что выставки возникают из разговоров друг с другом, с гостями, друзьями. Когда Илья Гришаев инициировал «FFTN», он объяснял название галереи, ссылаясь на теорию Уорхола о пятнадцати минутах славы, но трансформируя ее в пятнадцать зрителей — у каждого художника есть свои пятнадцать зрителей. И выставки, которые делаются в этом пространстве, каждым создаются для своей преданной аудитории. Здесь, как и в остальных вышеперечисленных пространствах, все подчинено необходимости работать вместе, будь это сообщество друзей или единомышленников. Важны не только отношения между участниками, но и процесс — процесс сосуществования. Самоорганизации часто основаны на наивных, идеалистических представлениях о том, какими они должны быть, впоследствии эти ожидания нередко трансформируются под влиянием реальности и приводят к скоротечности подобных инициатив. Сложно предполагать, что проекты, полностью основанные на энтузиазме, будут существовать продолжительное время — одни появляются и исчезают, другие возникают и перетекают во что-то новое. Сегодня самоорганизацией может быть не только физическое пространство галереи, но и спонтанные выставки в публичных пространствах, зины, новые медиа (как, например, журнал «Крапива»), вечеринки, ярмарки, библиотеки и школы. На мой взгляд, важно понять, что мы самоорганизуемся и делаем все эти, казалось бы, бесперспективные проекты для самих себя, — не нужно питать себя иллюзиями, что это нужно кому-то, кроме нас.

Примечания

1. ^ Verwoert J. All the Wrong Examples // Self-Organized. London: 2013. Р. 132.
2. ^ Pierce S. A Politics of Interpretation // Curating Subject. London: 2011. Р. 159–173.
3. ^ Borgen M. The Inner and Outer Form of Self-Organization // Self-Organized. London: 2013. Р. 42.
4. ^ Esche C. Temporariness, Possibilty and Insitutio­nal Change // Place of the Public Sphere? Berlin: 2005. Р. 138.