Этот номер «Художественного журнала» открывается выразительной фотографией: парижский бульвар заполнен уходящей к горизонту толпой. Так в 1980 году прощались с Жаном-Полем Сартром. Сегодня, по прошествии двадцати лет, трудно себе представить, что кончина большого мыслителя, писателя или художника может иметь подобный общественный резонанс. Стало принято считать, что «история интеллектуала ограничена временными рамками с XVIII века до второй мировой войны и что свою историю она завершает как раз фигурой Сартра... А потому на рынке интеллектуальной продукции появился новый производитель. В ситуации обращенности коллективного внимания к артефактам массовой культуры, поставляемым СМИ, он не только успешно конкурирует с интеллектуалом, писателем и куратором, но и заметно теснит их» (В. Савчук «Патефон культурала»). История современного искусства подтверждает этот диагноз и эту периодизацию: среди художников послевоенного периода Энди Уорхол был среди первых, кто программно провозгласил свое тождество рынку и массовой культуре (Е. Андреева. «Энди Уорхол и коммерция»).

Беспристрастные эксперты сегодня констатируют: «...Само противопоставление «высокого» «низкому», «массового» «элитарному» и «искусства» «рынку»... является историческим и родилось в определенной ситуации» (Б. Дубин. «О границах высокого и низкого...»). С ними солидарны и современные художники: «Конфликта «высокого» и «низкого»... сейчас просто не существует. Потому что массовое органично вплелось в высокое, растворилось так, что даже уже не важно, что в чем. Есть одно поле, оно все низкое или все высокое (О. Кулик в «Круглом столе» «О массовой культуре...»). В результате художественные музеи сегодня выставляют образцы современной моды (О. Копёнкина. «Мода и униформа в музеях Нью-Йорка...»), а художники выдвигают совершенно новые задачи: «...в художественном мире устарели любые спекулятивные стратегии — устарела апроприация массовой культуры, устарела ирония над массовой культурой... Если что сейчас и возможно, так это производство продукта, который имеет равное масс-культуре психофизическое эмоциональное воздействие» (Л. Евзович в «Круглом столе» «О массовой культуре...»).

Впрочем, мир победившей массовой культуры лишен монолитности. Теоретики культуры и искусства, избавившись от аристократического высокомерия, научились в этом мире ориентироваться. Они различают в нем художественную продукцию, создаваемую индустриальными методами, т. е. собственно «массовую культуру», но также и совершенно иные по своей природе явления — «поп-культуру» и «культуру культовую» (С Кузнецов. «Масс/поп/культ»). Представители же школы «Cultural Studies» «ввели такие понятия, как «культуры меньшинств», «массовые культуры» и «контркультуры» («Д. Дидерихсен. «Время пустых различий»). Наконец, все эти демаркации относительны: они меняются в зависимости от смены локального контекста, от динамики самой этой продукции и ее потенциальной аудитории (С. Кузнецов. «Масс/поп/культ»).

Однако, со смерти Сартра миновало уже более двадцати лет. Если ранее, преодолевая консерватизм и косность т. н. «высокой» культуры, художники открывали для себя новые ресурсы в культуре «низкой», то сегодня от «влюбленности в попсу» (В. Сальников. «Coca-Cola is given...») пора избавляться. «Попса ведь есть не только товар, развлечение, но и, как говорили когда-то, — идеологический продукт (В. Сальников. «Coca-Cola is given...»). Современная глобализация оказалась чреватой унылой одномерностью, она «любую вещь лишает ее корней в историческом топосе и переносит в утопическое пространство чистой синхронности, симультанности, не позволяющей возникать новым дифференциям» (Б. Гройс. «Создавая дифференции»). Более того, «окончательно и бесповоротно интегрировавшись в культурную индустрию, современное искусство стало празднованием собственной смерти» (В. Тупицын. «Поставтономное искусство»). Отчетливее сегодня слышен протест против «спектакулярности, масс-культурной призывности, непристойной видимости» (А. Осмоловский в «Круглом столе» «О массовой культуре...»).

Поэтому сегодня «бесперспективной кажется не только критика массовой культуры, исходившая из идеи наличия «высокой культуры»... но и постмодернистская позиция, исключающая само представление о возможности обосновать критическую позицию» («Д. Дидерихсен. «Время пустых различий»). Крайне широк спектр преодоления масс-культурного диктата — от ухода в безвременную архаику (А. Монастрыский. «О взаимоотношениях между культурой и цивилизацией») до «политического активизма. Уж лучше быть социально ангажированным, чем насыщать арт-маркет «непреходящими» художественными ценностями, думая, что ты сотрясаешь мироздание или борешься за свободу творчества» (В. Тупицын. «Поставтономное искусство»).

МОСКВА, АВГУСТ 2001