Признаться, я и сам удивился тому воодушевлению, с которым посмотрел кинофильм «Брат-2». Позднее, обсуждая этот фильм с друзьми, я постоянно сталкивался с полным его неприятием. И задал себе вопрос что же происходит со мной, если меня так увлек этот незамысловатый патриотический боевик? В то же время, находясь на улице, общаясь с разными людьми, наблюдая новую фразеологию власти, я убеждался в том, что «Брат-2», как некогда уже всеми теперь забытый фильм «Асса» (1986), очень точно маркирует общественные изменения, происходящие сегодня.

За последние десять лет художник в России оказался полностью дезориентированным, находясь в пространстве, из которого исчез какой-либо идеологический привкус. Сейчас вновь возникает ощущение, что мир в целом насыщается противостоянием довольно жестких идеологических конструкций. И мне кажется, что сейчас всем нам, и прежде всего художникам, приходится отвечать на вызов времени. Что-то резко изменилось в обществе, и еще непонятно, как с этим работать, но игнорировать эти изменения уже нельзя.

За это время на Западе успела окончательно сформироваться идеология неолиберализма, претендующая стать сегодня тоталитарным и безальтернативным дискурсом на ближайшее будущее. В последнее время многие перестали тупо пугаться таких слов, как фашизм, терроризм, герой, красота, боль, сопротивление, подвиг, любовь, ленинизм, смерть, — весь словарь фундаментализма оказывается вновь все более востребованным в новом контексте, и именно он становится основой российского противостояния неолиберализму.

Радикализм любых форм «интеллектуального мракобесия» сегодня для многих очевиден и привлекателен, однако он сразу же выпадает за рамки конвенционального пространства современного искусства, которое может включить в себя сегодня все, даже политически некорректные высказывания, кроме деструктивных позиций, ставящих под сомнение совершенство нового мирового порядка.

Радикализм в России, как и везде в мире, вытеснен (канализирован) в область массовой культуры. Именно этим объясняется ее притягательность для многих интеллектуалов, которые наслаждаются свободой выражения, недоступной им в холодном и жестком пространстве авангарда. Фильм «Брат-2» по-своему, китчево (то есть хорошо) является симптомом этой новой ситуации.

Этот фильм является архетипическим вариантом старинной сказки о добром разбойнике. О том, как сильный духом герой, мстящий за друга и знающий «заветное слово», в неравной битве побеждает несметные толпы врагов, освобождает из полона заколдованную принцессу и, конечно же, отнимает неправедно нажитые несметные богатства. Киноверсия этой сказки точно прописана на современном материале. Фильм, по всем голливудским правилам, есть продолжение фильма «Брат», успешно снятого той же командой в 1997 году, и претендует на культовый статус. Насколько эти претензии обоснованы, сейчас еще трудно судить. Однако, учитывая заявления его создателей о том, что «этот фильм может быть важнее для страны, чем бюджет на 1999 год» (продюсер Сергей Селивьянов), становится ясно, что мы имеем дело с вполне продуманным и точно реализованным идеологическим проектом. Именно откровенно заявленная в фильме патриотическая идеология стала основным поводом для дискуссий о фильме на страницах прессы и практически не касалась его формальных качеств^[1]. Восторженное принятие фильма прессой вроде газеты «Завтра» и разгромные рецензии в «прозападных» интеллектуальных изданиях и являют собой феномен этого фильма.

«Брат-2» вряд ли открывает новое идеологическое измерение русской идеи. Тезис о том, что не в силе Бог, а в правде, известен со времен Александра Невского и не поражает своей новизной^[2]. Смесь обреченности (во многих сценах фильма главный герой выглядит как смиренный инок) и невероятной, чисто сказочной жестокости тоже не является откровением этого фильма — добро издревле (независимо от национальной принадлежности) всегда приятно видеть с кулаками.

Чему же, по мысли авторов, необходимо противостоять в современном мире? Конечно же, новой несправедливости, которую олицетворяет собой Америка. Желание показать, как русский человек, будучи в полном одиночестве, борется и побеждает злых американцев, оказывается привлекательным для большинства наших соотечественников. В фильме Россия предстает как зона чистой утопической потенциальности. Россия (или же лучшее, что в ней есть) демонстрирует способность выпадать из прагматических рамок любого экономического обмена. Русские — это другие в мире капитала. С этим утверждением сегодня готово солидаризироваться все большее число людей из разных социальных слоев, в том числе вполне обеспеченных и образованных. Важная цитата из фильма: «Are you gangsters? no, we are Russians», по-своему, романтически точно, определяет место русских в глобальном пространстве экономического обмена — где «все просто так, кроме денег».

Однако понятие «русский» здесь выступает не как национальная принадлежность (есть, к примеру, в фильме много отвратительных русских — не братков), а как определенное состояние^[3]. Русский национализм стремится утвердить свое глобальное утопическое измерение, сравнимое по своему пафосу с пролетарским интернационализмом^[4]. Попытка найти своих в этом мире переходит чисто национальные границы, и главный герой стремится к близости, основанной на принципах террористического сообщества. «Братство в этом фильме оказывается неким не буквальным, лишь интуитивно чувствуемым «кодом», позволяющим, тем не менее, безошибочно распознавать «своих» в любой стране и среде»^[5].

Очевидно, что любой грамотный человек, посмотрев фильм, пришел бы к выводу, что главный герой Данила Багров в целом противостоит идеологии неолиберализма, походя нарушая целый ряд штампов политкорректности и мультикультурализма.

Почему же так соблазнительно противостоять неолиберализму? Чем так достали либеральные ценности, как бы направленные на благо всех наций и народов? Этот вопрос из серии вопросов о смысле жизни. Возможно, ответ на него кроется в психологических особенностях личности. Есть, правда, одна старая цитата из Бодрийара, которая может быть хорошим и простым тестом на понимание сути сопротивления: «Радикальный отпор власти и единственная возможность ее упразднения — только в том, чтобы отдавать свою жизнь, отвечая на отсроченную смерть смертью немедленной... В системе, требующей жить и капитализировать свою жизнь, единственную альтернативу образует влечение к смерти. В детально регламентируемом мире, в мире реализованной смерти остается лишь один соблазн — нормализовать все посредством разрушения». Есть люди, которым подобная риторика не говорит ровным счетом ничего, а есть те, кто способен понять, что все именно так и есть. Тут приходит в голову еще один поясняющий пример. В рамках популярной экономической концепции «win-win solutions»^[6] бомбардировки Сербии однозначно направлены и на благо американцев, и для народа Сербии, да и всем на благо. Непонятно только, почему в мире остается еще довольно много людей, способных критически относиться к подобным благодеяниям. Очевидно, что противостоять неолиберализму можно только предельно иррациональными проектами, что вызывает естественный страх «не вписаться», ибо большинство людей, насмотревшись рекламы, предполагают жить и потреблять вечно. Художники тоже не составляют исключения — возможность участвовать, независимо от географического положения, в глобальных информационных сетях и подключаться к мощному виртуальному потоку энергии/денег задает новый псевдоутопический механизм функционирования культурной элиты.

Однако в России противостояние между глобальным и национальным выражено как нигде остро. Россия остается слишком угрожающе реальной для современного мира, ибо «реально» то, «что оказывает сопротивление, что нельзя изменить и деформировать силой фантазии» (Жижек). Есть ли у России еще один шанс для воплощения новой утопии, не знает никто, но, пожалуй, интересней быть загадочным непроанализированным подсознанием Запада, чем рационально колонизируемым участком этого сознания.

Рецепт для того, чтобы ориентироваться в новой ситуации, достаточно прост: каждый выбирает, руководствуясь внутренним принципом справедливости, или же от противного — выбирает то, что кажется менее страшным.

Примечания

1. ^ См. полную подборку прессы на сайте www.brat2.film.ru
2. ^ Правда, нельзя не поразиться своеобразной попсовой модернизации лексики. Привожу полностью ключевой монолог главного героя: «Вот скажи мне, американец, в чем сила, разве в деньгах? У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, что вся сила в правде, у кого правда — тот и сильнее. Вот ты обманул кого-то, денег нажил, и чего?... Ты сильнее стал? — нет, не стал. Потому что правды за тобой нет. А тот, кого обманул, за тем правда. Значит, он сильней»
3. ^ Здесь хочется процитировать одно очень симптоматичное стихотворение:Bad time for democracy, подвальная власть, Статуе Свободы придется упасть, Джелло Бьяфра — русский родом с Москвы, Курт Кобейн тоже русский родом с Москвы, Джим Моррисон — русский родом с Москвы, Джимми Хендрикс — русский родом с Москвы Убей янки! И всех, кто любит янки!(Александр Непомнящий)
4. ^ Подробнее об этом — см. статью А Дугина «Магический большевизм Андрея Платонова» на сайте: www.artogaia.com.
5. ^ См. статью В. Штепа «Такая любовь убьет мир» http://kitezh.onego.ru/bratstvo.html.
6. ^ «win-win solutions» означает построение экономических отношений на беспроигрышном базисе. Заостряя смысл этой концепции, можно утверждать, что она позволяет декларировать спорный тезис о том, что сверхприбыли международных концернов работают на процветание всего общества.