Выпуск: №107 2018
Вступление
КомиксБез рубрики
И еще раз о новом бес-порядке, том и этомВиктор МазинДиалоги
Хаос как избыток миропорядкаИлья БудрайтскисСитуации
Об идентичностиБорис ГройсОпыты
О стабильности хаоса и хрупкости порядкаИлья БудрайтскисЭкскурсы
Краткая история ХаосаМарко СенальдиИсследования
Коммунизм и энтропия в космологии Эвальда ИльенковаАлексей ПензинИсследования
Постэкзотизм: ассамбляжность «Я», несводимость «Других»Николай СмирновТекст художника
Ужас тотального Dasein: экономики присутствия в поле искусстваХито ШтайерльЗаметки
Зевать — не скучно: хаотическое как герменевтическое или космос и хаосмосСтепан ВанеянЭссе
Становление вампиромВиктор Агамов-ТупицынНаблюдения
Креативная тьмаСтанислав ШурипаДиалоги
Приговор днаВалерий СавчукТекст художника
О сопротивлении энтропииАлександр ПономаревСитуации
Заклинатели хаоса (памяти Поля Вирильо)Дмитрий ГалкинИсследования
Концепция «нового беспорядка» в повседневных ситуациях в сегодняшних авангардных практикахКястутис ШапокаТекст художника
Временный порядок вещей: мир как списокЗейгам АзизовГипотезы
Песня первой любви: искусство против смысловНаталья СерковаРефлексии
Куратор Шрёдингера сделал выставку… и не сделал: cтранная квантовая этика современного искусства?Саша Бурханова-ХабадзеРефлексии
Специфический объект желанияЗлата АдашевскаяТекст художника
Powder Room проектного театра MaailmanloppuАлександра АбакшинаТекст художника
Форма как процесс: заметки на полях хаосаЕгор РогалевСитуации
Броненосец в окружении небоскребовАлександра ШестаковаВыставки
Модернизация сознания: перезагрузкаАндрей ФоменкоВыставки
Биеннальная случайностьЕкатерина Гусева
Материал иллюстрирован фрагментами инсталляции Зейгама Азизова «Симпозиум», 2011. 54-я Венецианская биеннале. Предоставлено автором
Зейгам Азизов. Родился в 1963 году в городе Сальяны, Азербайджан. Художник, теоретик современного искусства. Член редакционного совета «ХЖ». Живет в Лондоне.
В процессе написания этого текста мне попалась статья о том, что Европейский Союз принял решение строить лагеря для беженцев с целью ограничить «свободное передвижение людей»[1]. С 1999 года и по нынешний день, начиная с постройки лагеря Сангатт во Франции возведение стен стало, по-видимому, обычной политической деятельностью. Лишь немногие понимают остроту сложившейся ситуации, большинство остается безразлично — ведь власть и до создания контрольных точек контролировала «знания людей друг о друге». Я называю это «интернализацией контроля». Это делает людей неотделимыми от власти[2], и, следовательно, дает им возможность осуществлять власть, поскольку власть — это проявление воли. Согласно Шопенгауэру, весь мир — это Воля, и продукт этой воли бессмыслен, так как воспроизводимые ею лишенные силы предметы бесцельно создают еще больше предметов. Это то же самое, что Агамбен называет «средствами без цели»[3]. Не отвергая рационального пессимизма, хочу заметить, что как у индивидуумов у нас всех есть свое мировоззрение и возможность действовать независимо[4]. Этот оптимизм основан на том, что наши концепции, ценности и идеалы не имеют оснований в мире и обусловлены степенью индивидуального понимания. Вопрос понимания — вопрос индивидуальной политики, а также эстетических представлений каждого человека, Индивидуальная политика содержит в себе определенную степень сопротивления «большой политике», которая доминирует в координации понимания мира. Понимать — значит, сопротивляться, становясь на свою позицию. Любое творческое отношение к миру — это индивидуальная политика понимания. Либеральная политика, ставящая «понимание перед суждением», дает человеку основание думать о свободе в творческом ключе. «Индивидуальная политика» проявляется в свободном отношении к большой политике, которая, в свою очередь, старается этого не допускать, так как желает полного контроля над людьми. Творчество, пожалуй, — единственный способ выражения свободы, но любое творчество, будь то искусство или философия, сочленено с большой политикой. В этой контаминации и лежит выбор для артикуляции возможности невозможного[5].

Политики строят границы/стены, лагеря/тюрьмы, не принимая во внимание факт творчества. Наряду с границами и лагерями существует третий элемент — тщательно закодированные знания. Эти коды стимулируют интернализированный контроль. Основы контроля закладываются не в лагерях или границах, а в отношении, которое возникает из контролируемых закодированных знаний. Границы и лагеря — это не больше чем места, и без интернализированного контроля знаний было бы невозможно их контролировать. Как и любой аспект человеческого существования, знание далеко несовершенно и имеет свои пределы. В значительной степени эти ограничения используются в сфере образования для контроля над народным сознанием путем классификации предметов при помощи разделения на «мы» и «они». Институциональное искусство является неотъемлемой частью этой системы, которая находится и в пространстве художественных музеев. Учитывая вышесказанное, важно помнить, что это не единственная роль знания, и я далек от того, чтобы видеть в нем только эту функцию. Напротив, я верю в другую сторону знания, которая может использовать эти коды для исправления недостатков и несовершенств, которые возникают в процессе трансиндивидуализации. Как и «фармакон» Платона, оно имеет двусторонний эффект: с одной стороны — это яд, с другой — лекарство. Для поиска положительного аспекта моя работа сосредоточена на понимании вопросов, связанных с глобализацией, и ее разных воздействий на совокупность знаний о мире. В этом тексте я хотел бы описать свой собственный опыт художника в попытке найти ответ на столь сложный вопрос.
Я занялся проблемами миграции с того времени, как приехал в Лондон в 1989-м. Мне было интересно увидеть эту парадигму в контексте глобализации. Я был удивлен, когда увидел, сколько воспитанных и образованных людей ведут себя по отношению к неевропейцам, мягко говоря, очень странно. Думаю, что в большинстве случаев людям не свойственен расизм, но определенный механизм, используемый политикой, заставляет их вести себя именно так. Первое, что следует назвать в этом ряду, — классификация и разделение людей на категории, что называется «порядок вещей». Ирония заключается в том, что упорядочивание таким образом — представление привилегий одним и маргинализация других — всегда приводит к хаосу.
Я понял, как все устроено, и осознал способность вещей переходить из одного контекста в другой. И это стало темой моих художественных работ. И хотя у меня есть образование и опыт как в искусстве (которое я изучал в Лондонском университете Голдсмитс и в Королевском колледже искусств в 1990-х), так и в философии (которую я изучал параллельно с моими художественными исследованиями в Стаффордширском университете Великобритании, а позже защитил докторскую в Клагенфуртском университете в Австрии), я хочу подчеркнуть, что моя работа в обеих областях — это не какая-то легитимация позиции «художник-философ», но мой иногда болезненный интерес к пониманию существующего разделения людей на разные классы и категории согласно «порядку» в качестве законного основания.
Сначала я продолжил занимался проектами «исправлений» и «ошибок», которые интуитивно начал делать еще в конце 1980-х годов в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург). Я собирал раздел с «ошибками» из художественных книг и инсталлировал их на бумаге или текстиле, но вскоре я отказался использовать текстиль. Позднее, в Лондоне, в 1992 году, я понял, что меня больше интересует понимание базового механизма, который допускает ошибки и исправления. Исследования структурализма, особенно работ Деррида, а также страсть к творчеству великого философа Эдмунда Гуссерля, которая продолжается и сегодня, и изучение вопроса о «временном порядке вещей», очень помогли мне в попытках понять этот механизм.

В своей работе я всегда сталкиваюсь с вопросом: как создать художественный объект в ситуации бесконтрольного увеличения числа изображений, что приводит к дисбалансу между изображениями и идеями, сопровождающими их? Я был вдохновлен вопросом художника-концептуалиста Дугласа Хюблера: «Мир полон объектов, более или менее интересных; я не хочу добавлять новых». Мой ответ: если мир полон объектов, то вместо добавления новых, я создаю список объектов. Принимая списки как нечеткие объекты, я создаю фильмы (которые часто монтируются из неподвижных изображений со ссылкой на разные места, а звуковые дорожки и иногда движущиеся изображения также перемещаются из одного места в другое для создания потока изображений, который работает как список) и картины, состоящие из списков, которые часто делаются в алфавитном порядке, обращаясь к действиям людей. Мир, как список объектов, транскрибируемых по мере контакта субъекта с предметами, где объект искусства представляет собой скорее транскрипцию, чем изображение или описание. Также я был вдохновлен фильмом Холлиса Фрэмптона «Лемма Цорна», одним из интереснейших примеров того, как можно обращаться с частичным порядком мира, возникшего из хаоса, так сказать, путем визуализации философских теорий. Основываясь на теории множеств, а в частности, на работе Макса Цорна, создавшего множество частичных объектов, фильм Фрэмптона описывает, как частично упорядоченные буквы алфавита приближаются, но не достигают максимального уровня отсылок на вещи, где каждый полностью упорядоченный объект имеет верхний и нижний предел. Такие объекты не являются максимально или минимально упорядоченными, а их существование зависит от алфавитного порядка, что обусловлено графическим представлением голоса. Кроме того, начиная с начала 1990-х годов меня интересовала работа Роберта Смитсона по использованию понятия энтропии, а также я был очень заинтересован теорией хаоса и теорией фракталов, но моя работа получила совершенно другое направление после того, как я познакомился с великим теоретиком культуры Стюартом Холлом, который стал мне близким другом. Разговоры с ним о второстепенной роли культуры и открытии модели «кодирования-декодирования» изменили мое отношение к собственной деятельности.
В результате для точного определения своего интереса я придумал новый термин: миграсофия (миграция + философия). Я попытался показать миграцию не с экономической точки зрения, а как знание мира, который по существу открыт воздействию несмотря на строгий контроль. Порядок и беспорядок, неэссенциализм и нефашистские способы существования с тех пор стали темами моих работ.
Мое творчество — попытка понять текущий порядок вещей. Есть два способа осмысления ситуации. На философском уровне речь идет о распространении идей как субъективно, так и объективно. Я считаю, что объективные, а также субъективные взгляды утратили свои основания, и все, что обеспечивается опытом познания, — это длинный список объектов и их бесконечное распространение часто без какого-либо понимания, как будто эти списки говорят сами за себя. Пытаясь оспорить этот парадокс, я направляю мою работу на то, чтобы найти возможность понять это бесконечное распространение. Списки — хорошие альтернативы артефактам в попытке рассмотреть наше отношение к пространству и времени. С увеличением количества артефактов это отношение теряется. Создание списков выражает эту потерю, записывая память о вещах. В списках нет такой идентичности, несмотря на то, что они постоянно используются в торговле и в промышленности. У них нет внутреннего порядка, хотя они могут быть расставлены в алфавитном, чтобы создать впечатление логического ряда. Анализируя Хору Платона, Деррида заметил, что логоc — это «дикое животное» до того, как оно станет упорядоченным космосом. Все зависит от организации или даже реорганизации текста, который выражает эту логику. Верно также, что это «дикое животное» все еще присутствует (как отсутствующее) в упорядоченной Вселенной[6]. Пример составления списков в алфавитном порядке аналогичен. Они часто дополняют книги и другие письменные материалы, а теперь также широко применяются в электронном письме в качестве основы для поисковых систем, электронных словарей и энциклопедий. В перспективе, созданной списками как пространство сосуществования хаоса и порядка, нужно найти путь к свободе. Но эта свобода — только свобода повторного открытия и свобода «чего-то». Понятие «что-то» — это нечто особенное, особая вещь, остаточный элемент Вселенной. Это что-то размножается и умножается, бесконечно превращается в списки, иногда в алфавитном порядке, а иногда и беспорядочно. Это нарушает и рассеивает мышление целого. Мир больше не существует как конечная точка недостижимой бесконечности, каким он описан в книгах и других источниках. Мир превращается в список предметов, идей и людей. Бесконечность и любую форму ее осмысления замещают бесконечные списки. Если вы хотите узнать о мире, составьте список! Нет необходимости делать изображения или рассказывать о событиях; вместо этого сделайте указатели символов и идей. Понимание бесконечности берет начало из списков, которые являются остатками явлениями мира. Список представляет собой схематическую траекторию остатков знания.

Списки — идеальные инструменты для поддержания связи между временами. Они бросают вызов иерархии и предлагают модель возможного равенства, аналогичную понятию Жака Рансьера «часть тех, кто не является частью»[7]. Хотя существует пространство равенства, прямой доступ к этому пространству зависит от выбора, сделанного путем сопоставления объектов. Списки означают новый способ составления, который не является перспективным или возможным; это транспозиция объектов «на линии», которая переводит потерянные объекты в пространство списков. Список не является линейным или нелинейным, он находится на линии, которая бросает вызов любой иерархии и дает возможность найти баланс, чтобы они могли функционировать в социальных и культурных пределах. На самом деле, с появлением новых технологий, функционирование социальной системы преобразуется в цифровую форму путем составления списков, состоящих из ключевых слов, определяющих поиск, ведущий к новым открытиям, составляющим культуру как приложение к существующим формам. Эти идеи лежат в основе моего изучения равных пространств, где существование неравномерно и подчинено новой генеалогии, а списки — основные культурные устройства. Моя цель — создать для этих устройств таблицу, похожую на периодическую таблицу Менделеева.
Таким образом, я хотел бы найти альтернативный художественный/философский подход к миру, который утратил свою объективность и готов к расчету и обустройству. Субъективность также утратила связь с каким-либо объективным подходом, поскольку непредвиденные обстоятельства бесконечно заменяют порядок вещей, а любая реакция на мир — это бесконечная мутация жанров. На политическом уровне в условиях нового тоталитаризма хаос является элементом контроля, тогда как ранее для тоталитаризма целью выступал порядок. Глобализация по-прежнему является альтернативой, если понимать ее под правильным углом. Однако новые тоталитаристы используют глобализацию, чтобы создать хаос, а затем контролировать этот хаос. Существует иллюзия, что хаос можно преодолеть путем упорядочивания. Это невозможно просто потому, что объекты, циркулирующие в этом процессе, временные и полны неожиданностей.
Списки также интересны, потому что они являются временными объектами. Моя работа включает в себя вопросы о текстуальности объектов, выраженных в списках, и связанные с ними философские исследования — это в основном исследование временного объекта и критика индустриальной темпорализациии сознания. Из своего опыта я понял, что эти два направления влияют друг на друга. Миграсофия — это лишь один из примеров моего художественно-философского опыта, который фокусируется на понимании того, что я называю «миграционной парадигмой» не только в условиях мест и передвижения людей, но и с точки зрения интернализованных кодов знания.

Таким образом, мое творчество, сюжетом которого стала глобализация, развивается в двух направлениях: первое — понимание парадигмы миграции как движущей силы глобализации, второе — попытка интегрировать в новые средства, не отказываясь от старых. Большая часть работ сделана на аудиовизуальных носителях, а то, что не включено в мои фильмы, разработано на бумаге или холсте. Я воспринимаю это как связь между визуальным и алфавитным порядками через их соединение. Поскольку списки размножаются в виде фильмов и сценариев, напряжение также возрастает, потому что энергия высвобождается выходом предметов из закодированного пространства знаний.
Для меня вопрос свободы и интеллектуальная целостность чрезвычайно важны и неотделимы друг от друга, и мои обязательства — найти путь к свободе, который может быть только нефашистским способом существования. Я считаю, что заниматься искусством — это, прежде всего, изобретать собственный способ определения проблематики. Поэтому я очень скептически отношусь к художникам, которые решают заняться вопросами времени и развивают концепцию, не основанную на изучении вопроса. Прежде чем заниматься любой проблемой, художник должен изобрести свой язык, чтобы иметь возможность выразить эту проблему. В искусстве я не отделяю интеллект от чувствительности. И думаю, что современное искусство себя маргинализировало как форму знания из-за преобладания эмоций над интеллектом. В результате произведения искусства утратили способность выражать свои мысли в полной мере. В современном мире искусства существует дефицит языков. Можно скептически относиться к этому, потому что история модернизма также является историей языков, изобретенных художниками. Я думаю, что эти языки исчерпали свои ресурсы и стали пустыми жестами.
Из-за этого я всегда чувствовал необходимость изобретать нечто для самого себя из существующего хаоса. Язык, который я изобрел для себя, концептуально нечист и представляет собой комбинацию разных языков из разных источников. Еще одним характерным моментом является то, что мои проекты долгосрочны, мои работы — это следы моего размышления об объектах, мое искусство фиксирует мои мысли. В этом смысле его можно назвать автобиографическим, хотя я очень скептически отношусь к какой-либо биографии, потому что считаю, что люди обычно живут жизнью других, и «я» — это вымысел других.
Память других — это то, что усиливает произведение искусства. Его интенсивность зависит от того, насколько легко человек может воссоздать художественный объект в своей памяти. В этом смысле любое произведение искусства — это присвоенные воспоминания кого-то еще. Из-за этого полный порядок никогда не будет возможен. Однако для того, чтобы понять ситуацию и создать произведение искусства, например, список вещей, важно знать, что ни хаос, ни порядок не могут привнести что-либо интересное в наши жизни. Вещи, которые мигранты перевозят в «чемодане с двойным замком», перемещаются не только из одного места в другое, но и из одного контекста в другой, а затем обращаются к списку запечатленных предметов. То, что эти вещи обеспечивают, — это несвязанный и нерегулярный инвентарный набор, который становится «словарем» для изобретения языка и может быть использован для создания истории или стать свидетельством пережитого опыта. Искусство, изобретающее языки и тем самым переходящее границы хаоса и порядка, — единственный способ понять мир. Искусство дает возможность размышлять о мире.

Это означает, что сопоставление и/или смешивание бесконечных описей создает еще больший хаос. Это ситуация, которая нас учит тому, что определенный порядок является необходимым условием, чтобы обрести позицию в хаосе жизни. Смысл искусства — вносить определенный порядок в хаос, нарушающий установленную норму. Для меня составить список вещей — значит, нарушить порядок, потому что не существует фундаментального порядка, но в то же время список предохраняет от полного хаоса, поскольку смысл сохраняется. Поиск смысла, если на то пошло, это «бесконечный процесс, перетасовка знаков без страха или надежды на завершение»[8]. Нескончаемые описи, сделанные в качестве напоминания, которое функционирует как задержка, могут быть использованы, чтобы нарушить этот порядок, когда он наносит вред, и снова воссоздать его на некоторое время, когда он безвреден[9]. В этом временном порядке «человек в конце концов находит в вещах лишь то, что он сам вложил в них»[10]. Соответственно, каждый человек несет ответственность перед другими за то, что вкладывает в вещи. Это абсолютная необходимость, обусловленная сегодня угрозой хаоса. И я здесь в алфавитном порядке оставляю эти хаотичные элементы в соответствии с последним событиями: Биохакинг, Изменение климата, Импактное событие, Искусственный интеллект, Нехватка еды, Утрата реальности, Правитель-тиран, Роботы-убийцы, Ускоритель частиц, Ядерная война[11].
Перевод с английского МАРИИ ХАЙРУЛИНОЙ
Примечания
- ^ BBC News, July 3, 2018. Позже решение о постройке лагерей было отменено, хотя показательно уже то, что такое обсуждение было.
- ^ Слово «индивид» произошло от латинского слова «individuus», что означает «неразделенный», «неделимый».
- ^ Агамбен Дж. Средства без цели: заметки о политике. Перевод с итальянского Эльдара Саттарова. М.: Гилея, 2015; Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. В двух томах. М.: Наука, 1993.
- ^ Я бы провел различие между индивидом и субъектом, поскольку они отличны друг от друга. Также они оба связаны, поскольку формируются влиянием извне, например, идеологией. Разница заключается в выборе. Индивиды могут сохранять двусмысленную позицию относительно признания/отрицания своей личности, однако для субъекта это является ключевым моментом формирования. Таким образом, субъект — это результат сознательного принятия решения, формирующее индивида, и становление субъекта зависит от осознания степени дуальной природы личности.С одной стороны, мы как люди осознаем определенные пределы и возможности нарушений, сопровождаемые пониманием этих пределов. Морис Мерло-Понти однажды сказал, что если бы мы воспринимали мир глазами птиц, то мы бы видели его по-другому.См. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. Перевод с французского Ирены Вдовиной и Сергея Фокина. СПб.: Наука и Ювента, 1999. Этот предел является движущей силой формирования субъективности.
- ^ Это отличается от политики анархии: анархизм возможен только как личное отношение, и он никогда не станет государственной политикой. Однако, если это тонкое отношение является открытием невозможного через идеи, то оно может также стать творческим актом. Идеи с самого начала являются анархическими, их эластичность и гибкость способствуют развитию контингента, что делает их инструментами свободы. Именно это имел в виду Умберто Эко, когда сказал, что «списки являются анархическими». Beyer S., Gorris L. Interview with Umberto Eco // Spiegel, November 11, 2009, доступно по http://www.spiegel.de/international/zeitgeist/spiegel-interview-with-umberto-eco-we-like-lists-because-we-don-t-want-to-die-a-659577.html.
- ^ Деррида Ж. Хора // Эссе об имени. Перевод с французского Натальи Шматко. СПб.: Алетейя, 1998.
- ^ Рансьер Ж. Разделяя чувственное. Перевод с французского Виктора Лапицкого и Алексея Шестакова. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2007.
- ^ Eagleton T. The Meaning of Life: A Very Short Introduction. Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 62.
- ^ Это отсылка к понятию «откладывание» (différer), использованному Жаком Деррида. Оно указывает на перенос смысла или перенос в построении языка/текста.
- ^ Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. В реконструкции Элизабет Фёрстер Ницше и Петера Гаста. Перевод с немецкого Евгении Герцык и др. М.: Культурная революция, 2005. Афоризм 606. С. 340.
- ^ Collins T. How Will the World End? From Killer Robots to Biohacking, Here are the 10 Biggest Threats to Humanity // The Daily Mail, February 13, 2017.