23.03.00-25.03.00. Фестиваль «Теrrитория искусства»
Куратор Анжела Арсинкей, г. Ижевск, Удмуртия

Сверхконцентрация всех видов ресурсов в Москве закрепила уже давно устоявшееся мнение, что актуальное искусство в провинции невозможно. Ну, если и возможно, то крайне проблематично. Ну, если и не проблематично, так уж наверняка какая-нибудь вялая калька со столичных «высоких образцов». К сожалению, это мнение разделяют и сами актуальные художники, действующие вдали от московско-питерской сцены.

В пику подобному пессимистическому мнению в конце апреля в столице Удмуртии прошел фестиваль современного искусства «Теrrитория искусства».

Во первых — насчет невозможно, — фестиваль в Ижевске поддержан «партией медведей». Тут, правда, нельзя сбрасывать со счетов долю везения: глава удмуртского отделения этой партии депутат Энвиль Касимов — сам в недавнем прошлом известный актуальный художник, член групп «Лодка» и «Танатос» (успешной карьерой депутата он, кстати, обязан именно своей художнической деятельности — на заре гласности и демократии он понаоткрывал по всей республике «филиалы» могил знаменитых «удмуртов» — Гагарина, Малевича, Курёхина. Эти иронические акции были восприняты, как ни странно, очень серьезно и создали их автору реноме патриота, человека, много сделавшего для реабилитации удмуртского народа).

Во вторых — насчет проблематично, — публики у актуального искусства в Ижевске более чем достаточно. События в этой области культуры — часть досуга университетской молодежи (самое снобское развлечение, наряду с Интернетом, походами на показы мод, на дискотеки и в кино). Причем повсеместно я наблюдал живую, эмоциональную, заинтересованную реакцию публики, чего давно не увидишь в столицах. В третьих — насчет вялой кальки, — при поверхностном осмотре да, конечно да, как бы так.

Кроме ижевчан в фестивале участвовали приглашенные художники: из Москвы — Алексей Шульгин со своим трогательно поющим компьютером и группа «ТОТ-арт» (Наталья Абалакова и Анатолий Жигалов), видеоинсталляция которых «На таком холоде искусство невозможно...» была показана в галерее «Угол»; из Екатеринбурга — Арсений Сергеев со своим видеоперформансом «Черная рука». Их работы имели успех у публики — новое, «другое» всегда интересно, но мне хотелось бы сосредоточиться на действительно «другом» — творчестве актуальных художников Удмуртии, совсем недавно появившихся на территории актуального искусства России.

Название фестиваля — «Теггитория искусства» — несколько отдает геополитикой, однако после Марата Гельмана с его «Культурным героем XXI века» на этот «политически» грамотный шаг решились пока только ижевчане. А ведь ни для кого не секрет, что фестиваль, организованный не как междусобойчик, а как публичное событие, — лучший и эффективнейший способ внедрения и легитимации нового. Фестиваль позволяет не только преодолеть собственную географическую, финансовую, личную ограниченность, но и обновить, встряхнуть саму модель функционирования современного искусства, а в конечном счете -завоевать свое место в культуре.

То, что происходило в Ижевске в конце марта, вызывает, пожалуй, больше критических нареканий, чем восторгов, но надо отметить интересный нюанс, который может перерасти в отличительное свойство, стать узнаваемой маркой удмуртского актуального искусства (наподобие того, как мы узнаем, например, питерское по холодности и неизбежной вынужденности как-то относиться к классике). Собственная провинциальность, архаичность, отсталость, тотальное непоспевание за модой ижевскими художниками поняты буквально и из недостатков превращены в достоинства. Оппозиция провинциальности и столичности у них доведена до абсурда. Эти понятия соотносятся друг с другом, как язычество и монотеизм, архаика и современность. Самоирония заложена уже в названии группы художников и музыкантов — организаторов и главных действующих лиц фестиваля, они именуют себя — группа «Архептерикс» (скелет ископаемого летающего ящера — логотип фестиваля). Поэтому, видимо, мне и мерещились повсюду «ископаемые кости культуры», с особенной очевидностью торчащие из художественного продукта группы. Впечатление не проходило ни на минуту и своеобразно окрасило все происшедшее на фестивале. Уже с самого начала был «выделен» основной канал воздействия на публику — архаические пласты сознания. Открывали фестиваль дети, как и положено начинать всякие языческие празднества типа калядок или камланий недавнего прошлого — съездов КПСС. Невинные души раскрашивали снег в центре города (благо он нигде не убирается) — неожиданно просто традиционные «рисунки на асфальте» оказались детской магией, контагиозным овладением миром.

Далее троглодитская реализация мечты об ижевском метро: акция группы «D.М. ART» — беганье по вечно темному подземному переходу в самом центре города с фонариками и криками. И уж совсем в духе первобытного охотничьего ритуала в акции «Артобстрел» виртуально было «приговорено» традиционное искусство — из пейнтбольных ружей были расстреляны гипсовые торсы Венеры Милосской.

Среди in door перформансов всех покорил Роман Постников со своим проектом «Обыкновенный фетишизм» — совсем в духе последних европейских тенденций: он решил, что лучше покормить людей, чем заниматься никому не понятными и мало кому нужными художествами. Но и тут я наткнулся на архаические мотивы — совместная трапеза делает всех вкушающих родственниками: чтобы завоевать публику, совсем не обязательно ошарашивать или оскорблять, ее можно просто прикормить. Коллективный перформанс сопровождался остроумным видео — ускорямая в геометрической прогрессии анимация картинок-инструкций с упаковки лапши «Доширак», которую и поедала публика. Простейший технический прием приводил к забавному фокусу: поначалу мальчик начинал есть все быстрее и быстрее, но по мере ускорения анимации та же последовательность картинок давала совершенно противоположный эффект (так, если помните, происходило в детстве: при быстром повторении слова «кабан» в какой-то момент оно превращалась в слово «банка»), — мальчика просто бесконечно рвало.

В городском выставочном зале, бояьше похожем на офис после евроремонта, была развернута экспозиция единственного удмуртского «телесника» Макса Веревкина. Его эксгибиционистские адамически-нарциссичные фото на первый взгляд копируют стратегии, сюжеты и мотивы Кулика-Бренера, однако, на мой взгляд, работы иронизируют над рискующей стать тривиальностью апологией «неистовства-варварства-зверства». Голый персонаж Веревкина остается в очках — человеческое в человеке так же неистребимо, как и животное.

Отдельно следует сказать об удмуртском видеоарте. Несмотря на теоретическую невнятность в обосновании выбора новых медиа как средств выражения, незнание истории и теории медиаискусства, именно здесь ижевцы наиболее интересны. Именно здесь тяготение к архаике проявляется на всех уровнях — от темы и изобразительных мотивов до взаимодействия с техникой.

Заговаривание. Заклинание. Ворожба средствами видео — вот что такое 5-мониторная инсталляции «Четыре ветра в матке женщины» Анжелы Арсинкей. Видео фиксирует напоминающие компьютерные игры-бродилки перемещения по пустым пространствам двух штуковин технического происхождения (обоим, судя по цвету и форме, назначено быть олицетворением мужского и женского начала). Штуковины перебегают с экрана на экран, как бы гоняясь друг за другом, как бы бесконечно оттягивая свое совокупление.

Совместные работы Анфима Ханыкова и Романа Постникова для видеопроектора сопровождали выступления ижевских электронных групп в музыкальной части фестиваля. Большая их часть -световые абстракции, полученные в результате простейших манипуляций с камерой и монитором. «ПХО» — лучшая работа в этом жанре: в результате пересъемки с монитора в негативном режиме получается виртуальный коридор, который увлекает в бесконечные орнаментальные трансформации все, что попадает в пространство между камерой и монитором. Видео становится первостихией — рука одного из авторов бросает в видеоворонку сухие травы и, помешивая ложкой, раскручивает в ней вихри узоров, напоминающие фракталы. Метафорой первобытной страсти стало «Безымянное видео» — кукла с огнем и дымом между ног (кстати, недавно группа сжигала соломенную «воду» на фестивале огненных скульптур). Из материалов видеодокументации перформанса, показанного в галерее «Spider & Mouse» в Москве, Анфим и Роман смонтировали медитативный фильм «Homo ludens». Сюжет фильма — ритуальный каннибализм (поедание желатиновой женщины) — посвящен преследованиям удмуртов в начале XX века за якобы человеческие жертвоприношения.

Метафорически точно описывает состояние актуального искусства в Ижевске анимационная заставка к видеоработам группы «Архептерикс» — скелет ископаемого ящера вяло взмахивает крыльями, делая попытки взлететь. Перед нами остов — потенциал нового удмуртского искусства — желание делать и видоизменять культуру, противостоять пессимизму и распаду. То есть фестиваль — жутковатое (как в фильмах ужасов, когда кости собираются в скелет, далее покрываются мышцами, а потом и кожей), но все-таки явление чего-то нового на российской артсцене.

Сопоставив впечатления от фестиваля с виденным на Урале и в Сибири, можно сделать осторожное предположение о векторе развития актуального искусства в регионах России. В первую очередь: произошел окончательный разрыв с советской и постсоветской традицией, художники никоим образом не хотят рефлексировать наследие советской культуры. MTV, Интернет (причем далеко не всегда специализированные арт-ресурсы) и журналы типа «ОМ» и «Птюч» несомненно становятся главной культурной составляющей художников поколения NEXT (видно, что круг тем и идей ижевцев формируется отнюдь не журналом «ХЖ», которого, как выясняется, почти никто в глаза не видел). Искусство неожиданно быстро глобализуется, впитывая эстетику новых технологий. Собственно, сама смена инструментов, материалов, а также отличное от традиционного отношение к пространству, задаваемое Интернетом и видео, подталкивает художников к слиянию с глобально артифицированной машиной молодежной культуры. Современное искусство становится одним из жизненных стилей в молодежной среде. Наив и архаика, тенденция к созданию artificial мифологий в региональном актуальном искусстве связаны не только со спецификой распространения информации (теперь она никак не иерархизирована), но и с первобытными отношениями между художником и той «второй природой» — электронной реальностью, которую породило человечество и которую уже нельзя игнорировать. Возможно, это не просто поколенческие различия, но симптомы смены парадигм в актуальном искусстве вообще.