Несмотря на открытие границ, все дороги современного российского искусства по-прежнему ведут в Москву. Все провинциальные «золушки» стремятся на столичный бал, а если и уезжают потом на Запад, то уже как жители столицы. Видимо, слишком велик контраст между российской глубинкой и западным cool. Но у этого явления есть и другая сторона: из провинции в Москву приезжают гении, а Запад принимает только профессионалов. Московский котел не хуже нью-йоркского может переплавить романтизм и амбиции в полезные навыки и здоровый цинизм. Но не до конца! Москва все же оставляет надежду на возможность безумия и прорыва. Москва и сама провинция, только просвещенная. Два фотографа, две женщины, ставшие признанными мастерами и завоевавшие творческую и профессиональную независимость за пределами столицы, недавно решились на переезд в Москву. Творчество и судьбы Галины Москалевой из Минска и Виктории Буйвид из «Днепропетровска через Петербург» очень непохожи. Тем характернее совпадения их московских впечатлений и сравнений художественных ситуаций в центре и на периферии. Галина Москалева начала фотографировать с детства. Фотография -хобби ее отца, и с самого раннего возраста ее любимой игрой была игра в фотолабораторию. Потом ей легко было узнавать свои снимки — она снимала снизу вверх. Именно семейный альбом надолго стал темой и материалом ее творчества. Но сначала была студия Валерия Лобко, где и сложилась «минская школа концептуальной фотографии». Вита Буйвид долго сопротивлялась фотографии. В детстве она попала в студию Матуса, основоположника «днепропетровский школы» фотографии, но занималась мультипликацией, и фотография, которой вокруг было много, не привлекала ее. Потом, выйдя замуж за фотографа Александра Бродского и родив дочь, Вита изыскивала время для занятий живописью и мечтала попасть в студию Норштейна. Однако уехала в Полтаву, где жизнь заставила ее научиться тяжелому ремеслу фотографической печати, которое казалось ей изнурительным и грязным по сравнению с приятным и возвышенным искусством живописи. И только приехав в 1990 году в Петербург и поразившись его изысканности, томности и контрастности, Вита почувствовала страсть к фотографированию и начала снимать, да так, что вскоре стала самым модным питерским фотографом. Хотя днепропетровские фотографы причисляют Виту Буйвид к своей школе — считают, что истоки мастерства все-таки оттуда. Думается, что Москва 80-х была ненамного «столичней» Днепропетровска или Минска. Там были Лобко и Матус, здесь Александр Слюсарев. В разных городах будущие «новые фотографы» сидели в подвалах, уверенные в своей гениальности. Для Галины Москалевой самопознание стало основой творчества. Разбирая негативы семейного альбома, она испытывала желание трансформировать время, выразить свои воспоминания. Ее творчество было лабораторным, манипуляционным, внешний мир ее мало интересовал. Галина одна из первых стала использовать раскраску и тонирование, таким образом показывая свое отношение к советской эпохе и ее мифам. Она применяла мультиэкспозицию, вводила в снимки из альбома себя сегодняшнюю, делала постановки с куклами. В «Чернобыльской серии» Галина изобразила собственную «фантомность», нематериальность. Это серия уже более жесткая, черно-белая, внешний мир здесь реальнее автора-персонажа. Однако и в этих работах главное — выразить метафизический мир, ухватить некую ускользающую сущность. Виту Буйвид интересовала окружающая среда, но не как «остановленное мгновение», а как многообразие прекрасных форм. Красивые питерские девушки, решетки, игра света на камне — все это было не хуже любимой живописи. Реальность Виту также мало интересовала, она хотела усилить то романтическое настроение, которым дышал Петербург, — отсюда тонирование и раскраска, потом обвязывание отпечатков кружевами, потом раскраска маслом. В 90-е годы в Москве все начало стремительно меняться, а в провинции жизнь текла по-прежнему. По наблюдению Виты Буйвид, отличительной чертой Днепропетровска по-прежнему остается уверенность в собственной гениальности и в гениальности тех, кто тебя окружает. Можно смотреть на это с иронией, но, возможно, это помогает выжить в атмосфере изоляции, царящей сегодня в провинции. Отсутствие информации, отсутствие контактов с внешним миром — будь то Запад или другие регионы России — не способствует развитию художественной среды. Остается только миф — первое и последнее средство самосохранения. Потерять связь означающего с означаемым в провинции гораздо сложнее, чем в центре. Там остро ощущаются границы пространства. Галина Москалева чувствовала себя так удобно и уютно в Минске, что мир собственного «я» грозил замкнуться. Нужно было перенести себя в другую среду. Захотелось осознать себя в контексте остального мира, надо было выйти в открытое пространство. Галина приехала в Москву и заново ощутила интерес к окружающему миру. Появилось желание снимать не отражения своего внутреннего «я», а нечто внешнее, поражающее, притягивающее взгляд. Впервые в ее работы проник цвет. Визуальная среда Москвы настолько яркая, насыщенная, даже агрессивная. Поражает и обескураживает раскраска домов. Все раскрашенные фотографии меркнут перед тем, что являет реальный мир. Первый проект в Москве — «Карточка на память» — Галина Москалева делает вместе со своими учениками. Для нее это процесс «внедрения» в московскую среду — постановочные фотографии «на память» на фоне выбранных выдающихся или малопримечательных объектов. Это постконцептульный ход, отсылающей к игре со старыми любительскими негативами, бывшей истоком концептуальной фотографии. Сегодня неактуальны манипуляции с негативом, интересны манипуляции с самой реальностью. Вита Буйвид в Москве уже два года, и ощущения ее того же порядка. Правда, сначала, после изощренного рисунка петербургских теней, московская визуальная среда даже пугала. Было трудно снимать, мешало обилие зелени, сложное освещение. Так же поражала раскраска домов. И так же, как Галине Москалевой, Вите Буйвид впервые захотелось снимать цвет. Захотелось снимать жестко, отказаться от тонирования. От любого проявления романтизма. К тому же, как считает теперь Вита, мода на раскраску была во многом вызвана желанием восполнить несовершенство техники. А сегодня совершенная техника стала доступной, и не только фотографическая. В планах Виты — сделать видеопроект в TV галерее. Для Виты есть еще один важный аспект московской жизни, по сравнению с Петербургом. В Петербурге жизнь и искусство неразделимы и материально, и идеологически. Художник, как правило, работает и живет в одном пространстве. Питерский художник неотделим от своего имиджа. Петербургская художественная среда — это утомительно узкий круг, где самое продвинутое — всегда самое тайное, открытое только избранным. Для питерцев москвичи — обуржуазившиеся отступники от «истинного знания», отказавшиеся от него ради денег и «легкой жизни». А Вите Буйвид было тесно даже в просторах неоакадемизма — Москва разомкнула ее мир, дала ей право на частную жизнь, на общение с «непосвященными», с «другими». По ее мнению, возможность затрагивать не развращает художника, а придает ему уверенности в себе и своем творчестве. В историях этих двух фотографов проявляется еще один аспект российской действительности, характерный не только для художественной среды, но и для всей социальной структуры. Это необыкновенная способность женщин к адаптации, открытость, текучесть женского сознания. Как отметила Галина Москалева, «женщина идет не коридором, а площадью, очень много захватывая». Влияние этих особенностей женской психики нарастает сегодня в России в связи со столь явными провалами мужских стратегий. Можно утверждать, что женщины не способны потерпеть полное поражение, всегда некая часть составляющего ее разнообразия вырастает в новый проект. «Женщины постоянно меняются», — утверждает Вита Буйвид, давая тому убедительные свидетельства. Можно предположить, что категория «провинциальности» держится на мужчинах, творцах и потребителях мифов. Женщина не так боится быть «вторым в городе». Она способна к восприятию разнообразной среды, к «внедрению» в нее. Отсюда и способность к отображению. Роль женского взгляда в фотографии будет все значительнее, поскольку моментальное постижение целостности объекта — свойство женского восприятия. И здесь речь идет уже о перетекании периферийного восприятия в центр. Может быть, женская фотография станет одной из долгожданных примет нового искусства?