Что делать художнику, живущему в краю шести тысяч озер и лесов, измеряемых тысячами километров? В местах, расположенных между тремя основными ориентирами: Валаамом, Кижами и Соловками? Конечно, писать пейзажи. Зачем? Для туристов, подтягивающихся к белым ночам в Карелию «за запахом тайги», и для братьев финнов, ностальгирующих по безвозвратно утраченной части своей территории. Да чтоб подтвердить репутацию Карелии — хранительницы традиций. Этим и занята большая часть немногочисленного ареала художников, сегодня в ней обитающих. «150 километров карельского пейзажа» — типичная шутка, описывающая творчество одного из местных классиков.

А уж «хранение традиций» так просто черным по записано как главная цель в концепцию развития культуры республики на грядущие года (кстати, порекомендованную Минкультом РФ всем регионам как образец).

В общем, со стороны Карелия — заповедник, парк советского периода. Советского — потому что наряду с мифической нетронутостью природы и не изменившимся за последние три тысячи лет уровнем воды в Онежском озере здесь в целости и сохранности остались коммунистические названия улиц, памятники вождям революции и застойно-неторопливый стиль жизни.

Этот по-обломовски неспешный уклад — вязкая, всепоглощающая среда — имеет чудесное свойство адаптировать и с хуторской хозяйственностью приспосабливать любые веяния извне. Будь то перестроечное указание Карельского Минкульта конца 1980-х Союзу художников — срочно организовать выставку неофициального искусства, т. к. «у нас должен быть свой андеграунд», или модернистские скульптуры из Германии, США, Швеции, Франции и Финляндии, поставленные олицетворять дружбу Петрозаводска с городами-побратимами на набережной Онежского озера. Ставшие в ряд между соцреалистическим монстром Отто Куусинена (соратника Ильича) и шредеровским памятником Петру I, основоположнику Петрозаводска, они подобны космическим пришельцам.

Впрочем, такими же инопланетянами кажутся здесь и местные художники, пытающиеся заниматься «другим искусством».

Первые хэппенинги, перформансы, акции, инсталляции и прочая атрибутика современного искусства возникли здесь в одночасье, в конце 1980-х, поначалу больше напоминая детские игры или интерактивную обучающую программу для художников, которые, сорвав листок календаря, узнали, что на дворе «постмодернизм». В ход пошли мейл-арт, обматывание себя веревками, разгуливание с забинтованными лицами, раздача прохожим бумажек с многозначительной бессмыслицей и прочие «обозначения состояния». Народ дивился.

В тот короткий, но революционный период одна из местных газет родила термин, ставший в Петрозаводске универсальным понятием на все случаи художественной жизни, — «перхломанс». Гениальная опечатка, пророчески охарактеризовавшая специфические свойства всего «актуального карельского искусства». Диапазон охватываемых данным словом смыслов и событий не ограничен. Начиная от собственных перформансов и инсталляций, например Сергея Терентьева, и заканчивая коллективной выставочной деятельностью группы «Арт-Контакт».

Последняя сумела за десяток лет стать чуть ли не мифом как в Петрозаводске, так и о Петрозаводске, хотя количеством участников реально не превышала 7-8 человек и никаких скандальных актов не устраивала. Их основные деяния — самостоятельная альтернативная организация всевозможных выставок То, что обычно делается музеями-галереями и финансируется различными фондами, в Петрозаводске существовало на «пионерском» задоре кучки местных художников, разросшись в целую утопическую программу самовольного преображения художественной жизни силами С. Терентьева, М. Юфа, А. Морозова, В. Лобанова и других. В городе замелькала череда зарубежных персоналий: Ану Торикки (1992), Туомо Бломгвиста (1992), Вяйне Роувинена (1994) из Финляндии; Питера Джексона (1993), Дениз Уайли (1993) из Великобритании; Мартина Гарсиа Риверы (1995) из Пуэрто-Рико; Антони Миро (1997) из Испании. А кроме того, обмен выставками Лондон — Петрозаводск (1994), когда в ответ на групповой показ с одиозным названием «Смерть соцреализма», где в роли «трупа» английской публике предъявлялись работы самих арт-контактовцев, в Карелию была привезена англичанами экспозиция «12 современных британских принтмейкеров» (1994), представившая петрозаводчанам графику Харвея Дэниелса, Джозефа Уинклмена, Сью Голифер и других лондонских художников.

Окончательно «обезоружили» недоверчивую местную публику по-своему грандиозная международная выставка «10+» (1994), собравшая работы двух сотен художников из 30 стран, и большой русско-немецкий проект «Арт-Цэанзит» (1998-1999). Групповая игра в партизанскую художественную институцию (то ли дубликат Министерства культуры, то ли вице-центр современного искусства) здесь достигла особого размаха: переписка со «всем светом», писание статей в газеты, создание сценариев и съемка телепередач, издание каталогов, вернисажи, награждение премиями (их, кстати, получили от «Арт-Контакта» японский дизайнер Казумаса Нагаи, английский график Пол Питер Пич и пуэрто-риканский ксилограф Мартин Гарсиа Ривера), сбор информации о доступных международных проектах и распространение ее среди карельских художников, etc., — все это стало настоящим «перхломансом», т. е. чем-то большим, чем просто организация выставок: коллективным жестом «неповиновения обстоятельствам» и очередной демонстрацией роли личности в истории места. Ее миссионерско-просветительский пафос и дидактическая подоплека и есть, пожалуй, самые характерные черты карельского «другого искусства».

Они читаются, например, в работах Аркадия Морозова, в которых он с упорством Дон Кихота пытается наполнять формы современного искусства гуманистическим содержанием. Эти «мичуринские» опыты продиктованы его размышлениями о будущем искусства, и при всей, казалось бы, наивности они вполне логичны в здешней ситуации, где погоня за сиюминутной модой «актуальности» смешна и бесперспективна, а художнику остается лишь думать о вечном. Отсюда появляются вариации Морозова на тему, например, поп-арта, где в канву уорхоловского «гимна» супу Кэмпбел внедряется многократно повторенный античный образ человеческого лица («Лица. Различия», 1998), и другие его новые версии самых разных художественных явлений.

В заповедном культурном ландшафте Карелии Аркадий Морозов — особая фигура, собственной персоной заменяющая некий «художественный институт», отсутствующий в Петрозаводске. Невольно стремясь заполнить ощущаемый вокруг себя «сквозняк», оттого что «это место свободно», и это, и то... он пытается реализовать все художественные искания XX века сразу, как бы демонстрируя несведущему местному молодому поколению множественность возможных путей развития карельского искусства на собственном примере.

Полной противоположностью «академисту» Морозову с его борьбой с сиюминутностью является Сергей Терентьев, художник, сделавший игру со временем и бренностью искусства главной сутью собственных работ.

Доводя до крайности мысль о том, что «жизнь коротка, а актуальное искусство еще короче», он пишет огромные полотна и сам же их руинирует, погружая в Онежское озеро, закапывая в землю, паля огнем, а порой и ставя эксперименты типа «разрушит ли отбеливатель «АСЕ» и «Domestos» с хлором финскую краску «Tikkurila»?»

Все эти дадаистические манипуляции приводят к созданию «Трофеев» — полуистертых картин-объектов, которые Сергей Терентьев использует в своих перформансах и инсталляциях. В отщичие от Аркадия Морозова, который все открывает своим землякам территории современного искусства, деятельность Терентьева — это покорение реальных географических пространств. Он то присоединяет необитаемый остров на Белом море к дружественной Пуэрто-Рико в подарок художнику М. Г. Ривере — товарищу по «Арт-Контакту» («Звезда Сан-Хуана», 1996), то воздвигает свои знамена-объекты на берегах Онежского озера («Fabula Rasa», 1997), то высаживает свою живопись в Лондоне на улице Лонг-Лейн, буквально закопав и полив ее на грядке в саду («Дикий сад Дениз Уайли», 1998), то устраивает в глухом карельском лесу «Сад Секонд-Хэнда» из настоящей европейской «гуманитарной помощи» (проект «Арт-Транзит», 1998-1999) и т. д.

Больше всего шума в Петрозаводске наделала его инсталляция «Голая механика» (1996), где Сергей Терентьев (совместно с Виталием Голубевым и Владимиром Лобановым) выставил 66 ржавых бочек с фотоизображением обнаженной Мисс Петрозаводск'95. Эротические фото с привкусом соц-арта и запахом ГСМ: девушка-ню в ковше бульдозера, с лопатой в руках, или мастурбирующая на куче гравия, — были намеренно продемонстрированы именно в бывшем лекционном зале Дома политического просвещения, а ныне «Салоне творческой интеллигенции» в духе мадам Грицацуевой, — тоже своего рода освоение девственных территорий Карелии. Как, впрочем, и участие «испорченной» Сергеем Терентьевым (раскрашенной акрилом и оклеенной репродукциями) готовой одежды в настоящих городских показах мод среди коллекций профессиональных модельеров местных швейных и трикотажных фабрик.

Кульминацией в акционистской деятельности Сергея Терентьева, пожалуй, самого радикального для Петрозаводска художника; стал факт получения им заказа на создание перформанса по случаю торжественного открытия Культурного центра музейного агентства Республики Карелия. Интерпретация музейной темы была им произведена в дворовой детской песочнице, в которую сначала оказались закопаны, а потом последовательно извлечены и инвентаризированы с участием детей вещи из обычной петрозаводской квартиры («Археология культуры», 1999).

Заказной характер того, что совсем недавно в Карелии было просто «безобразием», говорит, пожалуй, о том, что «другое искусство» — может быть, после десятилетних усилий группы «Арт-Контакт», а может быть, просто в силу логики времени — получило здесь наконец запоздалый вид на жительство. А ведь всего лишь в 1997 году за организацию выставки «Демонстрация элементарного искусства» в Музее изобразительных искусств РК Сергея Терентьева общее собрание Союза художников Карелии пыталось исключить из своих рядов, а местное Министерство культуры добивалось строгого выговора музейному куратору. И трех лет не прошло, как «современность», «концепция» и «актуальность» стали главными терминами официальных речей.

Союз художников организует международный симпозиум по лэнд-арту на болотах Водлозерского национального парка. В фондах Музея изобразительных искусств РК появился новый раздел хранения — «Художественный объект». Министерство культуры вместе с Союзом художников участвует в проекте «Молодая картошка», направленном на поддержку молодых современных художников Баренц-региона.

Стало почти нормой, что Музей изобразительных искусств устраивает концептуальные выставки. Последняя из них, «Мировые войны — мировые ценности», принципиально вместо традиционного ряда работ художников-фронтовиков и/или работ о войне демонстрировала «поток сознания» молодого музейщика (куратор Екатерина Рычкова), в котором переплелись слепки античных скульптур, вывезенных из Берлина в 1945 году, детские милитаристские игрушки, соцреалистичес-кие скульптуры и картины, иконы, возвращенные финским правительством Карелии после войны, посвященная Михаилу Лившицу инсталляция москвича Дмитрия Готова, фотографии питерца Игоря Лебедева, настоящий текст из русско-украинско-немецкого разговорника — «Допрос» немца Биргера Йеша и видеоарт петрозаводчанки Инны Казаковой. И выставку не закрыли!..

Для приполярной Карелии — это глобальное потепление климата. Хороший момент для реанимации давнишней мечты группы «Арт-Кон-такт» о «новом Касселе» или «Нью-Васюках» в Петрозаводске. Во всяком случае, в этом году ими затеян проект «Отпечатки/Otpechatki» — маленькая, но международная триеннале искусств. В Карелии, где можно встретить соседствующими на одних и тех же скалах доисторические петроглифы, автографы заключенных сталинских лагерей и надписи, выбитые сегодняшними туристами, понятие «отпечаток» становится важной темой для осмысления. Форма появления на свет произведения искусства и модель человеческого восприятия мира. Мысль как слепок реальности, а художественный образ как отпечаток мысли. Это предложено темой для создания оттисков на любых поверхностях десяти художникам из разных стран в надежде, что со временем «Отпечатки/Otpechatki» станут неотделимой частью Карелии, в которую будут ехать не только для того, чтобы увидеть Кижи и насладиться дикостью природы...