Отвратительная оглобля, за ней — другая, третья, целая череда. Объединены горизонтальной. Ряд скреплен с соседним слева и с парой верхних. Железобетонная структура. В конце коридоров, образованных балками, — свет; конструкция сквозная, прозрачная. Со всех сторон в нее упираются тропинки. Она преградила путь пешеходам, выворотившись из-под земли необъятной грудой. Недостроенный стометровый открытый бассейн превратился в прибежище для бродячих кошек, наркоманов, бесцельно шатающихся подростков. Безвременная структура, скопище костей. Урбанистический скелет, сквозь который прорастают кусты, почти деревья. Это не болезненная фантазия стимпанка, не место сборища мутантов и уродов всех мастей. Это руина, не успевшая стать зданием. Памятник рухнув шим амбициям и надеждам, неудавшийся проект государственного планирования.

Позднесоветская социальная застройка в большинстве своем была совершенно лишена политического радикализма. Однако она куда более точно отражала то общество, для которого создавалась, — общество закостеневшее, далекое от того, о котором мечтали строители новой жизни 20-х годов ХХ века. Это общество врезалось в перестройку, и здания остались незавершенными.

Крах конструктивистского архитектурного проекта с его домами-коммунами и домами для рабочих коллективов показал, что архитектура неспособна поддерживать общественное сознание в том состоянии, которое задумывали его идеологи. Была создана некая структура, регламентирующая новые отношения, но сами эти отношения так и не сложились. Жильцы достраивали необходимые помещения, как бы осуществляя возврат к тому порядку, которого их лишили. Архитектура не встретила общества, для которого она создавалась, воспитать которое стремилась, и воплотила собой руины недостроенных сообществ. Руинированные конструкции, не успевшие стать зданиями, предстают перед нами как застывший костяк социальной структуры, не успевшей стать обществом. Распавшиеся группы, разъединенные коллективы — руины социальных отношений.

Их бесплодные послания в будущее, получив подножку от настоящего, сменились идеологией мыльных пузырей — безлюдных кварталов элитного жилья, так и не встретивших свою элиту. Или недостроенные жилые комплексы, пустующие в ожидании обманутых дольщиков — чем не свидетельство эпохи ложных калькуляций?

В большом городе почти не осталось руин недостроенных советских зданий. Дорогая земля не терпит бесприбыльных мону- ментов времени. Здесь все динамичней, и жизнь этих строений краткосрочней, зато красочней. Новое нереализованное желание — извлечь максимальную прибыль. Замирая на пару лет, современный памятник дефолту уступает место новой шаткой мечте — самому большому торговому центру в Европе, в Америке, на земном шаре. Одна смелая фантазия сменяет другую, вместо торгового центра вырастает одноразовый диснейленд. Банкротство. Месяц-два — и новая решетчатая конструкция. Остановилось. Краны затихли. Обросло рекламой. Стоит. Претензию на вечность сменили другие притязания. Такие пространства вопроса об общественных ценностях не ставят.

***

Можно сказать, что современным типом утопической территории, способной структурировать иной вид отношений, могли бы быть социальные сети в интернете. Это место пока еще не полностью подконтрольно. Сетевые проекты позволяют проводить в жизнь те же самые эксперименты в обла сти коллективной социализации с гораздо меньшими финансовыми затратами. Тем не менее сеть не позволяет реально, физически создать коллектив — мешает непреодолимое отсутствие личных контактов, сопротивления одного физического тела другому. Виртуальное взаимодействие нестабильно и очень быстро устаревает. Отсюда и столь скорая руинизация любого проекта совместного бытования в сети.

И все же социальные сообщества в интернете — это фабрики нового человека. Технологии, которые могли бы соединить нас, удаляют нас друг от друга. Потом разбирают на части и соединяют в неожиданном порядке. Современное общество, лишенное утопии, находит место ее возможного существования в виртуальном пространстве. Будущие руины нашего времени — это непосещаемые интернет-форумы, заброшенные социальные сети. Время и технологии подвели нас к тому, что утопическая конструкция современности уже не Дом культуры, клуб или Дом быта, а социальное сообщество в сети. Его возможности широки и эфемерны одновременно. Сеть — новая архитектура для совместного действия. Однако как только мы оказываемся офлайн, мы покидаем этот остров фантазий. За его пределами другая жизнь, суровая и реальная.

***

Последние сто лет искусство врывается в различные формы групповых отношений. Художники создают ситуации, внутри которых разрабатываются модели иного общества. Мы можем моделировать конвенции нового группового поведения или реактуализировать старые. Попытки поставить под вопрос организацию отношений между людьми могут лежать в основании метода, в теме произведения или в способе его производства. Здесь есть место утопии — более того, здесь она тоже необходима.