Петушки^[1] — экспериментальное интернет-издание в жанре фейк-ньюз — изначально задумывалось как опыт мимикрии под новостной формат и преследовало цели преимущественно подрывного, трансгрессивного толка: встраивания в поток информации и оттачивания мастерства достоверности вплоть до установления обратной связи в виде рерайтинга и рассеивания фейковых новостей в медиапространстве. Деятельность подобного рода, сегодня достаточно распространенная, сопряжена с очевидным спектром проблем: недоверия к средствам массовой информации, возражения властным мейнстримовым дискурсам, со свободой высказывания, с транзитивным размытием границ достоверности и вместе с тем с попыткой «отрезвления» пространства медийного «спектакля»^[2]. Стоит ли говорить о фейк-ньюз исключительно как о практике сетевого «партизанства», где анонимность и приставка «псевдо-» являются маской, дающей возможность свободного обращения с «серьезными» темами?^[3] В экспериментальных целях мы предприняли попытку скрестить псевдодокументалистику с практикой рецензирования, сделав акцент на эстетической и интеллектуальной составляющей материалов, а также параллельно поставив цель создания коллективной карты культурной жизни города, на которой локации, персоналии и авторы пребывали бы в состоянии бесконечного номадизма, обмена, взаимного подглядывания и цитирования.

Сразу же мы задумались об образе человека, который мог бы создавать подобные тексты — в нашем представлении это некто, обладающий чертами Вуди Аллена и всех трикстеров мировой культуры разом. Он пишет критические эссе о несуществующих кинофильмах, книгах и научных конференциях, публикует их в известных изданиях, и его мимикрия выглядит достаточно убедительно, чтобы смутить даже специалистов, вовлекая их в размышления над вымышленными продуктами культуры. Раскручивая эту идею, мы постепенно пришли к фигуре средневекового странствующего ученого, несущего концепции, сюжеты и новости из города в город. В результате сформировался сложносочиненный образ — исследователь, скептик, лицедей, контркультурный деятель своей эпохи. Это предопределило общую эстетику проекта — обращение к современной проблематике через номадизм творческой прослойки европейского Средневековья. Вместе с группой молодых художников и фотографов мы искали оптимальные визуальные решения как для проекта в целом, так и для первых текстов. Так появился логотип проекта — змеехвостый петух-василиск, выполненный в технике линогравюры.

Мы начали распространять новость о запуске экспериментального издания среди знакомых и незнакомых людей — всех тех, кто, как нам казалось, был готов ввязаться в подобную авантюру, и, разумеется, столкнулись с массой вопросов, среди которых чаще всего встречались: «А зачем вообще нужно писать о том, чего нет?» и «Кто в столь плотном информационном потоке найдет время читать рецензии о несуществующих событиях?» Ведя бесконечные дискуссии на эти темы, мы постепенно дали своим интуициям теоретическое обоснование, которым делимся ниже.

 

Двойная критика

Только ли очевидный эксплозивный потенциал делает псевдодокументалистику жизнеспособным и привлекающим внимание жанром? Насколько расширяется спектр наших познавательных, эстетических и критических возможностей, когда мы имеем дело с вымышленным культурным событием? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы попробуем ввести понятие «двойной критики» — метода, к которому прибегает, осознанно или нет, автор текста, конструируя и формальный, и содержательный остов продукта, размечая его детали, смысловые акценты, а затем осуществляя обратный ход и выстраивая дистанцию по отношению к получившейся раскадровке события. Опыт подобного письма построен на расщеплении «авторского», на самоустранении фигуры творца — на чем настаивает пост­структуралистская традиция. Самоустранение в данном случае не означает отказ от рефлексии, напротив, за вычетом материального носителя, вокруг которого формируется кокон критики, именно она и остается — циркулируя от текста к тексту, цепляя темы и дискурсы, выуживая из разрастающегося поля коллективного интериндивидуальные^[4] «аттракторы», привлекающие внимание, трогающие или раздражающие. Мы, возможно, нашли ответ на второй вопрос: «Зачем читать о несуществующих событиях, если не хватает времени читать о существующих?» С завершением события не устраняются проблемы и идеи, мы задумываемся о них самих по себе. Художественные образы — это аллегории, к помощи которых прибегают, чтобы в более расслабленном режиме поговорить на острые темы: коллективной травмы и постколониализма, как в тексте «The Last Land»^[5], стокгольмского синдрома или романтического оправдания старых диктатур, как в тексте «Джоанна»^[6]. И в этом отношении Петушки не выходят за границы жанра.

Ирония процедуры двойной критики состоит также во взаимообращении символических фигур создателя продукта и его рецензента — если в традиционной журналистике первый реализуется через оптику медиа, однако обладает признаками реального существования в теле истории, то в мокьюментари эта диспозиция доведена до абсурда: мы наблюдаем автора, сгенерированного из многообразия культурных кодов, внутри которого, будто внутри ростовой куклы, находится критик, чей образ мыслей, суждения и стиль сами по себе могут дать истолкование современной нам ситуации. Подобная рекурсия интересна в первую очередь изнутри текста, иначе говоря, для самих авторов — как игра со стилями и персонажами, упражнение, где формат рецензии на событие выступает одним из принципиальных условий участия.

 

Воображаемое на теле города

Полуанонимный^[7] формат накопления текстов вследствие подобной практики критического номадизма картирует, как упоминалось выше, городское культурное пространство с его локациями, персонажами, жанрами и мотивами. Через некоторый отрезок времени накопленное количество материала позволит нам создать график, где галерея вымышленных произведений очертит ряд событий, которыми была бы насыщена современная культурная среда, если бы на пути между идеей и ее реализацией не стояло преград — ни методологических, ни технических, ни экономических. Мы получим возможность ответить на следующий вопрос: чем, стартуя с одной и той же линии, вырастая в той же среде, вымышленный культурный ландшафт будет отличаться от наличествующего?

За два месяца существования на карте появился Центр изучений социальных проблем, исследующий феминистские сюжеты в библеистике, Московская галерея дизайна и моды имени Людмилы Маяковской, готовящая футуристическую выставку английской художницы-технооптимистки, фонд левого искусства «Атопия», проводящий акции, вдохновленные Ги Дебором и психогеографией. Помимо площадок появились кинофестивали, СМИ и издательства, имеющие свою специфику и стиль.

 

Платформа для свободного обмена и каталог структурных элементов культуры

Опыт двойной критики отчасти может быть расценен как практика общения с произведением искусства на уровне, доступном языку. Не имея инструментов для претворения в жизнь произведения того или иного жанра, каждый, тем не менее, имеет возможность поделиться «куколкой» этого произведения, облаченной в строгую и обезличенную форму канонической рецензии.

Так, автор, имеющий философское образование, пробует себя в роли театрального критика, вместе с тем вводя в спектакли те темы, которые интересны ему с точки зрения философии: безумия и его уместности в театральном пространстве^[8], «вечного возвращения» и утопии Жан-Жака Руссо^[9]. А журналист, занимающийся организацией музыкальных фестивалей, использует свой опыт наблюдения за современной музыкальной сценой для создания сюжетов о новых коллективах — симптоматичных для сегодняшней ситуации, таких, которые вполне могли бы появиться через какое-то время у вдохновившихся самим текстом рецензии, скажем, на новый альбом группы «Мама Донована»^[10].

Петушки, таким образом, выступают пространством для наблюдения за траекториями движения блуждающих сюжетов и идей, в любой момент мы можем получить слепок с этого множества и осуществить подсчет пересечений, расхождений, контаминаций и размежеваний между элементами — как на уровне идей, с которыми работают авторы, так и на уровне стилистических особенностей.

Это дает возможность рассматривать взаимодействие текстов в данном жанре как взаимодействие структурных элементов в фольклоре — при всем их многообразии они поддаются каталогизации и учету, собираются в «указатели сказочных сюжетов»^[11]. Немаловажно отметить, что остается открытым вопрос о том, каков потенциальный предел разнообразия в системе, принципиально отказывающейся от содержательных и методологических рамок и ограничивающейся лишь естественными выразительными средствами языка: будут ли подобные тексты притягивать подобные? Оказывают ли уже опубликованные тексты влияние на еще не написанные?

Эта виртуальная, игровая практика номадического творчества имеет, с нашей точки зрения, определенный гуманистический — если позволительно использовать столь громкое слово, — и эмансипаторный посыл, предоставляя условия для возникновения новых форм свободного сотрудничества разных дисциплин и профессий, объединенных опытом творчества — самоироничного и искреннего одновременно.

Примечания

1. ^ Название Петушки — это, с одной стороны, дань памяти произведению Венедикта Ерофеева, с другой — отсылка к образу петуха в культуре: к фанфаронству, задиристости, но вместе с тем к бдительности и озорству.
2. ^ Подобный подход к природе и назначению фейковых новостей отражен, к примеру, в эссе теоретика искусства Дэвида Джослита Фейк-ньюс, искусство и когнитивная справедливость // Артгид, 15 сентября 2017, доступно по artguide.com/posts/­1317. Ссылки здесь и далее приведены по состоянию на 3 марта 2018.
3. ^ В своем интервью на тему мокьюментари куратор Ольга Шишко озвучивает эту, пожалуй, одну из центральных претензий жанра: «Цель псевдодокументалистики — заставить зрителя не принимать всю информацию на веру, анализировать окружающую реальность, которая тоже часто является сконструированной кем-то с помощью медиа и другими методами. Мокьюментари учит более скептически относиться к окружающим событиям, видеть несостыковки и, возможно, находить новые пути их развития». Савина А. Зачем нужна псевдодокументалистика? // lookatme.ru, 29 июня 2013, доступно по  lookatme.ru/­mag/­live/­opinion/194027-mocumentary.
4. ^ Неологизм, предложенный франко-американским исследователем Рене Жираром для обозначения типа организации человеческого опыта, допускающий, с одной стороны, субъективность ряда реакций, с другой стороны, отражающий взгляды Жирара на социальные функции миметического.
5. ^ Дикова К. The Last Land // Петушки, 7 февраля 2018, доступно по petushki.org/the-last-land/.
6. ^ Фрид И. Джоанна // Петушки, 28 января 2018, доступно по petushki.org/dzhoanna/.
7. ^ Интересно, что часть авторов остается анонимной даже для редакции.
8. ^ Гасилин А. Рецензия на спектакль «Анатомический театр господина Родена» // Петушки, 25 января 2018, доступно по http://petushki.org/recenzija-na-spektakl-anatomicheskij-teatr-gospodina-rodena/.
9. ^ Гасилин А. Рецензия на спектакль «Новая Элоиза» // Петушки, 5 февраля 2018, доступно по http://petushki.org/recenzija-na-spektakl-novaja-jeloiza/.
10. ^ Корочкина Т. Мама Донована — Ставлю на чело // Петушки, 2 февраля 2018, доступно по http://petushki.org/mama-donovana-stavlju-na-chelo/.
11. ^ О содержательных проблемах указателей фольклорных сюжетов и мотивов см. статью Неклюдова Ю. Проблемы структурно-семантического указателя фольклорных сюжетов и мотивов. Доступно по http://www.ruthenia.ru/folklore/semindex.htm.