Выпуск: №105 2018

Рубрика: Теории

Концепты, сдающиеся материальности и реальному

Концепты, сдающиеся материальности и реальному

Янис Ксенакис «Терретекторх», 1965. Эскиз рассадки музыкантов 20 декабря 1965. Калька, чернила

Катерина Колозова. Родилась в 1969 году в Скопье. Философ. Автор множества книг, среди которых «Прожитая революция: солидарность с телом в страдании как новая политическая универсалия», «В сторону радикальной метафизики социализма: Маркс и Ларюэль» (обе 2016), «Порез реального: субъективность в постструктуралистской философии» (2014), «Смерть и греки» (2000). Живет в Скопье.

Критика корреляционизма Квентина Мей­ясу и нестандартная философия (или нефилософия) Франсуа Ларюэля показали, что материализм — это еще один проект, определяемый скорее трансцендентально, чем эмпирически. Иными словами, материализм определяется не материей или реальным, имманентно влияющими на понятие «материи», а скорее, философским учением материализма и материи. Элиминативный материализм — еще одна философия о материи и материализме, теория, основанная на философском предположении, что материя в конечном счете основана на биологии и исключительно философском решении о том, что материализм равен реализму. Уравнение материализм = реализм претендует на всегда уже установленное место истины, назначив себя высшим ее хранителем. Мое утверждение состоит в том, что для того, чтобы радикализировать материализм, нам нужно прибегнуть к реализму нестандартной философии, термину более или менее синонимичному тому, что Ларюэль ранее называл «нефилософией». Оба термина относятся к теоретической позиции, позволяющей использовать философский материал способом, определенным не каким-либо учением, а тем, что Ларюэль называет «синтаксисом реального». Процедуру реалистического мышления — ту, что следует за «синтаксисом реального» — Ларюэль определяет как клонирование[1].

Нефилософия Ларюэля — сложный проект с открытым концом, научная теория, использующая философские концепты для того, чтобы посредством их детерминации в конечном счете достичь эффекта реального. Операция концептуализации осуществляется не в соответствии с трансцендентальным планом философии, а сдается непосредственности травмы, нанесенной реальным. Создать радикальный концепт означает использовать язык и значение, то есть работу трансцендентального в том смысле, в котором этот термин использовался со времен Канта. Как и любой другой концепт, радикальный концепт трансцендентален. Тем не менее, это так лишь отчасти. Трансцендентальность возникает не из философии или науки (даже не из «народной психологии», которая является еще одной формой философии), а в результате попытки перенести свой опыт чувственного проявления реального в абстракцию, которая должна представлять Абсолют и увековечивание эффекта реального. Неловкая попытка наделить «проживаемое» «смыслом» является первым жестом трансцендентности. Этот жест, являющийся симптомом (это единственный способ, которым реальное оставляет след, который позднее становится фоном для значения), описательный и аффективный, и при этом строгий, так как выполняет задачу денотации инстанции реального. Согласно западному созерцательному мышлению (по Люс Иригарей) аффективная трансцендентность принадлежит сфере поэтического/художественного, в то время как строгость — науке[2]. Если радикальный концепт представляет гибрид двух предположительно несовместимых типов мышления, тогда он в своем основании чудовищен.

some text
Янис Ксенакис «Метастасис», 1954. Эскиз. Бумага, чернила

Как радикализировать концепты и клонировать реальное в соответствии с методом нефилософии? Точно объяснить действительность означает описать эффекты реального и принять позицию мысли, реагирующую на «разработку реального», содержащуюся в концептуальном явлении, ее представляющем. Чтобы воплотить мысль, радикализированную в способе, предложенном нестандартной философией, необходимо дезорганизовать любую философскую систему или антисистему (которая просто отражает структуру системы). Философский космос должен утвердить то, чем он и является — самореферентность. Одновременно с этим его «трансцендентальный материал» нужно концептуально минимизировать, экстраполировав из космологической структуры и превратив его в философскую chôra, неупорядоченный «трансцендентальный материал», при помощи которого работает мысль. Chôra поддается власти инстанции реального, а не философского наследия или авторитарной фигуры «Мыслителя».

Например, теоретически можно работать с понятием «односторонность», встречающимся в философии Жиля Делеза, без необходимости «становиться делезьянцем» или использовать его исключительно в режимах, определяемых посредством и внутри системы Делеза (или «организованной мысли»). Для того, чтобы радикализировать этот термин, то есть выполнить его трансцендентальное обнищание, нужно свести его к концептуальному содержанию, описывая симптом реального, которое вынудило создание концепта. Минимально трансцендентальное содержание концепта состоит в его детерминации в конечном счете. Чтобы прийти к радикальному концепту, мысль должна имманентно соотноситься с реальным, а не со всем аппаратом учения[3].

По словам Ларюэля, есть три учения — марксизм, психоанализ и гностическое христианство, избавленное от философии/теологии и основанное на «фигуре Христа» как радикальном концепте[4] — чьи наследия являются минимально философскими так, что их радикализация может оказаться более продуктивной, чем у других великих философских наследий sensu stricto. Применение, о котором идет речь, касается использования концептов в толковании конкретной действительности. Тот факт, что концепты марксистского или психоаналитического происхождения используются в интерпретации, не делает автора автоматически марксистом или фрейдистом. Характеризует все эти три формы мысли их укорененность в радикальных концептах, в основе своей гибридных или чудовищных. Они описывают эффекты реального, отпечаток перенесенной травмы. Сингулярность описываемого опыта возвышается до утверждения, постулирующего универсалию, укорененную в данности опыта. Это утверждение принципиально отделено от процедур субъективизации — несмотря на тот факт, что теоретизирующий субъект ссылается на собственный опыт — и, следовательно, не навязывает культурную, классовую, расовую и другую социальную модель в качестве универсалии, которая фактически лишь скрывает обобщение собственной субъективной позиции.

Необходимы ли искусству радикализация и философское обнищание, предлагаемые нефилософией? Философия — это любая концептуальная тенденция к созданию самодостаточной вселенной, которая узурпирует положение реального и действует вместо него. Она определяется своим «решением» (Ларюэль) относительно того, как нужно наслаждаться миром и реальным/остью и того, что мыслимо. Искусство всегда в своем основании соопределялось вместе с философией, так же, как философия стремилась определить себя и мир эстетически. Философская вселенная — это космология: упорядоченная организация представлений, которые стремятся сублимировать реальное. Тем не менее, искусство всегда было еретическим в отношении философии, которую оно стремится выразить. Аффект, прожитое (le vécu Ларюэля), le joui sans jouissance (или радость без предопределения ее «смысла» и способов ее переживания)[5] выходят за пределы философского послания художественного подвига. Этот подвиг освобождает себя от «идеи», превосходит намерение и благодаря своей необработанной материальности удивляет философствующего субъекта, которым является художник. Действующая почти автономно инстанция прожитого (du vécu) растворяет господствующего философского субъекта, сводя его к уязвимому, незащищенному, еретически мятежному реальному — отправной точке всех процессов отчуждения, ведущих к учреждению говорящего субъекта. Философия или трансценденталия задействуются, будучи постоянно подвергнуты проверкам со стороны чистого прожитого. Прожитое или прочувствованное — это на деле эффект реального, вводимый философским намерением и желанием. Желание или намерение — это событие реального, предшествующее философской транспозиции. Фи лософская система всегда растворяется в chôra и подчиняется диктату реального (в его аспектах травмы, абсолютной жизни или чисто эмпирического).

some text
Янис Ксенакис «Номос альфа», 1965–1966. Группа вращений куба

Чем больше художественное творчество подвешивает философию, сводит ее к chôra и подвергает себя чистой травме неопосредованного опыта, тем более радикальным оно становится, и тем больше философский проект сдается власти реального. Возьмем, к примеру, Майкла Джира и его группу «Swans». Начиная с 2010 года последний этап музыкального проекта Джиры становится, в сущности, немузыкальным в том смысле, что он выходит за пределы любого известного учения  или философского определения музыки. Он не антимузыкален, что бы сделало его философским проектом par excellence. Он — немузыка, но в корне и в конечном счете музыкален — в том же смысле, как неевклидова геометрия является геометрией, определяемой еретической позицией по отношению к философской легитимизации геометрии как науки. Художественное творчество Джиры радикально аффективно и травматично. Это означает, что оно приносит боль, хотя в конечном счете дарит радость (без jouissance). Оно нарушает философски установленные категории музыки, поэзии, театра и религиозного ритуала лишь для того, чтобы сломать их трансцендентальные основы, превратив их в философскую chôra, чтобы ее использовать способом, который можно определить как радикально музыкальный или радикально поэтический (в этимологическом значении слова poiesis). Материальная детерминация в конечном счете лежит в праксисе музыки. Его родовая детерминация в конечном счете — радикально поэтический жест. Реальное, которым осуществляется любая детерминация в конечном счете, является радостью или травмой, которые есть два первых имени чистого прожитого.

В апреле 2013 года Джира инициировал кураторский проект «Изо рта в рот», состоящий только из музыкальных событий, в которых музыканты принимали участие как художники. «Художники выбираются в зависимости от их способности оживлять, воспламенять воздух или гипнотизировать», — объясняет Джира. — «Я лично нахожу всех исполнителей, которые будут участвовать в фестивале этого года, убедительными в этом отношении. Цель: радость!»[6] Он прибегает к трансцендентально обнищавшим терминам, нефилософским или характеризующим радикальную идентичность или эффект реального, которые пытается передать язык. Также они поэтичны и, следовательно, гибридны или чудовищны. Это означает, что это явные описания эффектов реального, что по определению характерно для научного выражения. Тем не менее, они действуют, только обращаясь к исключительно воображаемому, фантазмическому или фе тишистскому, то есть через означивание, освобожденное от обязательства давать отсылку к реальному. Это означивание «из распавшейся связи», действующее независимо, словно это была инстанция самого реального. Поскольку оно производит эффект травмы или радости, постольку оно является такой инстанцией. Радикальные концепты, которые использует Джира в этом утверждении — как и в поэзии и музыке — кажутся собственно воплощениями реального; но они также выполняют функцию трансценденталии в форме радикальных концептов. Радикальные концепты производятся имманентно; они следуют синтаксису реального и подвержены имманентности. Таким образом проявляется чудовищный двойной эффект проникновения реального во вселенную означивания. Когда Джира призывает на сцену Иисуса при помощи галлюцинаторного высказывания, выкрикиваемого как приказ — «Иисус, спустись прямо сейчас!» — опыт, дарованный публике, становится опытом травмы и радости как примеров прожитого par excellence.

Чем радикальнее концептуальное искусство, тем меньше оно является «концептуалистским». Концептуальное или трансценденталия выделяются таким радикальным образом, что «философию» (то есть концептуальный космос) засасывает в черную сингулярность минимальной мысли, обусловленной травмой прожитого. Прожитое не распознает оппозицию между телом и мыслью, материей и идеей. Тем не менее, оно определяется в конечном счете травмой (болью или удовольствием). Это делает ее фундаментально материальной или физической.

 

Перевод с английского АННЫ ЛИКАЛЬТЕР

Примечания

  1. ^ Laruelle F. L’introduction au non-marxisme. Paris: Presses Universitaires de France, 2000. P. 46–47. 
  2. ^ Люс Иригарей изучает эту бифуркацию в Speculum of the Other Woman, trans. Gillian C. Gill. Ithaca: Cornell University Press, 1985. 
  3. ^ Irigaray L. Speculum of the Other Woman. P. 21, 66 и passim.
  4. ^ См. соответственно Laruelle F. L’introduction au non-marxisme; Laruelle F. Théorie des étrangers: Science des hommes, démocratie, non-psychanalyse. Paris: Éditions Kimé, 1995; и Laruelle F. Future Christ: A Lesson in Heresy, trans. Anthony Paul Smith. London: Continuum, 2010.
  5. ^ Laruelle F. Théorie des étrangers. P. 225.
  6. ^ Афиша концерта «Изо рта в рот», сыгранного 4 апреля 2013 в клубе Коко, Лондон, доступно по koko.uk.com/listings/mouth-mouth-04-04-2013.
Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение