Франкфурт приятен (gemuetlich) сердцу петербуржца. Город, где произошел ряд важных событий немецкой истории, лишь случайно не ставший несколько раз столицей Германии, сегодня оказывается столицей финансовой, а значит — виртуальной столицей объединенной Европы.

Несмотря на внешнее безобразие его строений, в нем парадоксальным образом узнаются знакомые и родные черты. И прежде всего масштабы: в Питере все места, которые тебе нужны, обходятся спокойно ногами (или же объезжаются на велосипеде), а те, что не обходятся, никому не нужны. Точно так же и франкфуртские расстояния от Музея современного искусства (ММК) до Художественной школы им. Штаделя (Stadel Schule) или же выставочного зала «Porticus» кажутся вполне привычными. Многих приезжающих пугает City, с нечеловеческими масштабами его строений и «отъехавшими» лицами клерков, и они охотно пускаются в рассуждения о зверином оскале посткапитализма и ужасах местной жизни. Однако, чтобы как следует испугаться, надо как-то туда (в City) попасть: для нормального человека, спокойно в городе живущего, эта задача почти невероятная в своей абсурдности — делать там совершенно нечего.

После географических сравнений наступает черед сравнений культурных. Подчас вполне очевидных: Жан-Кристоф Амман — это аналог питерского Боровского, Каспар Кёниг — это Тимур Новиков (сравнимым кажется уровень харизмы), Музей им. Штаделя (или попросту Stadel) — это Эрмитаж Однако поиск дальнейших возможных обобщающих сравнений этим, пожалуй, исчерпывается, ибо художественная жизнь Франкфурта оказывается гораздо разнообразней камерной и салонной экзистенции Питера.

Франкфурт сегодня демонстрирует удивительные возможности сочетания суперпостмодерна с архипровинциализмом, что вполне симптоматично для всей западной ситуации. Он является камерной моделью культурной метрополии, где есть все, но ничего нет в избытке. Разве что наблюдается преизбыток музеев, которые существуют здесь на все случаи жизни, — музеи античного судоходства, игрушек, истории коммуникаций, техники, кино и. т. д. Музейный бум произошел в городе сравнительно недавно, в конце 80-х, когда город вдруг решил приобрести репутацию культурного центра и настроил множество подобных институций, которые сегодня ему с трудом удается содержать. Все они стремятся теперь заниматься современным искусством, заказывая по своему профилю работы более или менее известным художникам.

Проследить сегодняшнюю ситуацию с современным искусством лучше всего на примере развития Франкфуртского Кунстферайна (Frankfureter Kunstverein). После прихода в сентябре прошлого года нового директора, Николауса Шафхаусена, эта старейшая институция, созданная еще в начале XIX века, полностью преобразилась, подтвердив точное наблюдение Кабакова о том, что на Западе нет институций, а есть персонажи. Шафхаусен предельно демонстративно дистанцировался от наследия своего предшественника Питера Ваермаера, делавшего ставку на устоявшиеся имена из местного репертуара и фотографическое творчество, понимаемое им достаточно салонно. Франкфуртский Кунстферайн выглядел как вполне качественный респектабельный институт для показа комфортной и привычной художественной продукции. Именно это по-настоящему бесит нового директора, с самого начала своей деятельности сделавшего ставку на молодое, сравнительно неизвестное поколение художников, претендующих на радикальность своих художественных жестов.

Так Кунстферайн, претерпев тотальную реконструкцию, ожил. Эксперимент, который осуществляет в настоящий момент Шафхаусен, уникален. Заключается же он в попытке перенести традиционные механизмы функционирования off-space (т. е. пространства, занятого небольшим дружеским художническим кружком с традиционными для подобных мест parties, zeroxflyers, дешевой и не всегда выверенной подачей материала, с большей ставкой на процесс, чем на результат, и на «свой» круг, несмотря на стремление к promotion) в изначально публично-респектабельное пространство Кунстферайна. Что из этого может получиться, пока неясно, но жить стало гораздо веселей, а потрясающий профессионализм public relations в сочетании с огромными и по-хорошему наглыми амбициями внушает надежду, что все это имеет далеко идущие перспективы. А бюргеры («people of the city of the euro»), которым, с явным вызовом, была посвящена первая выставка, отнеслись вполне спокойно к легкому налету экстремизма, почистив ботинки после вынужденного хождения по какому-то дерьму и камням в выставленной здесь «тотальной инсталляции» молодого художника Джонатана Меезе.

Мне лично внушает лишь некоторое опасение какой-то уж слегка дешевый пафос сделанного. Знаменательны здесь уже даже названия проектов Джонатана Меезе типа «Erdreligion Blutlazaretf (что-то вроде «Религия руды, лазарет крови)»; «Наемник руды Рихард Вагнер»; «Частная армия урожаев и всходов»; «Оружие: Кровь руды Изисы» («Waffe: Erdblut derlsis»), «Пища: Кровь руды». Все в этой явно программной, хотя бы по затраченным на её реализацию усилиям, выставке, выдержанной в духе немецкого левого сквота, вызывает легкое недоумение своей серьезностью. Еще больше удивляет облик самого художника, демонстративно запечатленного в новом художественном журнале «Frankfureter Kunstverein» во время страстной речи, — длинноволосый с тремя пустыми стаканами из-под местного яблочного вина.

Николаус Шафхаусен любезно согласился письменно ответить на несколько моих вопросов, которые мне бы хотелось привести здесь и прокомментировать.

 

Д.В.: Франкфурт и современное актуальное искусство, — как вы расцениваете актуальную ситуацию?

Н.Ш.: Ситуация измеряется размерами города и в любом случае заслуживает внимания: естественно, она значительно улучшилась после 28 мая 1999 года (Прили день нового открытия Франкфуртского Кунстферайна, под руководством Н. Ш.).

Д.В.: Как вы расцениваете новую роль Франкфуртского Кунстферайна и его новые отношения с двумя самыми главными и амбициозными франкфуртскими институциями — Музеем современного искусства (ММК, директор Жан-Кристоф Амман) и «Portikus» (выставочный зал по кличке Box, завоевавший широкую международную известность благодаря его директору Каспару Кёнигу).

Н.Ш.: ММК и «Portikus» никогда не находились в изоляции и в то же время не бросали вызов друг другу: подобная комфортная ситуация больше не продуктивна — не хватает взаимной колкости, как если бы все области компетенции уже были поделены. Остается надежда, что эта ситуация благодаря новой политике Кунстферайна получит иную динамику.

Д.В.: Считаете ли вы, что Франкфурту нужны «большие» интернациональные проекты, и как вы относитесь, теперь уже исторически, к «Prospekts» (Прим.: крупный международный фотосалон с претензиями на актуальное искусство; наряду с регулярной полугодичной сменой экспозиций под вывеской «Смена сцены» в Музее современного искусства «Prospektus» — главный интернациональный проект Франкфурта; организован же он был бывшим директором Кунстферайна).

Н.Ш.: Нам нужны не большие, а хорошие интернациональные проекты. Подобным проектом станет конференция по Восточной Европе во Франкфуртском Кунстферайне. Станет — не как отметка в отчете, а как реальный диалог (Прим.: конференция должна состояться с 18 по 21 ноября 1999 года, и ее полное название — «Искусство и художественные институции СKunstvermittlung) в Центральной и Восточной Европе». В кратком пресс-релизе утверждается, что восточноевропейское искусство отныне перестает быть периферийным и требует со стороны Запада более пристального внимания в режиме не этнографического потребления, а диалога. Акцентируется также взаимосвязь искусства и политических процессов, происходящих в посткоммунистических странах).

Д.В.: Как вам удается преодолевать финансовые трудности, которые сегодня присущи работе большинства культурных институций Германии?

Н.Ш.: Без частного спонсирования многое сегодня было бы невыполнимо. От выставки к выставке приходится постоянно финансово подстраховываться, и это очень тяжелая работа. Ведь мы не музей. Впрочем, многое уже в этом смысле начинает меняться, даже в нашем предельно застоявшемся немецком культурном заповеднике. Мы должны лучше воспитывать наших коллекционеров и спонсоров.

Д.В.: Ходят слухи, что вас серьезно интересует ситуация в Восточной Европе. Правда ли это?

Н.Ш.: Да, это так. Однако мне хотелось бы избежать «колониального» отношения к этому региону, т. е. искать там некое «новое», предназначенное для старой системы использования. Если же только одна система стремится сделать другую удобной для своего использования — именно так я расцениваю ситуацию вплоть до настоящего момента (Прим.: похоже, косвенная реакция о сути больших типичных интернациональных проектов, к которым Шафхаусен относит также и «Prospektus»), — к подобным вещам я не испытываю никакого интереса. Уверен, что можно найти новые модели культурного обмена. Именно об этом и пойдет речь на планируемой нами конференции по Восточной Европе.

 

P.S.

А под «Portikus» живет огромная семья зайцев, каждую ночь выползающая на прогулку.