Ваше величество, я чужак в этой стране.

В наших городах — сплошная скука, в них нет больше Храмов Солнца. Дадаистам между ног случайно встреченной незнакомки виделась гримаса обезьяны; сюрреалисты воображали на ее месте хрустальный кубок Все это давно позади. Любое будущее мы научились читать по лицу — последнему прибежищу морфологии. Поэзии рекламных щитов едва хватило на пару десятков лет. В наших городах сплошная скука, и приходится лезть из кожи вон, чтобы отыскать последние обрывки тайн на афишах и вывесках — в последнем прибежище юмора и поэзии:

Общественный душ
Бани «У Патриарха»
Машины по нарезке мяса
Зоопарк Пресвятой Девы Марии
Аптека «Спортивная»
Продуктовая лавка Страдальцева
Цемент «Прозрачность»
Лесопилка «Золотые руки»
Центр функциональной реабилитации
Приемный покой Св. Анны
Кафе «Пятая авеню»
Улица Припозднившихся Добровольцев
Семейный пансион «Под сенью дерев»
Гостиница Чужестранцев
Улица Дикарей

А ведь есть еще плавательный бассейн на улице Благородных девиц, полицейский участок на бульваре Свиданий, хирургическая клиника с палатами для малоимущих на набережной Ювелиров и магазин искусственных цветов на улице Солнца, гостиница «В подвалах замка», бар «Океан» и кафе «На бегу»... Особняки прошлых лет, в конце концов...

И еще эта странная статуя доктора Филиппа Пинеля, благодетеля безумцев, мимо которой так хорошо прогуливаться вечером на исходе лета. Осваивая Париж.

А ты валяешься, забытый всеми, в Красных Подвалах китайского Баликяня, трясешься над осколками воспоминаний, разбитых животным страхом обоих полушарий, и в голове у тебя не осталось ни любимых мелодий, ни знакомых мест. Ты больше не стремишься к гасиенде, где корни деревьев мечтают орождении детей, а вино дозревает под звук сказок из старого альманаха. Все, конец — больше ты ее не увидишь. Этой гасиенды больше нет.

Значит ее нужно построить.

Наши города устремлены в поистине ископаемое прошлое; на каждом шагу натыкаешься на призрак, чьему родословному древу — не один десяток столетий. Мы движемся в каком-то замкнутом пространстве, и каждый придорожный камень неизбежно тянет нас назад. Лишь иногда какой-нибудь угол повернется чуть иначе или улица отступит под напором стен, и тогда на мгновение становится понятно, какой должна быть новая перспектива, — но такие миражи долго не живут. Приходится искать их в зачарованных владениях волшебных сказок и сюрреалистических текстов: за уходящими в небо стенами старинных замков, в позабытых всеми маленьких кафе, в пещерах первобытных мамонтов или бликах зеркал на стенах казино.

Эти запылившиеся образы еще способны зажигать и трогать, но их почти невозможно использовать в построениях символического урбанизма, не влив в них свежую кровь нового смысла. Наше воображение, осаждаемое стереотипами прошлого, безнадежно отстает от совершенства нынешних машин. Попытки соединить современную науку с новейшим мифом провалились. Абстракция тем временем заполонила все искусства, в особенности архитектуру. Ее чистая пластика, безжизненная и бессодержательная, усыпляет глаз. Кое-где еще можно отыскать разрозненные островки прекрасного, но обетованная земля всеобщего синтеза неотвратимо исчезает за горизонтом. Мы застряли где-то посредине между еще агонизирующим прошлым и уже мертворожденным будущим.

Но мы не хотим продлевать жизнь этой цивилизации машин и ее фригидной архитектуре, венцом которых стала скучающая праздность.

Мы предлагаем изобрести новую среду, способную меняться...

Мрак и тени изгнаны из нынешних городов благодаря искусственному освещению, а чередование времен года сведено на нет работой кондиционеров; ночь и лето потеряли свое очарование, сумерки же попросту исчезли. Обитателям нынешних городов кажется, будто они сумели освободиться от власти космоса, однако сны их остаются такими же бесцветными. Все очень просто: наши сны одновременно порождаются реальностью и формируют ее.

Новейшие открытия науки и техники позволят человеку восстановить эту разорванную связь с космической реальностью, уничтожая вместе с тем все нежелательные последствия такого контакта Звезды и дождь можно будет наблюдать сквозь стеклянные потолки. Вращающиеся дома будут следовать за солнцем, а их раздвижные стены впустят в нашу жизнь царство растений. По специальным рельсам здания смогут утром спускаться к морю, а вечером снова возвращаться в леса.

Архитектура всегда была простейшим способом выражать время и пространство, менять внешний облик мира, воплощать сны Однако мы говорим не о формировании какой-то чисто пластической реальности или перестановках, вдохновленных лишь эфемерным понятием красоты, — за нашими изменениями стоит целый мир копившихся веками человеческих желаний и жажда их немедленного осуществления.

Архитектура завтрашнего дня станет способом изменения самих представлений о времени и пространстве — инструментом познания и образом действия. Внешний вид зданий утратит свое постоянство. Он будет меняться, частично или целиком, по малейшему желанию его обитателей...

Сообщества прошлого предлагали людям абсолютную истину и неопровержимые мифологические образцы Появление в сознании современного человека понятия относительности позволяет предположить, что грядущая цивилизация будет целиком и полностью ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ (хотя само это слово мне не нравится; скажем лучше — более габкой, «веселой», что ли). Внутри такой не успевающей застыть цивилизации архитектура — по крайней мере, на начальном этапе — позволит нам бесконечно изменять образ нашей жизни в ожидании грядущего единения мифа и реальности.

Нашу планету поразила неизлечимая душевная болезнь: стандартизация. Люди загипнотизированы производительностью и удобством канализаций, лифтов, ванных комнат и стиральных машин. Такое положение дел вызвано прежде всего лихорадочным стремлением победить бедность, вышедшим далеко за рамки своей начальной цели — освобождения человека от материальных забот — и ставшим навязчивой тенью всей современной эпохи. Вот почему сегодня, оказавшись перед выбором: любовь или мусоропровод, молодые люди по всему миру выбирают мусоропровод. Нашей первоочередной задачей становится полностью изменить духовный мира человека, вызывая из забытья его подавленные желания и творя совершенно новые. Необходимо кричать о важности таких желаний на каждомуглу.

Мы не раз подчеркивали, что одной из фундаментальных потребностей цивилизации будущего станет стремление создавать новые, невиданные прежде ситуации. Эта жажда абсолютного созидания на глубинном уровне всегда и неразрывно связывалась у человека с потребностью в игре — игре с архитектурой, временем и пространством

Одним из самых выдающихся предвестников новой архитектуры для нас остается Де Кирико с его пристальным вниманием к проблемам присутствия и пустоты внутри обыденного хронотопа. Известно, что объект, не отмеченный сознанием при первом посещении того или иного места, самим фактом своего отсутствия во время последующих визитов может вызвать совершенно необъяснимое ощущение: в результате такого зрительного возвращения к прошлому отсутствие объекта становится почти физически ощутимым присутствием. И хотя точно определить суть этого чувства, как правило, не удается, спектр переживаний зрителя, в зависимости от природы устраненного объекта и значения, которое придает ему зритель, может простираться от безмятежной радости до почти животного ужаса. (Не так важно, что передатчиком ощущений в данном случае выступает ненадежная память; этот пример я выбрал исключительно ради простоты изложения.)

На картинах Де Кирико (в его «аркадный» период) пустота в пространстве сочетается с поразительной наполненностью времени. Несложно представить фантастические возможности такой архитектуры в будущем, ее воздействие на людей. Пока же остается только презирать наш век, пытающийся похоронить эти чертежи в своих так называемых музеях.

Новое видение времени и пространства, которое послужит теоретической основой для всех сооружений будущего, пока что слишком расплывчато и будет оставаться таковым до тех пор, пока мы не приступим к массовым экспериментам с моделями человеческого поведения в городах, специально предназначенных для этой цели и заключающих в себе, помимо приспособлений для минимального комфорта и безопасности, здания, заряженные поистине магической энергией, — постройки, символизирующие наши желания, потоки вселенских сил, события былого, настоящего и грядущего. Необходимость последовательно и хладнокровно внедрять в сферу архитектурной выразительности элементы религиозных систем прошлого, древних сказаний, но прежде всего — психоанализа становится все более настоятельной по мере того, как улетучиваются самомалейшие доводы в пользу бесчувственной, стерильной архитектуры.

Каждый человек будет жить в «соборе», отведенном лишь ему одному. Одни комнаты будут сильнее любого наркотика способствовать безумным грезам, в других невозможно будет удержаться от объятий, а третьи откроют свои двери для недолгого отдыха путешественников... Такой город можно сравнить с японскими или китайскими садами, выстроенными по принципу обмана зрения, — за тем лишь исключением, что эти сады не предназначены для постоянного проживания, — или забавным лабиринтом в Ботаническом саду, на воротах которого красуется надпись (предел абсурда, рискующий оставить Ариадну без работы): Игры в лабиринте запрещены. Такой город может выглядеть и как произвольное сочетание замков, гротов и озер — своего рода барочная стадия урбанизма, окончательно превратившегося в инструмент освоения реальности. Однако время голой теории прошло. Мы знаем, что современное здание может, внешне ничем не напоминая средневековый замок, сохранять поэтическую притягательность Замка и даже усиливать ее, оставляя строгий минимум одних линий и смещая другие, продуманно располагая входы, используя рельеф местности и проч.

Районы такого города будут соответствовать самым разным чувствам, которые время от времени безотчетно охватывают нас в повседневной жизни:

Причудливый Квартал — Счастливый Квартал (специально отведенный для жилья) — Напыщенный и Печальный Квартал (для чрезмерно послушных детей) — Исторический Квартал (школы, музеи) — Полезный Квартал (больницы и мастерские) — Зловещий Квартал и так далее. Также в городе будет размещен специальный Звездоскоп, распределяющий растения по родам и видам в зависимости от их соотношения с ритмом вращения звезд, — этакий планетарный сад, похожий на тот, что астроном Томас хочет устроить на Лаарском холме^[1] в Вене. Это необходимо, чтобы усилить у жителей сознание причастности к космосу. Может, стоит оборудовать и Квартал Смерти — но люди будут приходить туда не умирать, а просто пожить некоторое время в спокойном уединении; нельзя не вспомнить в этой связи о Мехико и о витающем над ним духе бесхитростной жестокости, который день ото дня кажется мне все более притягательным

Так, Зловещий Квартал станет прекрасным заменителем всех тех адских клоак, средоточия злых сил, что раньше отравляли жизнь во многих городах. Нет нужды наполнять его реальными угрозами — ловушками, подземными темницами или глубокими шахтами. В него просто будет сложно попасть, во внутреннем оформлении строители используют самые разные пугающие эффекты (пронзительные свистки, сигналы тревоги и беспрестанно воющие сирены, гротескные скульптуры или движимые невидимой энергией повозки, называемые Авто-Мобилями), по ночам он будет едва освещен, а днем — залит ослепительным светом гигантских отражателей. В самом центре его следует разбить Сквер Ужасающей Машины. Как насыщение рынка обычно приводит к падению цен, точно так же взрослые и дети, побывав в Зловещем Квартале, перестанут бояться травматических ситуаций в повседневной жизни и научатся относиться к ним с улыбкой.

Основным занятием жителей города будет ПОСТОЯННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ. Полное изменение местности буквально в течение часа приведет к их полной дезориентации.»

Позднее — поступки быстро приедаются — из области прямого действия это перемещение постепенно захватит сферу репрезентации».

Экономические препятствия данного проекта — не более чем фикция. Известно, что, чем больше то или иное место предназначено для свободной игры, тем сильнее оно влияет на поведение находящихся в нем людей и привлекает толпы новых сторонников. Это подтверждается растущей популярностью Монако и Лас-Вегаса (или Рино^[2], пародии на свободную любовь), хотя эти города — всего лишь огромные игральные автоматы Существование нашего первого экспериментального города будет с лихвой обеспечиваться упорядоченным и контролируемым туризмом К нему станут естественным образом стягиваться все виды деятельности и производства, идущие в авангарде человеческой мысли. За несколько лет наш город станет — и будет повсеместно признан — интеллектуальной столицей мира

Октябрь 1953

Примечания

1. ^ На Лаарском холме в Вене находится Национальный музей садоводства.
2. ^ Рино — американский город в штате Невада, знаменитый своими «ускореннгями «разводами и легализованной проституцией.