В этом году — юбилей деятельности одного из старейших художественных объединений. На это время его давно уже ставшее классическим здание стало красным (акция швейцарского художника Маркуса Гайгера), что, как и сто лет назад, служит источником противоречивых суждений. Диапазон мнений — от «Кетчуп-Сецессион», «Сецессион легкого поведения» (цвет губной помады — rouge vulgaire) до «лучшее, что происходило в последнее время». За вызывающим (споры) фасадом идет подготовка к выставке «Сецессион. 100 лет художественной свободы». Куратор — Роберт Флек За несколько дней до открытия в зале под золотым куполом салатными цветами красятся стенды и открываются ящики с работами. Мы сидим в центре на неокрашенном подиуме в сорока сантиметрах от небольшого «Матисса», стоящего на полу на нескольких кусках поролона. Роберт рассказывает о концепции экспозиции, исторической роли Сецессиона, удачах и ошибках его правления, своей эмиграции и австрийских проблемах.

 

«Художественный журнал»: Заслуга Сецессиона для Австрии и международного искусства? Роберт Флек: В Вене до 1962 года вообще не было другого пространства для современного искусства! Сецессион же всегда его показывал, а не только этот Югендстиль. Мондриан, Матисс, Леже, Поллок, Лисицкий и Кандинский — все они были здесь. Для Австрии это — действительно большая заслуга. Я считаю невероятно важным для художников то, что они могли их здесь видеть.

А в интернациональном плане — это действительно совершенно неожиданно, что старейший дом специально занимается только современным искусством. Были, конечно, немецкие и французские музеи, среди прочего занимающиеся современностью, но здесь это было программой. Хотя были и неудачные периоды, но в целом за последние пятьдесят лет Сецессион находится на высоком интернациональном уровне. Это мы заметили в процессе работы над экспозицией — нам были представлены такие работы, которые я и не думал, что мы получим. Ведь смысл выставки — показать работы, которые уже здесь выставлялись. Вот Матисс, а там работы, сделанные совсем молодыми художниками. Получается столетие на десяти метрах.

«ХЖ»: Ошибки в управлении Сецессионом?

Р.Ф.: Сецессион совершенно уникален тем, что не имеет директора. Общее собрание из 180 художников в этом зале выбирает правление из 12, которое и составляет выставочную программу. Получается так, что художники приглашают других художников. И здесь есть хорошие и плохие стороны. Преимущество в том, что никто не связывает с выставкой свою карьеру (как это бывает в музеях). Поэтому часто приглашаются те, кого не выставит ни один музей. Убедительный пример — выставка русского акционизма: художница Йохана Кандл поехала в Россию, познакомилась там с художественной сценой и составила экспозицию. Во всяком случае ни один музей не пригласил бы Бренера, но художники сказали: «Нет, нет, это о'кей!» А плохо то, что правление всегда было мужским (сейчас есть и женщины), поэтому и выставлялись соответственно только мужчины. Первая персональная выставка женщины в главном зале состоялась в 1990 году. Через 92 года после основания Сецессиона! Это просто смешно! И другой пример — в 1958 году отказали Бранкузи, аргументировав тем, что он плохой художник (правление состояло из скульпторов, и все они боялись конкуренции)! Это о плохом и о хорошем.

«ХЖ»: Почему именно вы стали куратором этой экспозиции?

Р.Ф.: История этой выставки такова. Цэи венских музея предложили организовать большую экспозицию Югендстиля. Сецессион отказался: «Мы дом, который смотрит не в прошлое, а только вперед». Правление вело переговоры с другим куратором, но в итоге решили, что это работа для меня. Действительная причина, почему правление решило в мою пользу... м-м-м... У меня образование не искусствоведа, а историка. Я пришел в искусство с практической стороны, работая в галереях техническим ассистентом, который просто развешивает картины и занимается транспортом. В те времена я познакомился со многими австрийскими художниками. А в 1982 году издал историческую и одновременно актуальную книгу об австрийском авангарде. Из-за этой-то книги меня и выбрали. Сецессион планировал мою выставку, которая, показывая столетие, не напоминала бы музей. Когда мне позвонили с этим предложением, я сразу сказал: «По содержанию экспозиция должна быть исторической, но это не должно быть заметно для публики». Мою идею приняли.

«ХЖ»: Концепция?

Р.Ф.: Вообще-то выставка должна быть очень современной. Она не хронологична. Речь идет о двух вещах. Первое — показать, что Сецессион всегда был одним из важнейших центров современного искусства. Второе — продемонстрировать единство художественного мышления этого столетия. Ведь искусство XX века не менее цельно, чем XVIII. И последнее — сейчас выставляется очень мало живописи. Это попытка показать ее молодым художникам, чтобы они снова почувствовали к ней вкус.

«ХЖ»: Рекламный трюк?

Р.Ф.: Отчасти, хотя он не был запланирован. Создается другое отношение людей к Сецессиону. Ведь вначале здание тоже был спорным (называли и ассирийским туалетом, и вокзалом). Сейчас это повторяется. Итак — это о'кей! Нужно учитывать, что белым Сецессион стал только в 1986 году, а до этого часто менялся. Например, стены послевоенного времени. Причем до сих пор считают, что разрушили его союзники, но это совершенно неправильно! Чтобы Красной армии не достался склад оружейной фабрики, расположенной в здании, Верхмахт его уничтожил. Потом остатки хотела снести городская администрация. Поэтому им и не стоит сейчас возмущаться! От красной краски он не испортится, а осенью снова будет белым.

***

Прошла неделя. Холл встречает «проекцией истории Сецессиона» на полу и стенах, выщелкивая каждые семь минут 250 слайдов. Несколько скучно небольшое пространство с планами, проектами и макетами Сецессиона. Цветные стенды превратили центральный зал (живопись, скульптура, фото) в антихронологический лабиринт. Хаос? Цветовой «диссонанс» стендов и работ, «случайность» соседства небольшого Матисса с трехметровой абстракцией Брандла, встречающие зрителя, — очевидная подсказка намеренности подобной подачи, когда загадываешь увидеть за поворотом Кандинского, Бойса, «сушилку» Дюшана или большеформатного Отто Мюля с брызжущими спермой австрийскими политиками. Цельно воспринимается освещенный мониторами и завешанный «мешками с углем» (Дюшан-Hommage) нижний зал (видео, компьютер). Туда попадаешь, огибая стоящую на пути «сушилку» (на сей раз не Дюшана и без стекла). Концепция куратора просматривается очевидно: историческая выставка, которая не воспринимается исторической, — пикантный салат для гурманов.

 

P.S. Перед закрытием «Сецессион. 100 лет художественной свободы» полотно многострадального Отто Мюля (освободившегося после семилетнего заключения) было осквернено красной краской, поскольку не соответствовало нравственным понятиям лица, совершившего акцию. Нет, это был не Бренер и акт не эстетический, а этический.