Уже давно художественный процесс измеряется не индивидуальным творчеством, а работой институций — музеев, галерей, художественных центров и т. п. Следовательно, слабость локальной художественной ситуации (например, в России) — это в первую очередь слабость локальных художественных институций (В. Тупицын. «Музеологическое бессознательное»). Точно так же и любая критика современного искусства — это в первую очередь критика работы, структуры или самой природы художественных институций (А. Бренер. «Искусство ведения войны против одной институции»). Любой индивидуальный творческий успех — это в первую очередь результат аналитического освоения работы институционального механизма (X. Майер. «Институция-institutio-institor»). Институциональность встроена ныне в сознание творческой личности, она интериоризирована им: современный художник — это в первую очередь институциональный художник, он работает не «для себя», не «по вдохновению муз», как некогда, а для и по воле институций (3. Зиник. «Из чего твой панцирь, черепаха?»).

Однако этот сдвиг предполагает, что изменилась не только художественная культура, но и сама художественная институция. Музея в его классическом смысле более не существует: «культура перестает быть некоторым резервуаром, она начинает существовать везде» («А. Согомонов: Музей «постшедевральной» культуры»). Музей полностью лишается былой сакральности: он становится «центром концентрирования информации и документации», он «превращается в центр самой разнообразной, связанной с искусством деятельности, в... центр «культурной анимации» (Д. Ваттимо. «Музей и восприятие искусства в эпоху постмодерна»). Музей, наконец, это место встречи и взаимного сравнения различных визуальных языков и различных медиа (Б. Гройс. «О музее современного искусства»). Иными словами, музей в постидеологическую эпоху — это не храм, а интеллектуальная лаборатория, зона социальной интеракции, штаб проектирования стилей жизни и т. д. Самое главное, нет более Музея, а есть музеи.

Более того, динамика современной системы искусства видоизменяет и размывает традиционные институциональные роли и функции. Так, галерист ныне — это не просто торговец искусством, а и куратор, исследователь и эксперт («X. Кноль: Галерея кураторских проектов»). Мутирует и география искусства: «мощнейшие транснациональные институции могут сегодня посвящать себя поддержке «локальных» художников, а локальные структуры — организовывать международные выставки» («Й.-П. Нильссон: Система искусства постидеологической эпохи»). Институции покидают реальный мир и перемещаются в виртуальную реальность (Т. Могилевская. «Художественные институции в Интернете»), а художники осваивают новые языки и институциональные контексты (А. Алексеев. «Влечение к важнейшему из искусств»). Впитав в себя творческий потенциал художников, мир институций начинает казаться более креативным и завлекающим, чем само художественное творчество, а можно сказать и иначе: художественное творчество ныне принимает формы институционального созидания.

 

МОСКВА, АПРЕЛЬ 1999