Выпуск: №90 2013

Рубрика: Позиции

В поисках иного времени/места

В поисках иного времени/места

Материал проиллюстрирован кадрами из фильма Дмитрия Виленского «Хроники Перестройки», 2008

Дмитрий Виленский. Родился в 1964 году в Ленинграде. Художник, член рабочей группы «Что делать?». Живет в Санкт-Петербурге.

В наше время нет более страшного «греха» для любого творческого работника, чем неподвижность. Оставаться «на месте» — не участвовать в практиках номадизма, не быть включенным в постоянное и предельно быстрое перемещение из одной точки в другую, не обладать способностью быстрого реагирования на вызовы совершенно незнакомых контекстов, языков, ситуаций — означает примириться со своим неучастием в культурном процессе.

«Успешный» современный художник, хореограф, куратор, кинематографист и т.д. превратился в фигуру, по своим качествам близкую к образу преуспевающего менеджера, которого ценят за то, что он владеет уникальными навыками и методами управления. Эти качества позволяют ему легко проникать в любые контексты (производства), делать их стремительный критический анализ, находить суть проблемы и на основе определенного опыта наработок производить новые смыслы-работы.

some text

Весь конвейер современного культурного производства оказывается полностью подчинен подобной логике работы. Нетрудно доказать, что эта логика достаточно точно соответствует общей бизнес-практике позднего капитализма и при всей своей критической направленности вряд ли может претендовать на какую-либо радикальность или на то, чтобы стать реальным вызовом системе, — так как полностью определяется ее правилами.

Также нетрудно понять и причины кризиса модели традиционного локального культурного производства, в которой реальную ценность олицетворял «неподвижный» герой, ставший еще при жизни гением того или иного места. Собственно, он и формировал это место и в какой-то момент мог стать центром аутентичной локальной жизни, так что к нему приезжали на поклон культурные пилигримы, устремившиеся на поиски уникальных и подлинных переживаний культурных различий.

Важно отметить, что две эти противоположные модели основаны на различных принципах темпоральности: производство местной легенды и ее контекста требуют десятилетий позиционирования, а номадическое творчество ориентировано скорее на быстроту медийных и экспертных реакций. И репутации, возникающие в результате подобной деятельности, оказываются серьезно уязвимы в перспективе более длительных временных отрезков.

Вопрос: какие варианты могут возникать в пространстве между этими полюсами? Сегодня эти две модели творческой активности существуют скорее в той или иной степени симбиоза, чем в чистом виде. Это сосуществование двух моделей — пресловутый баланс локального и глобального (так называемый глокализм) — хоть и является наиболее основательным рецептом устойчивого развития, однако его вряд ли можно представить как явление, выходящее за рамки бизнес-логики успеха.

some text

Чтобы уйти от той или иной степени просчета рентабельности и попытаться понять иные возможности создания ценности, по ту сторону рыночной конъюнктуры, мне кажется важным задуматься о проблеме не в категориях аутентичности (хотя почему бы и нет?), а в категориях ответственности перед местом — или, точнее говоря, перед сообществом, с которым ты это место разделяешь. Речь идет не просто о конкретном сообществе современников, а обо всех тех, кто был здесь до тебя, кто создал тот самый контекст, без которого твоя работа, активность и жизнь не могли бы состояться. Без патетического вопроса Мандельштама «…ужели я предам?» никакое серьезное место-положение в культуре невозможно. Верность и принадлежность традиции и контексту являются не просто политической декларацией, но важнейшими составляющими возможности творческого становления.

Подобная позиция скорее применима к более «архаическим» обществам, где исторические противоречия культурной жизни и череда насилий и катастроф — история цивилизации и прогресса постоянно оказываются историей варварства, как напомнил бы нам Беньямин, — неизбежно требуют от художника совершенно другой работы сопротивления общественным установкам и забвению.

В этой ситуации творец всегда оказывается в позиции жесткого этического выбора, когда каждое эстетическое высказывание оказывается перед судом более строгим, чем критичный взгляд независимого эксперта или же суждения независимой публики и медиа. Именно в этих ситуациях культура и обретает свой уникальный статус — как нечто бесконечно хрупкое и как последний бастион ценностей, за которые стоит сражаться перед лицом наступающего варварства. Здесь стоит говорить не о контрактах и заказах, а о миссии, призвании, судьбе, и эти высказывания не будут звучать несовременно.

Подобное положение создает совершенно другую темпоральность творчества — если у тебя есть миссия, то понятно, что ее не уложить в рамки отдельно взятого, ограниченного бюджетом и контрактом проекта; это то, чему нужно посвятить всю жизнь и то, что, собственно, всегда больше чем жизнь. Как это сложится, удачно или неудачно, — уже другой вопрос. Но другое отношение к искусству кажется просто невозможным.

Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение