Визуальное — видение — зрение — оптика — фотография — портрет общественный взгляд — картина мира...

В Европе XVII века считалось, что безусловно истинный взгляд н мир дает «одноглазая» камера-обскура. Лишь в начале XIX век мы в полном смысле начали видеть обоими глазами — и в это же время полноправным объектом культуры стало человеческое тело (Джонатан Крэри. «Обновленное видение»). Вскоре после этого появилась фотография, неотрывная от «пустопорожнего любопытства туристов» и «приторности семейных сцен» (Сьюзан Зонтаг. «О фотографии») или, напротив, дерзко домогающаяся своего объекта, как это делает Софи Каль, своим фотографированием преследуя неизвестного человека на улицах Венеции (Жан Бодрийар. «Венецианское преследование»). Фотография умеет запечатлевать то, чего нет, — привидения, например, а слепой фотограф олицетворяет идею того, что внутреннее зрение является более важным, чем внешнее, очевидное Андреас Зельтцер. «Больше света!»). Фотография деобъективизирует взгляд на мир, считают Франциско Инфантэ, Гор Чахал и Алексей Шульгин. Фотография опустошает душу, возражает Зонтаг. Единственно, что еще сохраняет значимость, та это любительское фото — бесценная сокровищница памяти, настаивает Дмитрий Виленский. Оптическому восприятию мира вообще приходит конец, заявляет Александр Бренер. Итак, «образ исчезает» Жером Сане. «Стратегия исчезновения»), «ничто не осталось от образа» (Эндрю Рентой. «Выхваченный (выброшенный) образ и место, в котором он может быть виден»). Каждый смотрит, но каждый видит свое: «за предметами скрывается их внутренняя мистическая суть» (Виталий Пацюков «если видишь предмет перед собой, это не значит, что он действительно здесь, не верь глазам своим» (Вадим Руднев), «видимый предмет — лишь бесконечное отражение других предметов» (Сергей Кузнецов). Автопортретист смотрит на самой себя в зеркало, но видит... кого-то другого (Жак Деррида. «Автопортрет и другие руины»). Сумасшедший художник хочет запечатлеть все мироздание, но никак не может увидеть в не себя, все время что-то остается незапечатленным (Джон Уильям Данн. «Художник и картина»). И никогда не увидит, комментирует Дмитрий Гутов, потому что он неправильно смотрит — в отличие oт Михаила Лифшица, чей «правильный» разбор «Меланхолии» Дюрера публикуется здесь же. О том, как мучителен и глубок сам процесс видения, рассказывает Патрик Фрей, анализирующий работу Брюса Наумана, где на неоновой рекламе постепенно появляются буквы имени художника «BRUCE». Зорче всех видит государство, оно навязывает свое видение обществу и манипулирует им. Искусство — это неподчинение общественному взгляду (Поль Вирилио. Беседа с Хансом-Ульрихом Обристом). Рядовые же люди смотрят друг на друга, но думают при этом, что заняты рассмотрением обнаженных тел, не понимая того, что они смотрят другу другу прямо в глаза (Олег Аронсон. «Тысяча и одна поверхность обнаженного тела»). Сексуальность — визуальная проблема, утверждает ученица Лакана Жаклин Роз («Сексуальность в поле зрения»). Из «нелепого» рисунка Леонардо, на котором половой акт изображен «вкривь и вкось», она вычитывает идею латентной неудовлетворенности полов видом друг друга — «у нее явно чего-то не хватает», в то время как «у него, без сомнения, что-то липшее». Боэция в Тюрьме утешала Философия, нас же утешает Реклама, обманывающая прежде всего саму себя (Олег Давыдов. «Утешение рекламой»). Но все же взгляд Софи Каль преследует читателя на протяжении всего журнального пространства, чтобы как можно медленнее завладеть им, как можно позже положить ему конец...