Пьеса в трех частях

Действующие лица:
Куратор
Шут
Пегас
Ассистентка куратора
Перформансист
Танцор
Бродячий философ
Художник
Посетитель музея

 

I

За партией

Утро. Светает. Солнечные лучи заливают просторный кабинет Куратора. Дверь приоткрывается, и в комнату входит Шут, в руках у него шахматы. Садится и расставляет фигуры.

Шут (поет):

Уж близок час, и вот сейчас
со стуком шести ударов
Куратор явится и с ним Пегас
после бодрых утренних забегов
по всем своим владениям и местам,
где прячется Искусство.
И жажду вдохновения утолив
в рощи Муз у источника Гиппокрена,
спешит обратно он в Музей —
на шахматной доске помериться умом
с противником Шутом.

Часы бьют шесть ударов. Куратор верхом на Пегасе влетает в открытое окно. Надевает очки в черной оправе и садится за игру в шахматы с Шутом.

Куратор: Шах и мат. Ite missa est.

Уходит.

Звучит гимн Венеры из оперы Вагнера «Тангейзер». Пегас бьет копытами и улетает в открытое окно.

 

Шут (поет):

Еще посмотрим, кто кого,
день только начался.
Финальный ход еще за мной,
ох, уж и посмеюсь я потом с лихвой.

Уходит.

II

Перформанс vs. танец

Перформансист, Танцор, Бродячий философ и Художник ждут в прихожей Музея, когда их пригласят в кабинет Куратора. К ним выходит молодая и бойкая Ассистентка куратора с красной помадой на губах.

Ассистентка куратора (очень вежливо): Большое спасибо за ваше ожидание, monsieur Куратор все еще не может вас принять, у него очень важная встреча, но он просил передать вам свои извинения. А пока могу вам предложить свежевыжатый сок Mint.

Ставит поднос с соком и уходит. Появляется Шут и приседает в реверансе.

 

Шут:

Дамы и господа,
monsieur Куратор просил вас чем-нибудь
занять,
пока вы схвачены столь длительным томленьем.
Итак, приступим.
Что у нас на повестке дня?

Перформансист: Мы все в предвкушении готовящейся выставки и очень рады приглашению monsieur Куратора принять в ней участие. Кураторы соседних королевств и Тридевятых царств собираются почтить наш Музей своим присутствием.

Танцор: Monsieur Куратор обещал нам по полному флакончику из источника вечного вдохновения Гиппокрена, что в роще Муз, за наше участие.

Бродячий философ: И мои речи станут еще убедительнее.

Шут (в подбор):

Представьте, большая комната, и там
кружится вихрь танца.
Потом стихает, тишина,
Перформер вдруг вступает
и телом в зрителя бросает.

Танцор: Постой, почему в твоем сценарии я только развлекаю? Живописцы присвоили все открытия себе, например, перспективу или композицию. Да, художник изначально работал с композицией, так же, как и танцор на сцене. Линия изобразительного искусства имеет долгую институциональную историю, поэтому к нему все стекается. Считается, что художники придумали инсталляцию и дали ее нам, но понятно, что на самом деле это все параллельные процессы. Танец как форма не существует в подчиненном положении, все эти знания в нем тоже существуют. Но институция подминает танец, который оказывается в роли служанки, мечтающей о том, что Куратор женится на ней и сделает хозяйкой в своем Музее. А пока она может и так поработать. Ее содержание не требует ни больших вложений, ни декораций, но взамен Музей получает и партисипативность, и сиюминутность на усладу своему зрителю.

Перформансист: По-моему, напротив, процент танца в современном искусстве и в музеях зашкалил. Раньше танец действительно мог привнести в перформанс недостающее, утерянное начало, связанное, например, с пластикой тела, а не только концептуальной идеей. Но за десять лет ситуация поменялась. Возможно, как раз потому, что пришел Нито Лесаг! Сегодня редко встретишь молодого концептуального перформансиста. Даже ученики левой группы «Что кукарекать?» в обязательном порядке занимаются танцем, так же, как выпускники Школы Дорченко занимаются танцем и буто! Причем, танцем определенным — современным! Это уже стало общим местом и носит консервативный оттенок. Мне было бы намного интересней, если бы они, например, занялись для разнообразия хип-хопом. Ну, или для радикальности — балетом… Балет лучше бы отразил сегодняшние политические реалии, это было бы честнее. При всем моем интересе и уважении к проекту Нито Лесаг саму тенденцию к делегированному перформансу я рассматриваю как деградацию жанра перформанса, его вымирание, слияние с театром и кино, массмедиа, уход в декоративность и институционализацию. Делегированный перформанс совершенно по-другому устроен, построен на иной этике, чем классический перформанс 1970-х годов. Интересно мне в его творчестве, скорее, конструирование ситуаций, нарушение ожиданий зрителей, работа с текстом, чем танец. Вообще главное в перформансе —  свобода автора и триединство его ролей: художник — сам себе актер, режиссер, сценарист, критик и куратор. Если же происходит разделение, то это театр или капиталистическая эксплуатация.

Художник: Да, перформанс силен идеей, но не пластикой, а многие хореографы работают без концепции на интуитивном автопилоте. В танце есть одержимость, то есть определенный набор убеждений, который должен быть исполнен, а перформансист не так строг с этим. У перформера больше гибкости и возможности зайти и выйти из работы, а у статичного перформера нет таких опций без хореографии, это все лишь порождение сущностей. Но все равно я думаю, что тело еще не отработано. Только когда танцор свободен и открыт, то есть не переживает, что ему сейчас нужно будет раздеться или кто-то выскочит и на него накричит, только тогда это уже не будет игрой, и в этой ситуации он честен перед собой. Это близко христианской идее о Христе, который отдает свое тело так же, как танцор. Берите меня полностью, я ваш.

Перформансист: Художнику важно не тело вообще, а, скажем, кожа или какая-то конкретная часть тела, которая может испытать боль, важны микронюансы. Тело в концептуальном перформансе равно мысли. С точки зрения художника, тело танцора слишком красиво, обучено, оно привыкло двигаться и хочет, чтобы на него смотрели, поэтому оно ближе к телу актера. В то время как художник привык смотреть в себя, в альбом, для него просто показаться зрителю — почти подвиг во имя искусства, то есть перформанс. И это напряжение от непривычки предъявления себя зрителю дает другую энергию, куда более искреннюю, другой, непрофессиональный тонус мышц. Это важные нюансы, которые понимающий человек сразу видит. Перформанс в понимании художника — это сделать публично то, что ты никогда не делал, приобрести новый уникальный опыт. Например, станцевать, если ты этого не умеешь. Арт-перформансы более естественны, так как не похожи на искусство. Танцевальные перформансы, напротив, искусственны донельзя — это искусство в квадрате, поэтому радикальными они быть не могут. Уже в самом слове «танец» есть претензия на искусство. В то время как перформанс — «искусство жизни», living art.

Танцор: Я думаю, что перформанс умер, так как умерла коммуникация, но потребность в высказывании и рефлексии сохранилась. Как мы можем высказываться, если перформанс уже не работает? Сейчас есть новое направление — штарпонтум (Schtarpontum), которое как раз пытается понять, какой инструментарий может рефлексировать и высказываться в контексте отсутствия поля коммуникации, но с сохранением потребности в коммуникации и высказывании. Сегодня диагностирование ситуации, инструментарий и практика намного важнее, чем продукт и имена.

Бродячий философ: Несмотря на то, что перформанс может быть схореографирован, это не ключевая категория для него, в то время как танец — захореографирован всегда. Существует запись движения в той или иной форме — партитуры, архива из фотографий, видео. Проводить четкую границу мы сегодня не можем, так как по большей части имеем дело с гибридными формами.

Перформансист: Одно из самых перспективных направлений современного перформанса — перформанс в сети, где действует исключительно виртуальное тело.

К группе дискутирующих подходит потерявшийся Посетитель музея. Вступает в разговор.

Посетитель: Добрый день! Я проходил мимо и случайно услышал ваш разговор, который крайне меня заинтересовал, поэтому я бы хотел высказать свое мнение от лица зрителей. Я бы сказал так — танец имеет законченную форму, то есть у него есть начало, середина и конец. Конечно, это сложно приложить к каким-то экспериментальным формам, но в танцевальном спектакле чаще всего есть законченная композиция и форма. Мне кажется, что все-таки перформансу свойственна меньшая линейность, то есть это может быть что-то повторяющееся много раз и не имеющее законченной структуры, где нет никакой естественной кульминации. В каком-то смысле перформанс больше работает на зрителя.

Художник: Вы со мной согласитесь, (обращается к Посетителю) что зритель идет на перформанс или на танец за чуточкой транса, который он там получает, за свободой от внешней матрицы и за работой хореографа? Хореограф должен обязательно владеть вниманием, только вниманием можно привлечь нового зрителя и задержать его, дать чуточку транса и радости. Должна быть драматургия — интрига в работе, так как поймать и зацепить вас (показывает на Посетителя) только вниманием уже недостаточно. Вниманием ты лишь схватишь зрителя секунд на пять-десять, потом нужно поймать его образы из прошлого, будущего или настоящего. Мне нравится, когда хореограф или перформер чувствует каждого зрителя, может фокусироваться на том и на этом, и ты чувствуешь эту энергию. Такого не каждый может добиться. Если канал у тебя открыт, ты коммуницируешь в это время. Композиция сложится, если и пространство, и хореограф, и зритель вошли в какое-то отношение. Потом каждый берет из этих отношений что-то для себя. Хореограф, понятно, работает, а зритель берет — симпатию, воспоминание или что-то открывает в себе, он может просто от этого получать удовольствие, может обу­чаться или получать зрительный или телесный транс. Я приобретаю телесный опыт, понимаю, что что-то происходит, но я не знаю что. Мне языка мало, это даже когда тела уже мало, когда тебе нужна опора во внешнем мире. Вообще мне было бы интересно посмотреть не на личную историю или переживание —  этого и так сегодня очень много, а на способ от них избавиться. Вот этого я не видел. Нарратив в обратном порядке. Я бы хотел увидеть телесную психотерапию без погружения себя.

Посетитель: Смотря какой зритель, мы все разные! Но очень сложно держать внимание на одном представлении на протяжении многих часов. Я сам недавно осознал, что в школе я ходил на четырехчасовые спектакли и мне было отлично, а сейчас я с трудом выдерживаю полтора часа. Диджитализация сильно влияет на нашу способность концентрироваться. И в каком-то смысле этот формат dance exhibition, когда ты ходишь по музею —  там кто-то стоит, там лежит —  это здорово. Ты ходишь и можешь отвлечься от одного и пойти к другому. Картины ведь тоже так висят, ты можешь подойти к одной, потом к другой. Это такой гибрид.

Танцор: Все, что касается живого человека, когда он ногами куда-то пришел, связано с тем, чтобы он получил какой-то опыт сам, а не просто выслушал или высмотрел чей-то чужой. В этом смысле галерея или музей не отличаются сегодня от любой другой развлекательной институции. Эти процессы — реакция на рынок. Можно ли это оценить? Смотря с какой стороны посмотреть. Если главной задачей музеев или галерей является привлечение аудитории, то институция может и проиграть, так как уходит от содержания в сторону развлечения, получает чуть больше зрителя, но уходит в какую-ту плоскость, лишается объема.

Бродячий философ: Сегодняшний зритель достаточно многозадачен. В галереях или музеях это вообще никого не смущает. Зритель выхватывается из своего мира и должен чем-то зацепиться в другом. Все перформативное искусство оказывается завязано на том, что оно борется за внимание зрителя с кинотеатрами и торговыми центрами, вообще с любыми формами досуга, которые проще в потреблении. Но это все-таки оказывается такой потребительской борьбой. Сейчас термин «перформанс» используется в самых разных контекстах: если вам что-то ужасно не нравится, то вы можете назвать это перформансом, или если вам что-то безумно нравится, можете говорить об этом как о перформансе. Театры, например, очень часто называют перформансом все, что не подходит под определение репертуарного театра. Это убивает интерес к перформансу со стороны их зрителя: у театра особая аудитория, которая привыкла и хочет видеть определенные постановки, но, если им будут показывать необычные театральные спектакли под видом перформанса, она не заговорит о перформансе, потому что не будет понимать, что это такое. Это разговор на другом языке.

Все-таки спрос на перформативные практики достаточно широк в нашем королевстве. Я думаю, это связано с тем, что у людей есть потребность в телесном соприсутствии, за которым стоит некоторый кризис, связанный с диджитализацией, когда большая часть общения проходит через Lookbook. У людей есть необходимость нахождения другого тела рядом с собой. Поэтому, наверное, перформанс-арт достаточно востребован сегодня.

Возвращается Ассистентка куратора.

Ассистентка куратора: Спасибо за ожидание. Monsieur Куратор готов вас принять.

 

III

Несогласие

Группа заходит в просторный кабинет Куратора, ослепительное солнце бьет в глаза. Куратор надевает очки и приветствует гостей.

Куратор (улыбается): Друзья, прошу прощения за столь длительное ожидание. Я очень рад видеть вас в стенах нашего Музея. Чуть позже моя ассистентка проведет для вас экскурсию, и вы сможете подробнее познакомиться с экспозицией. Теперь перейдем к нашим делам. Скоро открывается долгожданная выставка «Победа над солнцем», в которой все вы принимаете участие. Давайте коротко пробежимся по программе.

Танцор (перебивает): Мы очень рады вашему приглашению, но прежде, чем обсуждать программу, мы хотели бы обсудить условия работы. На последней нашей встрече речь шла о полном флакончике из источника вечного вдохновения Гиппокрена, что в роще Муз.

Куратор (в замешательстве): Дамы и господа, вы же понимаете, что вам выпала уникальная честь представлять наш Музей на межкоролевском уровне, ваши работы увидят Кураторы соседних королевств! Это уже большая награда, которую вы получите. Многие хотели бы оказаться на вашем месте.

Танцор: Этим, monsieur Куратор, вы хотите сказать, что никто из нас не получит флакончика за свою работу?

Куратор: Вы не совсем верно поняли, тут же идея, идея…

Перформансист (перебивает): Monsieur Куратор, речь ведь не идет о двух-трех часах работы, без флакончиков у нас не будет вдохновения!

Танцор (обращается ко всем): Друзья, тут нам делать больше нечего, пойдемте на улицу в центр города и там исполним нашу программу, любой сможет увидеть наше искусство.

Посетитель: Искусство для всех! Ура! Идем!

Художник: Долой Музейный авторитаризм! Искусство — людям!

Все радостно уходят и направляются в центр города, приглашая людей присоединиться, танцуют. К ним навстречу летит Пегас. Звучит вальс из оперы «Травиата».

Куратор (в замешательстве): Постойте, вы куда?

Шут: Окончен бал.

Погасли свечи.

Присоединяется к группе танцующих.

 

КОНЕЦ

 

 

В РОЛЯХ:

Перформансист — Елизавета Морозова.
Танцор — Александр Андрияшкин.
Бродячий философ — Дарья Демехина.
Художник — Кам Лачинский.
Посетитель музея — Лия Эбралидзе.