14.01.03-18.01.03
«Осторожно, религия!». Куратор А. Зулумян
Музей прав человека имени Д. Сахарова, Москва

Выставка «Осторожно, религия!», состоявшаяся в Сахаровском центре, вряд ли заслужила бы рецензию в «ХЖ», если бы не известные события вокруг нее, а именно погром, устроенный активистами, назвавшими себя православными.

Это событие породило такую волну откликов, возмущения и эмоций в художественной среде, что невольно возникло ощущение, что сегодня вновь в центре актуального процесса «скандальность» как жанр. Между тем это далеко не так. Напротив, можно утверждать, что «скандал», получивший наиболее сильное выражение в московском акционизме, стал своего рода кичем. Это мы и увидели на выставке «Осторожно: религия!».

Заявления кураторов, что, дескать, выставка не была задумана как провокативная, звучат либо как очевидное лукавство, либо как наивность.

Полагаю, что именно скандал и был внутренней интенцией организаторов, их единственным шансом заставить говорить о себе. Другое дело, что они, возможно, не ожидали, что события зайдут так далеко. Но разве им не известны события в Цетине, галерее Гельмана, Манеже?

Признаться, мне не вполне понятно возмущение «актуальных» художников. Ведь еще недавно многие из них подписывали письма в защиту того же Александра Бренера, атаковавшего картину Малевича. Казалось бы, драматическая ситуация, возникшая на выставке и, кстати, весьма ее преобразившая в лучшую сторону (активисты использовали вполне современные методы, в частности спрей — оружие молодежной контркультуры), должна была художников порадовать: вот он — дух авангарда! Но, увы, для подобной оценки актуальные художники пока слишком уж «soft». Они сразу заговорили о происках властей, Церкви, секретных служб и т. д. Но позвольте, вот если бы мэр Лужков, подобно Джулиани, или митрополит Кирилл потребовал запрета выставки и начал преследования художников и организаторов, тогда, конечно, можно было бы кричать «караул!», «тоталитаризм!» и т. д, но ведь ничего подобного не было.

Вообще нам сейчас на примере этой истории пытаются доказать, кто по наивности, а кто и вполне расчетливо, что в России нет демократии или, как выразился молодой московский куратор Николай Палажченко, существует «негативный фон для современного искусства». Я согласен, что в России нет демократии, но как раз наоборот, именно потому, что такие выставки возможны, причем в Музее прав человека, которые понимаются кураторами музея, как, впрочем, и современное искусство, весьма своеобразно. В любом демократическом обществе существуют механизмы, не позволяющие оскорблять какие бы то ни было меньшинства, будь то религиозные, национальные или сексуальные. А если эти механизмы почему-то не срабатывают, в дело вступают те самые активисты, чья деятельность во всем мире имеет давние и прочные традиции.

Когда в Италии на экраны вышел фильм Скорцезе «Последнее искушение Христа», несколько кинотеатров было сожжено активистами-католиками. И таких примеров можно привести множество. А у нас? Когда перед Пасхой (!) канал НТВ решил показать этот же фильм, патриарх Алексий просил компанию воздержаться от этого, чтобы не накалять страсти. Разве кто-нибудь тогда его послушал? Разве кто-нибудь поджег Останкино или бил машины, витрины? Православие как раз всегда отличалось высокой степенью терпимости, иногда даже слишком высокой. Ведь никто даже не пытается поступить подобным образом, например, с мусульманами или с иудеями, потому что помнят Салмана Рушди!

Несколько лет назад художник Константин Звездочетов, который в этом году будет представлять Россию на Венецианской биеннале, задал риторический вопрос: почему никто не сделает работу на тему «Джаз — музыка черных недоносков» или не изобразит проституток в Мекке? Почему именно с христианством можно так обращаться? И что же, мы теперь поставим Звездочетова в один ряд с «мракобесами» — Михалковым и Клыковым?

Я склонен считать, что русское современное искусство никак не хочет выйти из пубертатного периода, стать зрелым. Оно продолжает пережевывать свой эдипов комплекс, к тому же используя приемы, изобретенные 30 лет назад.

К сожалению, надо констатировать, что в описываемой ситуации проиграло именно искусство. И вовсе не потому, что были испорчены какие-то работы. Напротив, большинство испорченных объектов только выиграло. Но дело в том, что сегодня у нашего искусства наконец-то появился реальный шанс вступить в сотрудничество с государством, с обществом, выйти из затхлого мира тусовки, стать серьезным и зрелым общественным голосом Потом придут новые авангардисты, начнут снова выставляться в подвалах, создавать сквоты, плеваться и кусаться. Но сегодня миссия искусства иная, и это понимают те немногие кураторы и художники, которые стремятся придать искусству «новый уровень серьезности». И в этой ситуации детские выходки участников выставки «Осторожно, религия!» выглядят не столько провокацией против Церкви («Бог поругаем не бывает»), сколько провокацией против своих же коллег, стремящихся работать профессионально и ответственно. Ведь для общества актуальный художник — это не Мариан Жунин и не Аристарх Чернышов, а Тер-Оганьян с топором, потому что именно этот образ тиражируется прессой.

***

Это то основное, что мне хотелось сказать. Но, поскольку мне довелось также прочесть несколько текстов, посвященных выставке, хотелось бы их прокомментировать.

Наиболее любопытным мне показалось выступление одного из моих любимых авторов — Ирины Вальдрон (сайт www.globalrus.ru). Именно в нем особенно отчетливо выявились заблуждения московских художников — участников выставки и не только их

Вальдрон дает своему тексту следующий заголовок: «Не выучив язык, не стоит вступать в беседу». Однако странно: почему Ирина, призывая всех недовольных выставкой «выучить язык» современного искусства, не призовет художников выучить язык рели-гаи? Ведь если зритель не обязан учиться современному искусству, то художник как раз должен хорошо разбираться в том, о чем он говорит. Вот этот-то факт их компетенции и вызывает большие сомнения, особенно когда слышишь заявления авторов о том, что они, дескать, никого не оскорбляли. Я тоже не в монастыре живу, и язык искусства мне знаком, тем не менее, даже сам текст заявки проекта вызвал у меня чувство брезгливости, а один крупнейший московский куратор даже отозвался о выставке, как о «хамстве».

Далее Вальдрон приводит примеры кощунственного поведения священнослужителей и ссылается при этом, что особенно забавно, на то, что телевидение транслирует репортаж, в ходе которого батюшка благословляет конкурс красоты с «неодетыми женщинами» (И. Вальдрон). Но ведь это как раз и есть пример работы современных средств массовой информации! Если судить о Церкви или об искусстве на основании «картинки» телевизора, то мы вряд ли приблизимся к смыслу явления.

Сегодня большинство представляет Церковь как некую военизированную организацию, состоящую из людей мужского пола в рясах. Но на самом деле любой православный крещеный человек с полным правом может сказать: Церковь — это я. И это будет верно с точки зрения Церкви. Об этом стоило бы помнить тем участникам выставки, которые, как Ирина Вальдрон, называют себя православными верующими.

Именно поэтому послание Ирины вызывает недоумение. Если Вальдрон «выучила язык» современного искусства, то она должна была бы понимать, что последнее обладает таким свойством, как контекстуальность. Коллаж Ирины «Hello, Долли!» на фестивале «Кукарт»-2001, где я был куратором, смотрелся как серьезная и многозначная работа. Ни у кого, в том числе и у православных, которых было немало, она не вызвала никаких негативных реакций. Но совсем иначе может восприниматься «Долли» рядом с откровенно кощунственными работами Тер-Оганьяна. Если же Вальдрон действительно верующая православная, то как она может не понимать, в какой сомнительной игре ей предлагают участвовать?

Неужели сегодня настолько негде выставляться, что столь жалкие приманки могут заинтересовать художников?

Я говорю это именно потому, что Ирина действительно один из немногих серьезных авторов, и откровенно жаль, что она позволяет собой манипулировать на самой выставке и позже, когда пишет свой текст.

При этом я вовсе не хочу сказать, что религиозная тема должна быть табулирована или что все немедленно должны полюбить православную церковь.

Тема религии — действительно одна из основных тем искусства во все времена. И это относится к нашей эпохе не в меньшей, а может быть, и в большей степени, чем к прошлому. Во всем мире статус религиозной жизни и интерес к ней культуры необычайно высоки. Движение сапатистов в Мексике было сильно связано с католицизмом, в Камбодже действует партизанская «Армия Бога» во главе с двумя подростками — братьями Тхо, о Боге говорит Бодрийар, последние тексты Вирилио необычайно близки по своим идеям к писаниям современных афонских старцев. Когда недавно в Москву приезжал Харальд Зееман, он постоянно упоминал в своем докладе учение Штайнера. В этом контексте диалог русских художников с религией и прежде всего с православием не только возможен, но и полезен как диалог с представителями серьезного и глубокого культурного пласта, затрагивающего те же онтологические глубины, к которым стремится и искусство. И ведь такой диалог уже был в начале века, он породил русскую религиозную философию, вне дискурса которой невозможно рассматривать и авангард 20-х годов. Но для такого диалога необходимо перестать вести себя как трусоватый подросток, который чуть что обижается на «плохих православных», а стать, наконец, ответственными профессионалами.