Выпуск: №51-52 2003

Рубрика: Текст художника

«Геологи», или романтическая «Синева» 60-х

«Геологи», или романтическая «Синева» 60-х

М. Марселос, В. Мизин, К. Сотников. «Долой эксплуатацию российской дикости в искусстве!», 2002

Вячеслав Мизин. Родился в 1962 году в Новосибирске. Художник, один из лидеров «новой сибирской волны». Живет в Новосибирске.

Недавно ходили в какое-то иностранное посольство за визами. Пришли очень рано, заспанными и после вчерашнего вернисажа. Человек из посольства долго рассматривал через стекло нас, потом наши документы, потом опять нас и т. д. Затем, помедлив, сказал: — Странно, в документах написано «художники, сотрудники телевидения», а выглядите как геологи...

В 79-м, когда я пришел поступать в Архитектурный институт, «как геологи» выглядели почти все дипломники (пятикурсники). Тогда я не придал этому большого значения, но люди в рваных свитерах, шарфах, джинсах, кедах и с легким похмельным «факелком» уверенно запоминались.

Задумавшись сейчас о тексте про 60-е, я понял, что «геологи» (или, в блатной терминологии, «синоптики») — это и есть увесистый привет тридцатилетней давности...

И похоже, на все мое поведение, как студенческое, так и после, влияли эти «геологические образы». Образы были достаточно простыми — настоящий художник должен быть обязательно нетрезв, драчлив, слегка волосат и грязноват, ну и, конечно же, должен лихо живописать картины, хотя странно, откуда у него оставалось время на эти картины в связи с постоянными пьянками и удалым разгулом Однако непременной чертой настоящего художника была эта лихая манера арт-производства. Полотна, скульптуры, офорты и пр. должны «вырубаться» непринужденным движением кисти, резца или карандаша мастера. Я помню, что мы рисовали даже на скорость и с завязанными глазами.

Хитами на студенческих попойках были рассказы про антиинкассаторского Попкова и антибуржуинского Зверева На героев-хэдлайнеров этих историй, рассказанных «коряшечным» студенческим языком, и старались походить ученички художественных заведений, а некоторые, вроде меня, стараются до сих пор. Тогда же самым престижным художественным заказом, который доставался, соответственно, самым талантливым, была роспись трех пивных ларьков, стоявших вокруг студгородка. Это творчество предоставляло неограниченные возможности покупать пиво без очереди и в любых количествах.

Теперь этот полученный алко-опыт дает возможность анализировать качество художественных произведений и экспозиций. Например, если на просмотре какого-нибудь экспериментального кино- или видеофильма выпиваешь целую бутылку водки, то экспонируется очень плохое арт-произведение, слабо привлекающее внимание. Если же ограничиваешься половиной бутылки, то искусство вступило в борьбу с алкоголем за внимание зрителя. Если вообще не отхлебнул из принесенной бутылки — то это гениальное творение, полностью завладевшее воображением т. н. реципиента. То же самое можно сказать и об оценке экспозиции.

Чуть позже, после института, я слышал массу инфернальных историй, в которых рассказывалось о волне самоубийств художников-шестидесятников, «задохнувшихся» в застое 70-х Количество этих историй, было так велико, что, по моему подсчету, не только художников и других деятелей искусств не должно было остаться в живых, но и половины населения СССР. Об этом я жизнерадостно сообщал рассказчикам, после чего истории приобретали инфернально-комический характер. Типа: « — Сидели как-то раз два крутых члена СХ, «бухали» уже неделю. Тут один отлучился с кухни, и что-то долго его нет. Второй выходит в студию и видит, что первый повесился на мольберте, но, с пьяных глаз не разглядев, что у первого веревка длинновата, начинает виснуть на нем с криками: «Серега, на кого ты меня оставил!..». И, не рассчитав пьяных сил, додавливает его».

По этому поводу можно бы было выстроить целую галерею автоказней: замерзшие по пьянке в сугробах, попавшие по пьянке под машину, выпавшие по пьянке из окон, попавшие по пьянке под ментовский пестик»...

Еще в особом почете были художнички, которые во время творческих разногласий и дебатов проломили оппоненту башку или, на худой конец, сломали челюсть. И, отсидев годик-полтора, героями возвращались в сплоченные алко-арт-ряды.

Конечно, все это в большинстве своем мифы, но вполне алко-романтичные. Одним из этих мифов стала история о так называемом художественном братстве, которая, по большому счету привлекает меня и до сих пор. И с тех пор я люблю выпивать на вокзалах, смотреть на бомжей и есть маловнятные ж/д шашлыки.

Где-то как-то услышал, что стиль и стереотипы арт-поведения повторяются лет через 30. Тогда нынешний «синий романтизм» — это далекий привет от передвижников, «ослино-хвостовцев», придебиленных отшельников 30-х и алко-героев 60-х А модным стильком после кислотненьких 90-х стала «новая синяя волна».

В общем, для того чтобы стать художником с большой буквы «X», пришлось сделаться кое-каким архитектором, долгосрочным больным, недолгосрочным прорабом, малоудачливым коммерсантом, профессиональным алкоголиком и в конце концов «зимогором-геологом»[1], похожим, по-моему, на алко-арт-бойца 60-х

Хотя последнее время я все чаще раздумываю — напиться ли мне или сделать что-нибудь художественно-полезное. Тем более, что на дворе новая институциализация и новая арт-навигация, так что на выбор можно стать алко-герменевтом или сознательным худрулевым.

Примечания

  1. ^ «Зимогор» — персонаж, который «зимой горе мыкает».
Поделиться

Статьи из других выпусков

№8 1995

Переживание целого. Созерцая два неоновых объекта 1967 года

Продолжить чтение