Зачем нужны кураторы?

Кураторы — флибустьеры от искусства, ловцы мотыльков «zeitgeist», вечно скитающиеся в поисках своей идентичности. Куратор — это конституирующая фигура искусства современности. Создание условий живой ситуации искусства и есть истинное призвание куратора. По сути, именно он задает форму художественной жизни. Эта деятельность, выросшая из профессий антрепренера, галериста и маршана, становится границей, краем художественного производства (причем необязательно передовой). Без кураторов, этих поводырей эксперимента, художественное производство врезается в отвесные берега социальных норм и предубеждений.

 

Должен ли куратор постоянно делать выставки?

На первый взгляд, ответ на этот вопрос очевиден — да, конечно. Если в обыденном понимании художник создает произведения, то куратор — это делатель выставок. Роли расписаны и не вызывают вопросов. Но порой ради того, чтобы нащупать острие художественной жизни, куратор вынужден отступиться, стать не-куратором, выскочить за рамки искусства. Иногда кажущаяся остановка в работе на самом деле является партизанской вылазкой, с целью осмотреть новые территории. В итоге эта пауза дает дистанцию для кураторской рефлексии, требующей постоянно нового опыта.

Когда Марсель Дюшан говорит, что он «не художник, а шахматист», он отнюдь не лукавит. Ведь совершая экспансию за границу искусства, художник нарушает логику автоматизации производства и открывает новые «шахматные доски» для дальнейшей художественной игры. Такой же возможности не лишен и куратор. Эта практика культуры не мыслима без трансграничных рокировок. И возможность оставаться в профессиональном поле имеется, даже если со стороны кажется, что кураторская позиция вне игры.

Само по себе занятие кураторством предполагает постоянное нахождение в эпицентре событий, специальные коммуникационные навыки, чувство остроты момента и, главное, бесконечный отсев в море информации тех нужных крупиц и артефактов искусства, которые важны для точного высказывания. Горе тому куратору, у которого нет своей темы, нет своего пула художников, готовых откликнуться на любую причуду и неясные абстрактные кураторские призывы! Скорость рынка искусства увеличивается с каждым годом, и вступив однажды в поток, чтобы оставаться на пла­ву — будь добр, держись стремнины и регулярно выдавай проекты. Постоянно усиливай и углубляй свою тему, но ни в коем случае не сходи с дистанции, не останавливайся, не размышляй и не задумывайся, иначе окажешься в кювете. Когда-то очень важные, теперь эти требования стали нормативными и превратились в страхи куратора. Перерыв на размышления становится карьерным самоубийством. В такой ситуации сопротивление вышеназванным «добродетелям» и есть сложнейший кураторский вызов.

 

А что, если возникает опасный перерыв в работе?

Кураторскую практику можно уподобить езде на велосипеде: как только сильно задумываешься, «как» и «почему» он двигается — моментально теряешь равновесие и падаешь. Саморефлексия куратора, вопрошающая о фундаментальных основаниях своей деятельности, оказывается крайне опасным делом. Прервавшись, куратор «вылетает» из поля искусства и оказывается не у дел. Но история знает примеры, как можно крутить педали искусства, даже вылетев из седла.

Пожалуй, примером ответа на этот вопрос может послужить творческий путь Сета Сигелауба. Сделав за ничтожно короткий срок значимые для истории искусства выставки, он намеренно взял паузу и ушел из художественного поля. Как известно, его увлекла критика медиа и политический активизм, а в дальнейшем он начал работу над созданием полноценной истории текстиля. Тем не менее, он продолжил быть вдохновителем и верным партизаном искусства. 

 

Но остается ли возможность рассуждать о такой деятельности как о кураторской при подобном скачке в иные поля?

На время покидая художественную среду и переходя к другим практикам, но не прекращая свою специфическую аккумулятивную рефлексию, куратор остается замаскированным разведчиком искусства. Его мышление распространяется на новые сферы, но не меняет своих характеристик. Так, Сигелауб отошел от выставочных экспериментов и пытался осмыслить «левые» медиа и шотландскую «клетку». Страх стать карикатурой на самого себя и законсервироваться заставил его уйти из профессии на десятилетия. Осознанный отказ от уподобления роботу и механизации толкает кураторов на поиск иных витальных источников.

Логика рынка жаждет поставить производство выставок на поток, тем самым превращая куратора в инструмент. Чтобы называться куратором, важно делать выставки регулярно, но способствует ли это свежести мышления?  Можно пойти иным путем и не отрабатывать ежегодно свой статус, а поймать волну и обрамить новое зарождающееся художественное движение. Или же рискнуть, шагнуть в неизвестное и стать безумцем, сопротивляясь искусу успеха и его анестезирующих плодов.

 

Отличается ли работа куратора в институции от работы в независимом режиме?

На первый взгляд, независимый куратор в силу финансовых и технических причин защищен от автоматизации, но в действительности условия самоорганизованного труда тоже таят массу опасностей. Раздражение от регулярных трудностей приводит к исчезновению мотивации и бездействию. Вместо рабочей паузы часто наступает безразличие и инертность, которая чревата полным уходом. И все же независимый куратор свободен он конвейерного режима и сам властитель своей судьбы.

С иными проблемами сталкивается институциональный куратор. В его случае выставочная практика может превратиться в отработанный технический прием по приспособлению объектов искусства к пространству. Так же решая свои медийные социокультурные задачи, институция лишает куратора права быть непонятым. Куратор берет на себя обязательство перед публикой, дирекцией и тем самым сокращает свою экспериментальную маневренность. И что самое страшное в музее или галерее — куратор лишен права на передышку.

Работа внутри состоявшейся художественной структуры накладывает заказной характер на выставочную программу. И как следствие — куратору довольно трудно устоять перед соблазном не сделать проект на автомате. Сложно сопротивляться такой возможности и осмыслять собственную деятельность творчески. Давление на кураторскую волю не ослабевает ни днем, ни ночью, так как институции не знают перерывов. Возможность рисковать в таких условиях — еще более сложная задача, чем у независимого кураторства. Но создание живых и трепетных проектов, несущих семена для новых художественных структур, возможны и здесь.

 

Зачем снова и снова задаваться простыми вопросами о кураторстве?

Вопросы, на первый взгляд кажущиеся банальными, заставляют «спотыкаться» кураторское мышление и тем самым критически осмыслять свою деятельность. Куратор прерывает поток художественного перепроизводства, чтобы понять, каков же сегодня «сдвиг» нашего представления об искусстве. И чтобы не попасть в ловушку собственных действий, необходимо постоянно перезапускать поток художественного самовопрошания. Только так искусство сохраняет свою витальную силу и жизнестроительный потенциал.