Выпуск: №101 2017

Рубрика: Без рубрики

8 1/2 тезисов о несвободе

8 1/2 тезисов о несвободе

Материал иллюстрирован кадрами из кинофильма Федерико Феллини «8 1/2», 1963

Глеб Напреенко. Родился в 1989 году в Москве. Художественный критик, теоретик, бывший главный редактор журнала «Разногласия» (2016–2017), преподаватель по истории и теории искусства в Школе Родченко и институте «База». Живет в Москве.

1. Студенты Школы фотографии и мультимедиа имени Родченко, которые должны приносить что-то на каждый триместровый просмотр и сделать некое произведение в качестве диплома, регулярно создают работы о невозможности сделать работу. Последняя из них, которую я увидел на просмотре в Школе, было видео «Педсовет» Алены Шаповаловой: студенты в нем монотонно зачитывали реплики пьесы от лица преподавателей, будто бы обсуждающих это еще не сделанное произведение о педсовете. Когда я думал, как писать этот текст, я почувствовал себя примерно в том же положении: я обещал написать статью в «ХЖ», то есть, как и студент Школы, связал себя неким долгом перед искусством. Но что, кроме удовлетворенности от выполнения личных дружеских обязательств, я приобретаю? Студент получает образование, то есть лишь призрачный профит от признания в лучах авторитета арт-мира, я уже не верю в профит, как не верю и в сам этот арт-мир как ту священную зону, которой он когда-то казался мне, начинающему критику.  Авторам «ХЖ», как и студентам, не платят денег за их труд — что предполагает за этим трудом ауру привилегированности, неотчужденности, желанности. Но насколько эта аура, в которую вполне естественным казалось верить в 1990-е, когда был основан «ХЖ», убедительна сегодня, в эпоху удручающей нормализации системы современного искусства в России? Все словно пытаются продолжать верить, и лишь глупец будет кричать, будто король голый.

2. Возможно, невозможность — сердцевина искусства в его современном состоянии. По крайней мере, для проекта «Ночи без движения» объединения «Движение Ночь»: собравшимся поздно вечером в помещении московского ДК «Делай сам/сама» был дан наказ — ничего не делать[1]. Это было невозможное задание «Ночи». Ведь почему «молчать» меньшее дело, чем «говорить»? «Думать» меньшее дело, чем «стараться не думать»? Каждый участник акции был вынужден разбираться с этой невозможностью. Закон «Ночи» вывел на сцену вопрос о времени. В случае, если участник не бунтовал против этого закона, время для него разворачивалось в циклических колебаниях, словно по спирали. Каких?

some text

3. Каждое действие может быть прочитано и как деяние, и как не-деяние, и как дело, и как не-дело. Время дробилось и вкладывалось само в себя этими прочитываниями, перепрочитываниями, переперепрочитываниями.

4. Люди, собравшись вместе, подчинились закону «ничего не делать», но при этом каждый, похоже, сомневался по поводу того, в чем и зачем он участвует. Время «Ночи» заполнялось колебаниями сомнений: воодушевлений и разочарований, ощущения бессмысленности и осмысленности происходящего.

5. Даже когда участник «Ночи» ни на кого не смотрел, и никто не смотрел на него, все присутствующие находились во взгляде — взгляде взаимного надзора и театральной выставленности на обозрение. И вот — еще одни колебания: между попыткой честности, которую предполагает выполнение закона «Ночи», и полем взгляда, превращающим все старания в показуху.

6. Можно вульгарно-социологически проинтерпретировать такое искусство невозможности как симптом нашей эпохи политического бессилия, когда вспышки массового недовольства политической ситуацией не приводят к внушающим надежды общественным изменениям. После «Ночи без движения» следующей акцией «Движения Ночь» стала «Ночная маза», всех участников которой связали (с их согласия) фетишисты-бандажисты — и оставили одних в квартире самостоятельно выпутываться из тугих веревок (о чем участники уже не были предупреждены). Это было 26 марта 2017 года, когда по всей России прошли антикоррупционные митинги, сопровождавшиеся многочисленными задержаниями протестующих: в одной только Москве ОМОН отвез в ОВД по данным ОВД-инфо, более тысячи человек. В их числе были и те, кто, пройдя автозак и ОВД, отправился на «Ночную мазу» — чтобы вновь быть повязанным и освобожденным.

7. Можно понять это и иначе: бессилие есть невроз, — с которым имеет дело психоанализ как практика невозможного освобождения через настойчивое столкновение с собственной несвободой. Лакан в тексте «Логическое время и достижение ожидаемой уверенности: новый софизм» подробно анализирует решение задачки о трех заключенных в тюрьме, приговоренных к смертной казни[2]. Комендант тюрьмы предлагает заключенным игру: он повесит им на затылки по одному из пяти дисков, среди которых три белых и два черных. Обмениваться сигналами заключенным запрещено. Тому, кто первым выйдет из двери, верно назовет, какой диск у него на спине, и объяснит свое решение, комендант дарует свободу. И вот он вешает на заключенных три белых диска. Каждый заключенный видит диски двух остальных, но не свой. Решение задачи строится на том, что заключенный приписывает другим заключенным способность размышлять о том, как он сам думает, но при этом абсолютно уверенным в правильности своего решения он быть не может: приписываемый другим заключенным процесс мышления обладает неопределенной длительностью. Лакан разделяет в процессе решения время наблюдения, время размышления и время решения, между которыми происходят разрывы субъективации: сперва к интерсубъективности, а потом к отваге пойти первым к двери.

some text

Лакан предлагает видеть в этой задачке фундамент коллективной логики и завершает статью таким описанием логики человеческой субъективности:

«— Человек знает, что человеком не является.

— Люди признают себя среди других.

— Я заявляю о себе как о человеке из страха быть уличенным людьми в том, что я не человек».

8. Этот мой текст вертится вокруг вопроса о (не)возможности акта. То, что сообщает психоаналитик пациенту на сеансах, неверно понимать как комментарии — скорее, он расставляет в речи анализанта пунктуацию и подножки. Я всегда понимал (художественную) критику также не как комментарии, а как акты — и это был один из ключевых пунктов нашей солидарности с моим постоянным соавтором по критическим статьям, Сашей Новоженовой. Критик для нас был не «натренированным» или «профессиональным» зрителем-гурманом, лучше других понимающим искусство, — но фигурой, симметричной художнику на поле игры искусства; и именно в качестве не столько редакторов, сколько кураторов мы выпускали журнал «Разногласия», который не зря некоторые читатели окрестили художественным проектом. Мы надеялись, что каждый номер будет поступком — с не вполне предсказуемыми эффектами.

8 1/2. Этот текст, среди прочего, возник потому, что Саша совершила акт — уехала учиться в аспирантуру Чикаго. Кажется, мне нужно изобрести теперь свой, иной способ все-таки первым заявить, что на затылке у меня белый диск.

Примечания

  1. ^ Движение «Ночь» — это внережимное ночное объединение. Было запущено в январе 2015-го года Варварой Геворгизовой и Анастасией Рябовой. Самопровозглашенный оргкомитет, включающий временных и постоянных членов, выбирает профессионального куратора для каждой следующей «Ночи». Они вместе разрабатывают «Ночь» и приглашают других участников для ее реализации. Каждая «Ночь» имеет уникальную специфику. А каждый участник может стать членом организационного комитета. «Ночь без движения» проходила 17–18 марта 2017 года. Доступно по https://docs.google.com/spreadsheets/d/1GdybxXPAEA0ffuAYGo9Rb-hGfRQFyq-mLhZq_0tRH-c/edit#gid=1712260849 Ссылка приведена по состоянию на 1 апреля 2017.
  2. ^ Lacan J. Le temps logique et l’assertion de certitude anticipée // Écrits. Paris: Éditions du Seuil, 1966. P. 197–213. 
Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение