Эдмунд Гуссерль. Начало геометрии. Введение Жака Деррида.
Перевод, комментарии и послесловие М. Маяцкого.
М. , Ad Marginem , 1996.

Комментарий — единственный из текстов Деррида, в которых он не защищен теми зеркальными отображателями, что впоследствии будут формировать рассеянный свет деконструкции. В этом коренится справедливо подмеченное переводчиком недовольство этим текстом со стороны просвещенных писателей-читателей. Оценим же, как возможно такое освещение текста Гуссерля (НГ, как определяет «Начало геометрии» его современный предиктор Деррида), которое отбрасывает сам комментарий Деррида как в смысле произведения этого комментария, так и в смысле его преодоления. В сущности своей, перед нами — проблема «тени». Тень кошкой пробежала между Гуссерлем и Деррида. Самым важным в понимании двойного текста является то, что Гуссерль и Деррида не согласны.

С другой стороны, перед нами — Код: двусмысленно-двойственно-двоичный код.

С каббалистической точки зрения (Деррида — современный каббалист, очерчивающий форму-контур текста, как Каббалу), три двойки дают шестерку. Вот они, эти три двойки:

1. «В той мере, в какой мы растем в мире духа и, следовательно, истории, эйдос перестает быть сущностью, чтобы стать нормой, а горизонтальное понятие постепенно заменяет собой структурное и сущностное» (97). Эта «двойка» («эйдос» как «вертикальное» понятие и «эйдос» как «горизонтальное» понятие) телесно подменяет дистинкцию смысла и значения как проблему амбивалентности оснований логики.

2. «Возможность проявления универсального языка <...> рискует <...>. Она прежде всего предполагает разрешенной опасную проблему возможности «чистой грамматики» и «априорных норм» языка, возможность, которая никогда не переставала быть для Гуссерля чем-то само собой разумеющимся» (97). Та же двоичная («чистая грамматика» — «актуальное бытие универсального языка») технология в отношении дистинкции значения и его выражения как опять-таки проблемы амбивалентности оснований логики.

3. «Мир как бесконечный горизонт всякого возможного опыта является, следовательно, «вселенной объектов, выразимой на языке в своем бытии и так-бытии» (101). Ход, кодирующий дистинкцию смысла («мир») и выражения смысла («опыт»), определенно отсылающий нас к проблематизации оснований логики. По какому же поводу Деррида «нужно отметить три важных момента» (вышеизложенных)?

Вот ответ Деррида, фрагментирующий Гуссерля: «Человечество отныне осознает себя «как непосредственное или опосредованное языковое сообщество» (95). То есть поставлен вопрос о процедуре цивилизации как о фундаментально-онтологической процедуре. Цивилизация перестает быть «существительным» и превращается в «процесс», «отглагольную форму». Цивилизация есть фундаментально-онтологическое действие. Цивилизация — процедура, инструментализация человечества (соловьевское онто-богочеловечество). Высказываться можно только «по процедурному вопросу». Удержаться на его грани от «трансцендентальной патологии» (96).

Таким образом, в центре мышления Деррида — проблема цивилизации.

Триединство двоичных кодов («6») производит сокрытие-кодирование оснований логики вместо их обоснования. Возможно ли их обоснование иначе?

Логики нет. Есть Абсолютное Различие. Триединство двоичных кодов. «Смысл и Значение» + «Значение и Выражение Значения» + «Смысл и Выражение Смысла» = «Суждение». Так различие абсолютизируется. Мы оказываемся в более прочном корне, чем корень логики.

Это позволяет сделать код как тело письма. Код позволяет обойтись без логики как дисциплины мышления.

Кодировать — значит мыслить вне логики, по ту сторону значения и смысла, смысла и выражения, значения и выражения. Кодировать — значит мыслить по ту сторону суждения.

Кодировать — осуществлять письмо как точку, чтение как линию, текст как плоскость. Редукция логики, оставившая мысль с «ничто» феноменологии, редуцировала человечество к цивилизации, мышление — к процедуре, бытие — к сознанию, науку — к кризису науки, текстовую работу — к кодированию, текст — к структуре кодов.

Код определяется как произвольное значение конкретного смысла. Код — это случайная связь значения и смысла, которые по-витгенштейновски атомарны и отличаются лишь калибром атома, формой суждения.

Однако Деррида преодолевает витгенштейновский физикализм и, в этой работе еще осторожно, а в последующих — все более откровенно, использует Гуссерля как магический аргумент, риторическое заклинание для редукции физики как дисциплины мышления и вместе с ней структурализма в связи с его французской традицией (Сартр, Соссюр, Леви-Стросс, Барт) к геометрии.

Атом становится точкой, первым постулатом геометрии и уже не тревожит мерцанием своей содержательности. Точки не отличаются друг от друга по калибру, структуре и размерам, различие между ними становится абсолютным, лишенным каких-либо связей с содержательным анализом и в этом смысле более укорененным в метафизике ничто.

Различие в этом смысле возможно только как материализация воли к воле как «априорной нормы языка». Таково, по сути, различие как триединство двоичных кодов. Оно есть простая триангуляция триединств двоичных кодов: 6, 6, 6. Формула различия возникает как геополитическая формула. Она содержит способ редукции гео-графии к геометрии, конституирующий процедуру геополитики. «Действительно, геометрия есть наука о том, что — в тех объектах, которые Земля, наше общее место, может поставлять до бесконечности, — есть абсолютно объективно, о пространственности как поле согласия с другими людьми... Трансцендентальная Земля не есть предмет и никогда не сможет им стать; и возможность геометрии строго дополнительна невозможности того, что можно назвать «гео-логией», объективной наукой о самой Земле... Земля есть на самом деле одновременно по сю и по ту сторону всякого тела-объекта...» (102 — 105).

Таким образом, и сама геометрия пробле-матизируется как природа геополитики, не свое тождественное в противовес своему иному.

Здесь мы понимаем, что подлинным объектом радикального комментария Деррида является Маркс.

Пять общественно-экономических формаций Маркса — это пять постулатов геометрии. (Кстати, пятый постулат в геометрии принимается без доказательства.) Это мысль Маркса, застрявшая в содержательности эпохи, не до-осознавая геометрической природы мира. Он показал, что фундаментальные проблемы мира есть геометрические задачи, но отказался их решать, будучи в силу естественной ограниченности эпохи невежествен в геометрии как дефиниции разума. Науки в качестве произведений разума вправе быть рассмотренными в качестве его дефиниций. И лишь в геометрии обретает подлинность опыт дефинируе-мого разума.

Деррида до-осознал геометрическую природу мира. Он также эксплицировал «сущностные и общие составляющие донаучного культурного мира <...>, заключающиеся в нем инвариантные структуры, которые обусловили появление геометрии» (161) в количестве пяти штук. Аксиомы Деррида-геометрии:

1) «что этот догеометрический мир был миром вещей, помещенных в неточные пространство и время» (в геометрии Евклида — постулат точки);

2) «что эти вещи должны были обладать телесностью» (в геометрии Евклида — постулат прямой);

3) «что эти чистые тела должны были иметь пространственные формы, формы движения и «деформирующие процессы» (в геометрии Евклида — постулат плоскости);

4) «что с этими пространственно-временными догеометрическими формами должны быть необходимо «соотнесены», при помощи дополнительной эйдетической детерминации, материальные качества (цвет, вес, твердость и т. д.)» (в геометрии Евклида — постулат о «неизбежности» пересечения обеих параллельных прямых третьей, пересекающих одну из них);

5) «что под давлением практической необходимости в повседневной жизни могут быть восприняты, воспроизведены и последовательно улучшены определенные формы и определенные преобразовательные процессы, например ровные линии, гладкие поверхности и т. д.» (постулат о непересечении параллельных прямых, не доказан).

Таким образом, в Деррида-геометрии недоказанность пятого постулата науки геометрии смягчается возрастанием неопределенности всей системы аксиом в целом и каждой из них в отдельности. Деконструкция (в различии, в парном коде с деструкцией) означает принцип неопределенности как идею, «эйдос» кода, «двоичность» кода как «чашность» чаши (Хайдеггер). В современной физике, разрушенной до основания-геометрии, этот принцип выражается как принцип Гейзенберга, редуцирующий геометрию к измерению и устанавливающий конвенциональный предел измеримости как способа увеличения неопределенности. Измерение усиливает неопределенность в системе сокрытия. 2 + 2 + 2 (дифференциал) = 6 = 6, 6, 6 (интеграл) — формула Деррида-геометрии, процеду-ры-цивилизации.

Точка есть осуществление письма, линия есть осуществление чтения, плоскость есть осуществление текста, доказанный параллелизм есть полемика (греческий «полемос»), недоказанный параллелизм есть риторика. Система аксиом есть в этом смысле основание текстовой работы, содержания процедуры-цивилизации. Таким образом, Деррида-геометрия, пользуясь неопределенностью письма, вводит фигуру особого не-демиургического демиурга, наращивающего неопределенность текстовой работы. Этот демиург управляет геометрией. Начала геометрии последовательно элиминируются, раскрывая свободу действий начальника геометрии, деятельность которого в порядке свитасофии освещается как начало геометрии. Геометрия и есть Марксова «тайна» бюрократической организации, основа государства как формы жизни. Постулаты геометрии определяют сферы государственной политики мирового правительства как метафизики ничто.