Что такое искренний жест художника? Каким образом можно постичь всю полноту его намерений? Как найти новые тропинки между практикой и теорией? Как связать желание и представление, ненаучное и научное? Возможно ли реабилитировать прекрасный термин «знание»? Или это смесь поэтических рассуждений и зыбких приобретений? Устраним ли антагонизм между знанием и наслаждением?

Правда ли, что свобода немыслима без критики языка? Неужели язык — медиум господства? А фигуры речи аналогичны маневрам власти? Задумывался ли кто-нибудь сколь интимные узы связывают риторику Цицерона с боевыми порядками римской армии?

Соглашаться ли с утверждением, что господство — это действие текстов на других? Объединяется ли бюрократия вокруг текста? А если это так, то вокруг какого текста объединяются художники? Как получается, что чудовище, именуемое власть, набирается жизненных соков в сфере культуры? Почему структура авторитетов начинается с самых скромных и незаметных фигур — учителя и родителей? Путь к авторитету художника — это путь к свободе?

Оспоримо ли утверждение, что власть — метафора реальности? Государь — другое имя мира? Букварь — это первый манифест власти и путь к несвободе? Алфавит — это власть? Знание, образование — это не открытая дорога в будущее, а путь в никуда и ничто? Верно ли, что субъект речи не говорит, а позволяет говорить собою? Говорящий человек — марионетка языковых структур? Если люди и народы говорят, значит их заставляет говорить другой? Следовательно, говорить — значит утратить свободу во всех отношениях? Язык является ставкой в борьбе за власть?

И в таком случае любые попытки культурной революции обречены на поражение?

Означает ли эта цепь вопросов, что необходимо отказаться от старой метафизики? Что только альтернативная философия способна выработать стратегию культурного сопротивления? Это сопротивление должно быть направлено против ЯЗЫКА, ЗНАНИЯ, ЛОГОСА?

Кризис революционных интенций — это результат их растворения в сознании? Подлинный культурный жест только тот, который порывает с условиями своего генезиса? Уйти от производства культурных эрзацев можно только при радикальном разрыве с традицией, нормой, законом?

Истории не существует? Прогресс, движение, развитие это фикции? Есть только социальные изменения? Исторический процесс — это иррациональный поток событий, в котором бессмысленно искать какую-либо логику? В нем нет причин и следствий, нет традиций, нет смысла искать в нем какую-либо иную сущность, кроме власти? История в действительности комбинационна, далека от того, чтобы быть только историей разума? Это вовсе не постепенный процесс, вовсе не движение к горизонту прогресса? Это смена перестроек, комбинаций, разрывов?

Для того чтобы стать свободным, нужно освободиться от поиска целей истории?

Таким образом, является ли философствование, альтернативное рациональному как в теории познания, так и в понимании истории, методом культурного освобождения? Должен ли художник стать свободным «кочевником чувства», без «логики и теории», не связанным ни с какими официальными, культурными и политическими институциями, выходящим, подобно Сократу, на улицу? И тогда мостовые нужно отдать под пляж? А любой, сколько-нибудь интеллектуальной аудитории следует предпочесть пригородный поезд?

В этой новой атмосфере обозначение станет тождественно желанию? Познание станет радостью? Инокультурная окраина перестанет быть окраиной, ибо логос сведется к положению частного случая в ряду возможных логик?

Но не является ли существование маргинальности не более чем уловкой грамматики? Уловкой стратегий культурного доминирования? И культурный доминант использует в своих собственных целях эту маргинальность, которая служит ему как бы внешней точкой опоры для рычага власти? И в таком случае эскапист вполне мог бы носить одежды эстетического доминирования?

При этом моральное сопротивление могло бы стать наиболее эффективным? И художник смог бы превратиться из морального маргинала в морального лидера?

Напряженность отношений между действительным и возможным сегодня требует такого агента культурного сопротивления? Тотальная совокупность отчужденных и принимающих различные обличья анонимных сил может быть преодолена созданием независимой ценностной сферы?

Но поскольку логос есть эмпирический факт, то он по-видимому будет проблематизировать обозримое будущее? Поэтому свободное перемещение должно осуществляться и на его территории и даже благодаря ему? Например, на территории модемов, факсов, электронной почты, электронных и обычных газет и компьютеров? И это перемещение привело бы к смещению центра активности из сферы логики в сферу новой правды жизни? Перспективы современных средств связи открыли бы новую интерактивную главу? Вместо способа общения «немногих со многими» возникнет возможность для многих обратиться к чувственности многих же? От террора нескольких лиц уйти в возможность безграничного свободного выбора? Свободное перетекание в различный видео- и аудиоопыт освободило бы индивида от отчуждения и подавления безличными механизмами рациональности? Институциональность средств массовой информации растворится в их множественности? И желание сможет реализоваться как творческая и позитивная в социальном смысле сила?

В таком случае новая глава могла бы называться: «МАРГИНАЛЫ на территории ЛОГОСА вступают в борьбу с ним и побеждают во имя живой ИСТОРИИ»? Живое чувство, даже рамированное языком, знанием, послужит основанием новой коллективности? Действительность станет воспроизводством желания, стимулирует эксперимент без начала и конца?

Знание необходимости ухода от знания позволит проложить путь в новую постмеханическую цивилизацию? А целью искусства станет борьба со старыми и новыми видами варварства? И пафосом — свобода и осознанное стремление к коллективности? Революция инстинктов станет предчувствием истины?