…а ведь можно было бы, наверно, подать заявку в книгу Гиннеса. Ну, еще немного покопаться в библиотеках и удостовериться в том, что нет больше ни одного журнала о современном искусстве, да и о каком угодно искусстве, в котором бы в каждом номере публиковался комикс. Причем одного и того же автора. Разумеется, речь не идет о специальных журналах, посвященных самим комиксам. Но из обычных журналов по искусству только московский «ХЖ» может похвалиться небольшой, но полноценной комиксной историей. Есть ли тут повод для гордости и самовосхвалений, это, конечно, вопрос, но сам по себе факт уникальный.

Конечно, идея публиковать комикс в журнале по искусству не была сверхоригинальной. Когда на рубеже 1980-х–1990-х годов «ХЖ» задумывался, перед его создателями были примеры мировых периодических изданий с большим стажем и давней репутацией, в которых рядом с серьезными статьями по современному искусству можно было видеть страницы с комиксами. Автору комиксов в будущем «ХЖ» на ум приходил, прежде всего, журнал «Artforum International», в котором в рубрике «Commedia del’Arte» с относительной регулярностью, но все же не в каждом номере публиковались рисованные истории, а порой и просто графические композиции в духе комиксов. Причем каждый раз это был какой-то новый, специально приглашенный автор. Но потом они сошли на нет, улетучившись, возможно, вместе с вольным духом тех лет.

А «ХЖ» как начал этот эксперимент, так и продолжает. Уже на протяжении 25 лет, от № 1 до № 100.  Случайность ли это? Случайностью, наверное, следует счесть то, что в 1970-е годы в Москве появился персонаж, который, не имея за спиной ни институционального, в том числе неформального, бэк-граунда, ни элементарного умения рисовать, попытался при помощи каких-то рисованных историй, которые лишь условно можно назвать комиксами, пролезть в среду художественного андеграунда. Заодно протащив туда свою околокомиксную продукцию в разных техниках и форматах. Но время было экспериментаторское, и будущий редактор экспериментального журнала по искусству, не имевшего прецедентов в России, Виктор Мизиано, и упомянутый персонаж нашли друг друга, а это уже не случайность.

Журнал не боялся быть странным, иметь странный формат (так что он не влезал поначалу ни в одну сумку), странный дизайн (казалось, нужна специальная оптика, чтобы читать тексты, набранные вычурными кеглями и встроенные в замысловатые колонки). В общем контексте наличие в журнале странного комикса непонятно о чем, было не более странным, чем само название журнала. Не зря его нередко переиначивали, называли «Художественная жизнь». Необычная простота и тавтологичность названия были первым камнем преткновения для неподготовленного читателя. Комикс на задней странице обложки озадачивал уже во вторую очередь, но он же мог быть и средством смягчения остроты когнитивного стресса. Статистических исследований никто не проводил, но были личные устные признания от некоторых молодых людей в том, что именно через комикс они приобщились к чтению «ХЖ», а через него уже и к современному искусству, став участниками художественного процесса.

Но только этой, очевидной, «завлекательной» функцией роль комикса, надо надеяться, все же не исчерпывается. Хотя и ее, конечно, никто не отменял. Современное искусство принято связывать с технологиями репродукции и массовой печати. Без особой натяжки можно сказать, что искусство модерна, пресса в современном ее понимании и комиксы возникают приблизительно в одно и то же время, в первой половине позапрошлого века. И если искусство и средства массовой информации развиваются, как поначалу кажется, параллельными путями, лишь исподволь влияя друг на друга, то комиксы — это прямое порождение первоначального бума СМИ, и им еще только предстояло отделиться в самостоятельное явление в первые десятилетия уже следующего ХХ века. И именно от журналистов и газетчиков, как от отцов родных, комиксы получили свое название, так как печатались на особых «комических» страницах, с «веселыми картинками». Разумеется, их задача была, прежде всего, расширять круг потребителей прессы, включая детей, малограмотную публику и так далее. Затем, в процессе обретения самостоятельности, у комикса появятся и другие задачи, возникнут свои стратификации и внутренние конфронтации.

И пока комикс будет выкристаллизоваться во что-то особенное, искусство и пресса, будут только сближаться, осознавая, насколько у них много общего, как важна художественная критика для художественного процесса и насколько велик ньюсмейкерский ресурс, который предоставляют деятели искусства. В послевоенную эпоху уже и комикс, и искусство выйдут навстречу друг другу, и поп-арт примет в свое лоно комиксный мейнстрим, а андеграундный комикс просочится в мир искусства сквозь лазейку художественного андеграунда. И все, наконец, окажутся в одной обойме.

Итак, «Художественный журнал» — это журнал о художественной продукции, или это сама художественная продукция в форме журнала? Ответ: и то, и другое. «ХЖ» — истинное дитя информационной эры, вращающейся на карусели взаимообращений «означающего» и «означаемого». В него пишут интеллектуалы, тексты которых могут быть восприняты как словесные арт-объекты, и здесь же проекты художников в самых разных формах, в том числе и текстовых, которые наперекор профессиональному пуризму несут в себе медийное и информационное зерно.

В таком издании комиксу самое место. Точнее, почему бы ему здесь не быть? Конечно, такое издание вполне могло бы обойтись и без комикса, но все же его наличие содержит некоторые плюсы. В чем они — когда-нибудь пусть выяснит серьезный аналитик. Пока же ограничимся предположением, что комикс в силу своей специфики, является пресловутым карнавальным элементом, важной деталью механизма или мотора, вращающего карусель теорий и образов, интерпретаций и метафор, не давая им застыть по разные стороны демаркационной линии, которая, не ровен час, жестко отделит эстетическую рефлексию от художественной вещи в себе.

В отношении же самого себя комикс в «ХЖ» с самого начала тешился амбицией конструирования некой недискурсивной теории художественных процессов, которая должна вычитываться между кадрами, содержащими в себе сценки-каракули и текстовые пузыри. Две постоянные героини комиксов попадают в разные ситуации, сталкиваются с другими персонажами, обсуждают разные темы, и в их приключениях и диалогах, по замыслу их создателя, находят отклик и темы, обсуждаемые в статьях журнала, и какие-то процессы, и ситуации, которые остаются за рамками интересов других пишущих критиков и теоретиков. Именно такой всегда была амбиционная претензия, хотя читатели, особенно сами участники процессов, пытались выискивать конкретные прототипы и порой их находили, даже узнавали в них себя и обижались. Но все же, хорошо ли это или плохо, но сюжеты не доходили до такой остроты персональной узнаваемости, что приходилось делать приписку «все персонажи и события вымышлены, а любые совпадения случайны». Зато каждый комикс завершается формулой — «Продолжение следует»…