«"ХЖ" выстоял в самые сложные годы для постсоветского искусства, науки, искусствоведческих и философских исследований, и во многом благодаря ему выжили и сами эти исследования, появилась возможность ими заниматься вне узких пределов академии, не впадая при этом в дилетантизм и вкусовщину» (И. Чубаров «Письма об антиэстетическом воспитании...»). Поводом для этого крайне лестного и, хочется надеяться, справедливого суждения стало символическое, но и значимое событие. На обложке настоящего выпуска «Художественного журнала» стоит порядковый номер 100!

Однако всю эту четверть века существования «ХЖ» исследования об искусстве не стояли на месте. Поставив перед собой в первых номерах задачу предложить новый тип письма об искусстве, журнал вынужден был неоднократно возвращаться к этой проблеме. И раз сегодня молодые исследователи вновь пытаются «вообразить, что критика умерла, что в художественном мире не осталось специфической позиции, связанной с производством текстов» (В. Леденев «Уснувший в анабиозе...»), то, похоже, она в очередной раз становится актуальной. Хотя, если и согласиться, что «сегодня мы имеем дело с метаморфозами художественного поля, при которых критика исчезнет как отдельная сущность, гибридизируясь с другими позициями этой среды» (В. Леденев), верно и то, что одновременно как отдельная сущность исчезает и художественная практика, гибридизируясь с критической теорией. А отсюда следует, что изобразительное искусство продолжает оставаться «универсальным раздражителем, возбуждающим интерес к теоретизации» (В. Агамов-Тупицын «Компенсационный ресурс»).

Эпоху 100 номеров «Художественного журнала» принято определять как постсоветскую, и все эти годы журнал пытался наполнить это понятие смыслами. Попытки эти были оправданы, в частности, тем, что в новом глобальном мире исторический опыт, предшествовавший переходу в состояние «пост», редуцировался, превращая постсоветских субъектов в «людей с отложенной человеческой природой, которым просто нет места в новом мире, … в гипервидимых невидимок, которые так никогда и не начали говорить» (М. Тлостанова «Прыжок в пустоту?»). А потому в одном из своих давних номеров «ХЖ» провозгласил программу «прогрессивной ностальгии», то есть настаивал на нашей причастности к истории современности и, следовательно, на праве голоса в определении судеб настоящего. Однако «сейчас, почти десять лет спустя, речь уже идет о перманентной критической проработке прошлого лишь ради верности действительному знанию о нем, как основе для знания о себе..., сегодня важна устойчивость под ветром истории и становление живым контейнером для памяти и вины, способным перенести их куда угодно» (Н. Кадан «Стой сам»).

Отсюда не удивительно, что молодые исследователи с увлечением берутся за исторические штудии, причем предметом их изучения становится прожитые «ХЖ» постсоветские десятилетия, а его номера ― их основным источником. Сегодня важно с высоты прожитых лент осмыслить исторический слом к постсоветскому (И. Будрайтскис «Тоска по государству...»), внутреннюю логику смены разных его этапов (Е. Софронов «Нонспектакулярное искусство...») и понять актуальное положение вещей через сравнение с тем, как эта эпоха начиналась (А. Шестакова «Взрывы субъектности»). Восстановив же в памяти пережитое, нельзя не признать, что мы «что-то строили, строили, и, наконец, построили» (Л. Воропай «О некоторых моментах социальной истории...»).

Опыт этот подсказывает, что вопреки столь присущему ныне многим «ощущения потери ориентации, депрессии и бессилия, важно осознать это состояние … как сценарий другого универсального состояния мира, в котором не предусмотрены идеи и ценности, за которые мы решили когда-то бороться» (Д. Виленский «О возможности света»). И поскольку «любой конец это ― одновременно начало» (Б. Чухович «Распад постсоветского...»), то вслед за Георгием Литичевским мы можем повторить фразу, которой завершались все созданные им для «Художественного журнала» комиксы ― «Продолжение следует»...