Главная проблема с написанием этого текста состоит в том, что его, по сути, некогда писать. Я все время путешествую. Одним транспортом, другим, с несколькими пересадками. То есть интернет, то его нет. Wi-Fi тоже не везде работает. Таможня, паспортный контроль, кафе, сон в пути, сон в гостинице или у знакомых, сэндвич на ходу, такси, расспросы, как пройти туда, как проехать сюда, выяснение прочих важных вопросов. Это даже если не учитывать такие чисто человеческие желания, как посмотреть фильм, почитать книгу или побездельничать. Нужно все успеть, многое обдумать или просто потупить, чтобы не сойти с ума.

Я не застал то мифическое время, когда такой образ жизни только входил в обиход в той среде, в которой я существую. К моменту же моего там появления уже в принципе не было возможности работать как-то иначе. Утверждение, что ты обязательно должен быть мобильным и, как перекати-поле, за самым легким дуновением ветра перемещаться через несколько часовых поясов, стало настолько общим местом, что, в общем-то, его не только никто не доказывает, но даже не произносит. Все просто так живут.

Художественный мир, впрочем, был готов к такому повороту событий задолго до того, как эти изменения свершились. Внешняя легкость существования в тусовке творческих работников, художественных критиков и арт-менеджеров предполагает, что практически сразу после приветствия и предъявления символов общественного и профессионального статуса следует какое-нибудь заманчивое предложение — работы, дружбы, любви — или приглашение: на вернисаж, деловой завтрак либо совсем уж в гости. С фамильярностью нашей среды вряд ли кто-то может соревноваться. Только перечислите в уме ваших знакомых: Катя, Аня, Валя, Саша, Настя, Сережа, Лена, Митя, Оля, Маша, Толя, Валера, Тоня, Лиза. Мы самые общительные, хотя зачастую это ничего не значит; самые дружелюбные, хотя конфликтуем почаще других — тут с нами могут поспорить за первенство лишь политики. У нас много друзей, большинство из которых мы знаем шапочно, что не мешает строить совместно с ними грандиозные планы. Ничего удивительного, что мы много путешествуем.

За тот недолгий период, что я профессионально работаю в области современного искусства, я успел поговорить об этом образе жизни со многими художниками, кураторами и журналистами, так как постоянные перемещения меня сразу же заинтересовали. Личная и общая бытовая неустроенность связана с условиями труда творческих работников, как бы это канцелярски ни звучало. Не надо быть Паскалем Гиленом, чтобы об этом говорить, — все окружавшие и окружающие меня люди постоянно обсуждают жилье, зарплаты, гонорары, траты, вписки, кафе, резиденции, поездки, интрижки, слухи, полезные контакты, возникающие возможности, свое и чужое искусство. Все это обычно идет единым потоком, неважно, насколько разновеликие, как кажется извне, это вещи. И в интервью, и в частных беседах такие переходы от одной материи к другой выглядят очень органично.

Сама картина такой неукорененной жизни строится из фрагментов, в ней нет общей линии, как бы ни старались социологи ее упорядочить и описать. Хотя все истории действительно звучат как одна. Вот Ксюша Сорокина сообщает, что привыкла видеть каждый раз новый вид из окна и что оставляет одни вещи у тех, кто ее приютил, а другие — уже у них — берет с собой, продолжая путешествие. Вот Арсений Жиляев говорит, что со временем понял, как тяжело с такой жизнью иметь большую библиотеку, а потому из книг оставил только самые важные и дорогие. Вот Даня Зинченко, который также когда-то укомплектовал свой походный минимум вещей и чувствует, что нигде его ничто не держит — хотя сейчас, может, и стал более оседлым, но надолго ли? Вот Лена Ищенко перечисляет, как гомеровский список кораблей, все свои московские квартиры, все культурные мероприятия, организованные в них. Вот Хаим Сокол со знанием дела говорит, что он везде чужой: здесь я не гражданин, там я не свой, ну, а совсем в других городах было хорошо, но кто же меня туда еще позовет, — разве удивит кого-то, что он так много внимания в своих работах уделяет мигрантам? Вот Катя Крупенникова бесконечно оформляет необходимые бумаги то в одной стране, то в другой, ищет жилье получше, съезжает, пересдает, вечно не высыпается. Вот Коля Олейников рассказывает, в какой стране какие классные штуки можно достать, где лучше работать, где лучше отдыхать, а где просто быть. Вот Баби Бадалов на вопрос о его искусстве с упоением отвечает долгим повествованием на нескольких языках о захватывающих и пугающих странствиях, поиске убежища и любви. Вот Женя Абрамова, систематически и при этом описывая мельчайшие детали, разбирает каждое новое место, где она оказалась, а до того пишет воззвание: буду в том-то городе, помогите с размещением. Вот Рома Осьминкин внезапно оказывается рядом с тобой в Москве, хотя только что он был в Петербурге или где-то в Италии; впрочем, то же самое можно сказать и о Володе Логутове. Вот Оксана Котова рассказывает мне о новом проекте, которым она занимается, перемещаясь с одной работы на другую, — это тоже путешествие. (Если вы кого-то не знаете, ничего страшного: как я уже сказал, нам нужно совсем немного времени, чтобы войти в курс дела).

Всех их я — может, и не до конца, но во многом — понимаю. С другой стороны, часто высказывают и претензии к такому стилю жизни, причем зачастую те, кто сами не сидят на месте. Особенно это характерно для тех, кто ездит из некой базовой точки в другие места, чтобы постоянно возвращаться назад — эдакая маятниковая миграция. Дима Виленский, например, сказал по этому поводу так: «[...] очевидно, что возможностей и реализаций за пределами своего местного контекста всегда на порядки больше — представь, сколько концертов у себя дома может давать даже успешная музыкальная группа? Многие от этого дико “тащатся“ и перестают где-то жить вообще, а пишут, мол, based in London-Berlin-Stockholm… Мы же [группа “Что делать?“] тут скорее видим проблему, чем повод для ажиотажа, и сейчас первоочередная задача — это выстраивание баланса между интернациональным присутствием и локальной ответственностью». Это комментарий, касающийся очень конкретной проблемы, но если немного отстраниться от вопросов местного/международного, то получается, что в этой короткой выдержке говорится о проблематичности безостановочного передвижения по миру, когда забываешь, где и откуда ты. А когда и твое искусство забывает это — страшно себе представить! Наверное, действительно, после долгого периода кочевий, после этого нового «переселения народов» нас ждут новые «темные века» и закрепление на определенных территориях. Уж простите за такое странное сравнение, но почему бы и нет? Вероятность такого поворота ощущают многие. Собственно, именно в такой ситуации ценность путешествий возрастет, особенно если учесть и повсеместную ксенофобию, которая только усиливается, и все более ужесточающиеся правила пересечения границ.

Однако пока что мы путешествуем, и вряд ли что-то может нас остановить. Мы устаем от вечной спешки и смены вида за окном, но нельзя сказать, чтобы происходящее нам не нравилось. Я немного утомился, но доволен.