Можно радикально поддержать регрессивную конкурирующую программу до тех пор, пока она не будет устранена соперницами, и даже после этого.
И. Лакатос

Менять надо всё. У меня нет желания доказывать жизненную необходимость данного утверждения, поэтому я беру его в качестве исходной точки для всех последующих заявлений.

«Новый период начинается с возвратного движения» — писал П.Фейерабенд, и поистине, присутствуя в момент возникновения, кристаллизации Нового, мы просто не подготовлены к его восприятию. Нам кажется, что «это уже было». Необходимо осознать — Нового нет не потому, что его нет «на самом деле», а потому, что господствующая система мышления не дает нам различать Новое.

Мне трудно понять, с чего начинается движение в современной арт-системе, но я знаю, как она движется. Вот запахло модной темой, невесть кем пущенной в оборот, вот нашлось несколько молодых людей с полезными связями и бойким пером, а вот и «художники» — обладатели небогатого арсенала из пары-другой свежих идей. Далее по порядку: критики-коллекционеры-музеи. Механизм работает. «Всё в порядке и всё на своих местах» — пишет французский куратор Э.Тронси. Весь этот процесс подробно описан Б.Гройсом в книге «О новом». С этой книгой можно согласиться с одной только важной поправкой — здесь нет Искусства. Что отрефлексированно, то подвергается снятию. Гройс великолепно отрефлексировал механизм функционирования современного искусства и тем самым сделал подобный процесс бессмысленным. Современному художнику бессмысленно барахтаться в потоках предсказуемости, потому что искусство — это сама непредсказуемость. Это тотальная неопределённость всего: результата, реакции, судьбы.

Все мы — создатели прекрасного и уродливого, увешанные гирляндами из слов и косноязычия, все мы — заложники этой системы. Мы участвуем в сомнительном предприятии, сомнительность которого становится более чем очевидна после ощущения абсолютного конформизма, пропитавшего каждую молекулу современной арт-системы. И если талантливейшим из нас ещё удается отстоять свою социальную автономность, то помышлять об адекватной интерпретации своей деятельности мы не смеем. Живые примеры перед нами, да я сам этот пример: идеологический клоун, декоративный революционер, недоразумение! Эти кокетливые ярлычки — всё, чего можно добиться от постмодернистской интерпретации.

Постмодернизм — термин, которым пользуются сейчас как полицейской дубинкой в споре с оппонентом — предмет для бескомпромиссной критики. Минуя всю ту путаницу, которая его окружает, сразу оградим себя от тотальности, выраженной известной формулой «постмодернизм — это не направление, а ситуация». В самом деле, более удачной риторической фигурой для борьбы с оппонентом нельзя было придумать! На самом деле, постмодернизм — это название генеральной конкурирующей программы поколения прагматиков 80-х. Выработанная для борьбы за средства массовой коммуникации, репродуцирования и музеифицирования, эта программа великолепно решила свои задачи. Она преподала хороший урок как делаются деньги из пустоты. Этот жирный кусок сала размером со слона сейчас раздувается все больше и больше от собственного самодовольства и безнаказанности, но постмодернизм — это всего лишь конкурирующая модель, которая в свою очередь может быть подвергнута снятию, отмене.

Утомление нарастает уже давно. Нетерпение рвётся наружу. Хочется «крови» и сброшенных идолов. Сейчас как нельзя более актуален лозунг русских кубофутуристов: «Сбросим с корабля современности...»

«Изобретение и разработка альтернатив предшествует производству опровергающих фактов» — писал П.Фейерабенд. Смена парадигм, систем предпочтений предполагает альтернативные программы, манифестирующие свою имманентную несовместимость. Именно они способны по-новому сформировать наше восприятие. Современной художественной ситуации необходим внешний масштаб сравнения — корпоративного мнения с жестко структурированной системой ценностей и приоритетов. Это мнение, конечно же, не должно иметь ничего общего с дискурсивным мышлением постструктурализма. Новая конкурирующая программа, способная прорвать плёнку цитатности постмодернизма, должна добиваться максимальной коммуникативности. Лозунг, афоризм, парадоксальная мысль — вот инструменты максимальной коммуникативности и предельной публичности.

По мере того, как постепенно происходит понимание кризиса и тупика современного искусства, спровоцированного постмодернистской хищностью, приходится прямо признать, что его преодоление возможно через обращение художников к авангардистским формам выражения. Критикуемые постмодернистской конкурирующей программой за авторитарные интенции и раздутую амбициозность, эти формы сейчас, как никакие другие, способны открыть путь в будущее искусства, погрязшего в оппортунизме и прагматизме.

Современный авангард — это прежде всего законодательная инициатива, это способность делать выбор, заключать рискованные сделки, называть вещи своими именами. Законодательная инициатива противостоит примирительству и плюрализму постмодернистской хищности. Примирение, посредничество, компромисс-основа постмодернизма. Выполняя функции организатора диалога, постмодернист-посредник наживается в буквальном и переносном смысле слова. Война — вот фактор исключающий посредников. Подлинное равенство — в войне между двумя несовместимостями, а не в лицемерном примирении.

Настоящему авангарду нужен враг, враг идеологический, враг личностный. В данном вопросе не может быть ничего надёжнее, чем последовательная возрастная сегрегация. «Молодые волки» — так называли группу французских кинорежиссеров «Новой волны», утверждая их коллективность по возрастному признаку. Мне нравится это название, оно недвусмысленно расставляет точки над «i».

«Вопросы, интересующие художника 90-х, просты как тесты психоаналитика: Расскажи о самом счастливом дне своей жизни. Что пугает тебя больше всего в жизни? Что ты можешь сказать такого, что бы испортило человеку настроение? и т.д. Современныхй художник — это человек, нашедший в себе силы показать себя таким, какой он есть. Прежде всего — честность.

Позиция художника не может определяться оппозицией позитивное/негативное, потому что художник — это производитель негативного.

Современный художник — это человек, способный постоянно снимать с себя ответственность за произведенные действия. Это не значит быть безответственным, но постоянно искать, находить и эстетизировать реальность, не подвергнутую эстетизации. Подобные действия всегда сопровождаются скандалом, ведь реальность не знает компромиссов -она просто есть. Одним своим взглядом современный художник превращает ее в текст, не в момент трансформации мы видим Тело — желаемый результат поисков авангардиста. Современная русская реальность поставляет богатый материал для подобного действия. Частные объявления «Из рук в руки», «Всё для вас», вывески и рекламные щиты — вот реальность, требующая своей незамедлительной критической эстетизации. Реклама как матрица своей незамедлительной критической эстетизации. Реклама как матрица нового стиля и авангардистский пафос (несовместимый с рекламой) способны создать уникальный феномен внутренняя противоречивость и способны создать уникальный феномен, внутренняя противоречивость и несопрягаемость которого будет наиболее адекватной реакцией на расколотую современность. Этот кентавр искусства, гремучая смесь поп-арта и футуризма уже натягивает свой лук, чтобы всадить стрелу в «сердце мира».

Повествуя об эстетических различиях, я не написал о самом главном — о миссии современного авангардиста, ведь нельзя же всерьёз думать, что главная его цель заключается в создании оригинальных артефактов. Если бы это было так, то грош цена такому усилию.

Критика общества, показ самых неприглядных сторон социума — вот подлинное сосознание смысла деятельности современного художника. Пусть автор, путающийся в своих желаниях и сомнениях, найдет в себе силы стать оппозицией. Пусть он встанет в полный рост своей неприглядности и чудовищности Человека. Пусть наконец он почувствует свою безусловную значимость. И в одно мгновение всё переменится.

Сейчас я напишу ключевое слово, выражающее собой тотальную критику (а в языковом смысле-критику языка), слово, которое взято мной для определения непримиримой оппозиции в культуре: НЕЦЕЗИУДИК

В переводе с искусственного языка «волапюк» означает «лишний, не нужный, сверх меры». Льщу себя надеждой, что это слово невозможно запомнить. Как написал А. Бренер в «22 тезисах Нецезиудик»: «После всех «измов» слово «нецезиудик» звучит дико и освежающе, как струя шальной воды в душевой сумасшедшего дома».

НЕЦЕЗИУДИК — напоминание о революции, которая была и которая проиграна.

НЕЦЕЗИУДИК — тринадцатый апостол.

НЕЦЕЗИУДИК — плагиат несостоятельности.

Географические координаты этого острова в той ли иной степени определяются несколькими фамилиями. Скрывать их было бы непростительно, тем более, что самореклама — это элемент стиля Нецезиудик.

А. Бренер, О.Мавроматти, А.Осмоловский, Д.Пименов, В.Шугалей.

Пожалуй, только этих людей я могу считать Художниками в самом глубоком смысле этого слова.

Такова возможная программа, исходные составляющие которой придётся уточнять и изменять в будущем. Неизменным по-видимому остаётся только одно — концентрация тотальной критики общества. И вне зависимости от эстетических ориентаций я буду первым приветствовать первую попавшуюся собачонку, которая найдёт в себе силы и смелость назвать своё свинство настоящим искусством.

P.S. Я требую напечатать этот текст с буквой «ё». Данная буква подвергается постоянной репрессии — изыманию из языка.