14 сентября — 12 октября 1997
I Международная биеннале Selest'Art «Европа > Гуманизм»
Селеста, Франция

Новая биеннале современного искусства в Эльзасе в ряду мегасобытий прошедшего сезона заняла скромное, но примечательное место своей особой симптоматичностью. Современное искусство последние годы охотно рассматривается как своеобразный индекс демократичности, а заявка на новую международную биеннале — как ставка в большой или малой геополитической игре. Однако в сытом Эльзасе как-то уживается история пристрастий к гитлеровскому режиму и лепеновской партии с одним из богатейших региональных отделений французского Фонда современного искусства (Frac). Эльзас заявил о своих художественных амбициях на интернациональной сцене впервые, несколько неожиданно и прямолинейно сделав ставку на гуманизм и «Европу регионов» ровно в момент, когда Восточная Европа, и в частности Россия, оказалась практически не представленной на Документе и биеннале текущего сезона.

Симптоматичным в Селесте было все. Гуманизм. Повсеместно присутствующая карта Европы с обозначением на ней участвующих стран-художников. Присутствие на вернисаже министра культуры Франции, директора Академии изящных искусств в Париже, а также всех отцов-основателей города и региона, включая мэра Страсбурга и даже депутатов Европарламента (одному из них, как выяснилось, и принадлежала смелая идея пригласить в Эльзас именно художников бывшего соцлагеря). Щедрый прием гостей и бурный митинг в день открытия. Отсутствие какой-либо концепции выставки, кроме «жеста доброй воли». Несмотря на наличие простой идеи и отсутствие концепции, долгая система отбора художников, среди которых в результате оказались художники, хорошо известные на международной сцене — Недко Солаков (Болгария), Олег Кулик (Россия), Владимир Коколиа (Чехия), Роман Ондак (Словакия), менее известные — Дарко Фритц, Горан Петеркол (Хорватия), Марина Гржинич (Словения), Дэн Перьевски (Румыния), Искра Димитрова (Македония) и практически неизвестные на Западе Александр Гнилицкий, Кирилл Проценко (Украина), Дайнюс Лицкявичюс и группа Post-Art (Литва).

Регион Франции уважил Европу регионов и количественно — всего 14 начинающих французских художников против 17 интернациональных. Однако наиболее убедительным документом происходящего в Селесте события явился пригласительный билет, где с большим пиететом были обозначены все члены оргкомитета с их полными титулами и все страны-участники, а малым петитом указано количество (и только количество) художников (14 и 17). Этот документ был издан огромным тиражом, разослан во все концы Европы и определенно сыграл бы историческую роль, если бы адреса на конвертах были написаны чуть разборчивее.

Куратор Карин Графф, бывшая владелица местной коммерческой галереи, достаточно овладевшая искусством мягкой инъекции современного искусства в сферы более материальные, могла бы стать примером, скажем, для куратора Катрин Давид, рассорившейся со всей мировой прессой и всеми отцами-основателями. В высшей степени гуманистичное искусство представлять продукцию современных художников ответственным чиновным лицам и добиваться готовности оплатить «все это» остается до сих пор искусством особым, доступным немногим интернациональным кураторам. Карин Графф в этом смысле упрекнуть не в чем.

Что касается качества показанных работ, искусства экспонирования, уровня идей и всего такого, то новая биеннале, кроме гуманистических, других претензии не имела и приветствовала все, что Бог послал. Бог был относительно милостив. Как всегда, в высшей степени профессионально и стилистически узнаваемо выглядело ироничное самоинсталлирование Недко Солакова. Как всегда, мрачноватой витальностью дышала инсталляция «О политическом животном» Кулика со скульптурным автопортретом, напоминающим одновременно дьявола и микеланджеловского рогатого Моисея, с пролетающими сзади тенями по-хичкоковски крикливых птиц. Как всегда, весело воспринималась работа Романа Ондака «The Taste of Thinking» (стол с узнаваемыми, фабрично упакованными продуктами, на которых, однако, значится не «Молоко», а «Фуко», не «Спички», а «Бодрийар» и можно попробовать «Делеза» без «Гваттари»). Остроумие Романа настолько покорило составителей маленького буклета к выставке, что из шестнадцати фотографий, помещенных там, четыре представляли его проект. Неожиданно символично смотрелся живописный портрет обнаженной, обезглавленной некрасивой женщины (Европы?) кисти Валери Фавр, а также развешанные, подобно редуцированным до нуля знаменам, черно-белые спиннинги и хлысты истово ищущих своего identity литовцев из группы «Post-Art».

Были здесь и предсказуемо «чистые» работы, претендующие на среднестатистическое интернациональное качество, с легким туманцем в замысле и безупречностью в исполнении: «End of Message» Дарко Фритца (ряд анонимных архивных видеокадров в стиле Шульгина, уже поседевшего за компьютером), «Floor drawing» Дэна Перьевски (смиренное рисование мелом по полу до стертых пальцев, для того чтобы все рисунки-криптограммы были потом подчистую стерты подошвами зрителей), «Box» Горана Петеркола (черный ящик, светящийся изнутри, установленный перед входом в туалет в затемненном Ьох'е) или «Mega Puzzle» Александра Гнилицкого и Кирилла Процен-ко (напольная игра, развивающая недюжинную смекалку или сноровку — играющий должен сложить из паззлов два почти идентичных скелета человека и гуся). Но были и совсем неожиданные работы. Изумил быстро вертящийся вокруг своей оси Христос, окруженный мелкими роботами и курочкой, у которых вместо голов светились лампы, — «God - Spiritual attraction of a man» (убеленный сединами Рышард Станиславски, основатель известного Музея современного искусства в Лодзи, на вернисаже необычайно долго тряс руку юного Лицкявичюса — видно, антиклерикальный дискурс даже после гастролей Папы Римского в парижских Лужниках очень актуален в Литве и Польше). Удивила забытой театральностью левитация души и тела в момент смерти в инсталляции Искры Димитровой — висящая в воздухе традиционная фигура «лежащего». Несмотря на потерянную компанией Swiss Air (!) часть инсталляции, бокс Искры оказался предельно заполнен мистически светящимися материями и эфирными звуками.

Недооцененным, на мой взгляд, остался вклад в концепцию новой биеннале молодого француза Франка Бражигана, то есть его парковые объекты в глухом внутреннем дворе старой лечебницы Сант-Квирин. На ярко-зеленом газоне расставлены свежеокрашенные беленькие предметы, напоминающие то снаряд для служебных собак, то висилицу небольших размеров, то огромный цилиндрический чан с загустевшим веществом подозрительного происхождения. Вернисажная публика, быстро идентифицировав вещество по запаху, охотно оставляет на подсохшей, но еще мягкой корке свои отпечатки пальцев. «Shit?!» — артистично вскрикивают художники. «Paint», — степенно произносят поименно названные Европе члены оргкомитета. А из открытых окон больницы на посетителей в черном неласково смотрят пациенты.