Анатолий: Когда-то я говорил: «Это сейчас невозможно», слово «невозможно» было в кавычках. Что означают эти кавычки: возможно или невозможно?

Катрин: А что невозможно?

Анатолий: Гейдар Джемаль пишет: «Проблема невозможного для живого существа начинается с поворота против вызвавшей его к жизни причины. Этот поворот, другими словами, есть восстание против позитивного духа».

Катрин: Восстание как отрицание или как альтернатива чему-то?

Анатолий: Ни то и ни другое. Это как некая вертикаль по отношению к плоскости.

Катрин: Что мотивирует это восстание?

Анатолий: Существующая ситуация. Манипулирование, симулирование, перемещение, рефлексия, описание, мелкое противостояние и т.д. В общем, тотальная беспомощность.

Катрин: В процессе времени индивидуум все больше и больше испытывает чувство потери его значения — все сказано, найдено... Этот процесс также влияет на развитие искусства последних тридцати лет. Я имею здесь в виду общеизвестное «плюралистическое» развитие искусства — заменяемость.

Анатолий: Даже общество пытается навязать свои идеалы, вкусы, порой очень успешно. Требуется совершить «поворот» и искать Память.

Катрин: Недавно я читала, что постмодернизм мифологизирует без знания того, что он превращает в миф. Имеется ли в виду поиск памяти, акцентированный на осознании исторических процессов?

Анатолий: Если используется на данном этапе «память», то ее действительно можно охарактеризовать как историческую. А я имею в виду «память», связанную с архетипами.

Катрин: То есть речь не идет об описании и анализе исторических процессов и состояний, как, скажем, в соц-арте, а скорее, о приближении к некоему Абсолюту через выявление некой Идеи, Памяти, архетипических знаков, вещей, неподвластных идеологии, так сказать — площади пересечения индивидуального и всеобщего.

Анатолий: И при этом позиция отстранения от заменяемости становится все более и более значительной.

Катрин: Гражданское мужество?

Анатолий: Личность! Сейчас драма, трагедия игнорируются, преднамеренно смягчаются. А нам нужен второй Шекспир. Хватит рассказывать, хватит описывать, конструировать. Покажите мне красоту, замешанную на ужасе! Это абсолютно современная проблема!

Катрин: Но в каком виде это выразится в актуальном искусстве?

Анатолий: При общем состоянии позитивной духовности в искусстве никто не ищет цели. Может быть, необходимо предпринять попытку исключения «реальности», как некоего хаотического контекста. Это не альтернатива чему-либо, это просто другое. Как древние стелы, не выполняющие сейчас никакой функции, например, египетские — в Риме.

Катрин: Это значит, что они лишены традиционного употребления. Ведь они, помимо эстетической, несли еще и «культовую нагрузку», имели символическое значение.

Анатолий: Усталость от «современности» и жажда значения, значения произведения как такового. Жажда некой его культовости, «невозможности». Это как обратный эффект сакральных предметов.

Катрин: Но это не носит характер возвращения.

Анатолий: Да, это скорее превращение.

 

Берлин, декабрь 1991