Выпуск: №99 2016
Вступление
КомиксБез рубрики
Проекты реконструкции звездного небаФранциско Инфанте-АранаМанифесты
Антропоцен, Капиталоцен, Плантациоцен, Ктулуцен: создание племениДонна ХарауэйТекст художника
Под пальмамиИлья ДолговТеории
Соседи во мглеНина СоснаТекст художника
Фунгофетиш, фунгосфера, фунгоцен: призыв к споруляцииАндрей ШентальАнализы
Искусство как сопространственность: художественная актуальность и онтология воображенияДмитрий ЗамятинТекст художника
Провинциализация Глобуса и ловушки планетарностиНиколай СмирновТеории
Некоторые очертания эпохи постантропоцена: об акселерационистской геополитической эстетикеБенджамин БраттонПерсоналии
Ландшафты капиталаАльберто ТосканоБеседы
Далекое настоящее Агентство сингулярных исследованийДиагнозы
Навигация по неолиберализму: политическая эстетика в эпоху кризисаНик СрничекТекст художника
Пикник у дата-центра Группировка eeefffЭссе
Новые радиокиТатьяна ДанилевскаяЭссе
Время картины ЗемлиЕгор СофроновЭссе
Цивилизация стерильности или бессмертие утопииДенис СтоляровТенденции
Русская планета. О диалектике национального и космическогоНикита ДмитриевТекст художника
Вторые пришествия. К вопросу о планировании в современном искусствеАрсений ЖиляевКонцепции
Продуктивный нарциссизмБорис ГройсСитуации
Космизмы большие и малыеСергей ГуськовБиеннале
Биеннальные заметки на рубеже пятилетийАндрей МизианоВыставки
Пространственность времениАлександра Шестакова
Агентство Сингулярных Исследований. «Темная материя: политическая философия мазка, социальная история страха», 2016. Предоставлено авторами
Денис Максимов. Родился в 1987 году. Политолог, куратор. Курирует специальные проекты в галерее Harlan Levey Projects (hl-projects.com) в Брюсселе и реализует независимые инициативы в партнерстве с институтами, кураторами, художниками, экспертами и исследователями в Сан-Паулу, Венеции, др. В 2015 году вместе с Тимо Туоминеном основал Авенир Институт (www.avenirinstitute.com) — лабораторию идей на стыке искусства, философии, политики и науки, занятую критическим анализом потенциала будущего. Живет в Брюсселе. Агентство Сингулярных Исследований (АСИ). Основано в 2014 году в Москве художниками Анной Титовой и Станиславом Шурипой. Представляет собой платформу для изучения границ между коммуникациями и художественной практикой.
Денис Максимов: «Планетарность» можно интерпретировать как субъективную региональность, отталкиваясь от глобализации как универсальной общности. Мир до первых кругосветных путешествий и распространения «лучших практик» от повседневного образа жизни до миропонимания? Как Агентство Сингулярных Исследований (АСИ) видит место «планетарности» в диалектике прогресса и регресса или, например, альтернативных формах прогресса?
Агентство Сингулярных Исследований: Мы не слишком доверяем таким понятиям, как прогресс. Планетарное сознание — это не открытие наших дней, оно заявило о себе уже давно, но время от времени подавляется волнами капиталистической глобализации. И тем не менее, чувство укорененности не просто в своем ближайшем контексте, а в мире как смысловой целостности, характерно для современности. В прошлом веке планетарное сознание находило выражение в чувстве солидарности, без которого были бы невозможны революции, контркультура, движения за гражданские права. Например, антивоенное движение 60-х годов, когда для миллионов людей на Западе солидарность с жителями далекого Вьетнама стала важнее собственного повседневного комфорта. Далекое стало важнее близкого.
Современный мир многомерен, но эта многомерность подавляется в интересах глобализации. Подчиненные повседневным установкам, люди зачастую воспринимают только привычное, двигаются проторенными путями. Возникает на первый взгляд удивительная ситуация, когда рост производства образов вызывает не «революцию воображения», а его консервацию и вслед за ней стандартизацию опыта. Глобализация почти подчинила психические ресурсы, включив эмоциональную жизнь множества людей в медийные системы.

Поэтому мы в АСИ изучаем влияние образов на ощущение времени, связь между производством видимого и современностью как состоянием. Это непростая задача, если учесть, что люди обычно видят одни и те же вещи по-разному. И реальность, окружающая нас — это не однородная панорама событий, которая разворачивается вокруг субъекта, а множество столкновений, слияний, переходов между контекстами. Ожидания, привычки, интересы, фантомы — в их непрерывных коллизиях, и возникает особое напряжение, сохраняющее отзвуки того, что можно было бы назвать «духом времени».
Это расслоение реальности — тема нашего последнего проекта «АСИ на стройке» (2016, ЦТИ «Фабрика»). Здесь пересекаются две реальности. С одной стороны, мир расширяющегося капитализма с его архитектурными изысками и производством субъективности. Наука, техника, коммуникации и эмоциональная жизнь слиты в единый производственный комплекс: фармацевтика, терапии, индустрии счастья, страха и других состояний. Нескончаемый процесс конструирования имеет и другую сторону: разрушение. Стандартизация означает разрушение нестандартного, производство одних эмоций подавляет другие. В течение двух месяцев, в режиме 24/7 в пространстве АСИ в Центре творческих индустрий «Фабрика» шло строительство, точнее, его имитация — шум стройки, крики строителей, всполохи сварки, за которой мы все же скрыли реальное про изводство химерического мира, где архаическое неотличимо от футуристического, процесс от результата.
Здесь становятся заметны другие возможности, которые можно отнести к проявлениям планетарного сознания, прорастающего сквозь сбои и распад семиотических машин. Планетарное сознание вполне может возникать как эффект глобализма, будучи его альтернативой, изнанкой или пределом. Опасность, которую оно несет для капиталистической миро-системы, как раз и заключается в его несчитываемости.
Д.М.: Сингулярность подразумевает пространственное единство. Методологии исследований АСИ перемещаются в серое пространство между фактическими и фиктивными нарративами. Существует ли место для АСИ на (кросс)дисциплинарном поле?
АСИ: Сингулярность означает не столько единство, сколько единичность. Это разные вещи. Единично любое событие, поскольку оно неповторимо. Для нас это важно, поскольку АСИ работает с фактическим материалом. Но каждый факт — это часть какого-то контекста, частично уходящего даже на момент восприятия этого факта. Осознание того, что неповторимое постоянно уходит, теряется, растворяется как хвост кометы в пустоте, — это то, что заставляет нас быть внимательными к ситуативности, театральности медийных образов. К событийной наполненности процесса интерпретации.
Нас интересует не столько объективное знание, сколько незаметные, стертые, слабые эффекты коммуникаций. При этом мы сотрудничаем с экспертами в разных областях. Тем не менее, просто кросс-дисциплинарность — это не совсем адекватный для нас формат. Можно сказать, что сингулярность — это то, что у практик АСИ есть общего с искусством. Нечто родственное тому, что раньше называли «невыразимым». Поэтому мы чувствуем определенную связь с традицией поиска этого, практически грааля в культуре и искусстве прошлого века.
В то же время мы считаем, что наши проекты — это не столько искусство (что подразумевает квазисакральную трепетность), сколько акты коммуникации, попытки передать сигнал. Поэтому стратегически мы ощущаем себя не в кросс-, а в постдисциплинарном пространстве. Постдисциплинарность — это стратегия исследования невидимого в визуальной среде. В отличие от кросс-дисциплинарности она включает использование не только методов и языков разных дисциплин, но и их искажение, нарушение правил и применение приемов из арсенала не-дисциплин, например, фрагментов эзотерического знания, а также не-знания и отклоняющегося знания, похожего на сновидчество.
Д.М.: Архивирование как стратегия является способом легитимации власти. Популярность среди нового поколения (Обристовские 89plus староваты — можно говорить уже о 99plus) приложения Snapchat мне кажется симптоматичной. Архивирование ежедневного опыта вытесняется моментальной эмоциональной реакцией. Каков взгляд АСИ на перспективы архива как механизма коммуникации отношений власти в контексте ускорения технологического прогресса?
АСИ: Чтобы понять происходящее сегодня, нужно исходить из того, что все мы уже находимся внутри глобальной технической системы. Поэтому и ее развитие, особенно для людей, отличается от прогресса, предполагающего линейное улучшение. Линейного улучшения нет, а есть эмерджентное усложнение. Способ существования этой системы, и в себе, и для себя — это архив. Именно в модальности архива она общается с пользователями, осваивает окружающую ее среду, то есть общественные отношения и психические системы (внутренние миры). Процесс документирования идет автоматически, он может включать человеческого или еще какого-нибудь оператора, а может идти сам собой, посредством впившейся в ткань бытия камеры слежения, например.

Современность оборачивается миграцией в глубины архива. У архива есть и видимая часть — ряды образов и объектов, того, что доступно восприятию, готово для наблюдения, экспонировано. И другая, значительно большая и значимая часть — невидимая, то, что еще, уже или вообще не наблюдается. Экспонируемая часть архива — почти то же самое, что видимая нами ежедневно реальность: системы (материальные и нет), установки, конструкции, то, что разворачивается в пространстве, инсталлируется. Экспозиционный механизм видимой части архива проявляет себя как система решеток, дед-лайнов, границ, графиков, баз данных и операциональных цепочек, другими словами — как глобальная система когнитивного капитализма.
Невидимая часть архива содержит множество неучтенных возможностей связей между вещами, то есть смыслов, которые еще не приняты во внимание миром систем. Планетарное сознание как раз и связано с этой невидимой частью архива. Не следует забывать, что коммуникационные новинки — это шаги эволюции систем не только обмена, но и контроля, не только метаболизма, но и иммунитета сетевого общества. Архив — это способ существования нашей новой природы.
Речь идет об активированном и даже агрессивном архиве. Одной из фигур, способной осуществить такую активацию, является фигура архивариуса. Мы работали над ее конструированием в проекте Observatorium (2014, параллельная программа Манифесты 10). Архивариус в этом проекте превратился в фигуру неизвестного конспиролога, не нашедшую воплощения, и поэтому отсутствующую внутри экспозиции именно в силу своей функции блуждающего избытка архивной лихорадки. Имя и биография этого персонажа оказались утрачены (в текстах для каталога имя обозначено троеточием), остались только документация и другие следы его конспирологических наблюдений. В их числе вещи из личного архива, фотографии городских улиц и повседневных сценок, заметки с формулами и схемами, описаниями, которые позволили нам реконструировать его коллекцию защитных шлемов из фольги, комплекс упражнений («мистическая гимнастика»), «автоматический генератор дискурса» и другие изобретения.
Все экспонаты были представлены копиями. Например, гипсовые слепки выключателей света (наиболее вероятных с конспирологической точки зрения мест зарождения машинной субъективности) или плаща с втянутым внутрь рукавом (как бывает, когда снимаешь одежду в спешке). Каждый из этих предметов маркирует переход между различными мирами. Так, обычный выключатель, вмонтированный в стену, — место встречи объективного и субъективного. Эта связь механического и психологического и привлекла внимание конспиролога-новатора, неосознанно задействовавшего метафоры субъекта как «шифтера» (Роман Якобсон) или «реле» (Жан-Луи Бодри). Объекты и изображения составляют нечто наподобие карты (почти) исчезнувшей реальности. Или реконструкции малоизвестного мертвого языка с целью эвокации произведенной этим языком субъективности. Этим определялся и выбор места: проект был сделан специально для заброшенного здания, найденного сотрудниками АСИ в историческом центре Санкт-Петербурга. Расположенная в двухэтажном доме экспозиция на несколько месяцев стала одним из множества домов-музеев города, при этом оставаясь пространством, производящим следы конспирологического бессознательного эпохи «больших данных».
Д.М.: Борис Гройс писал о документации художественной практики как отдельном медиуме, способном описывать те свойства произведений искусства, которые не могут быть увидены. В деятельности АСИ просматривается критический подход к документации как стратегии выстраивания нарративов, тем не менее, эстетическая форма архивной презентации используется сотрудниками практически во всех проектах. Просматривается ли в этом некий компонент автоматической самокритики?
АСИ: Для нас АСИ — это возможность предать огласке результаты исследований. Мы в любом случае собираем документы, ищем скрытые ассоциации и разрывы смысла. Документальность — это режим наблюдения времени, и не только. Это многоплановая реальность, поскольку почти любая вещь или образ может быть прочитан как документ. Для нас документальность — это подступы к невидимому. Не только к тому невидимому, которое можно почувствовать в произведениях искусства, это лишь маленькая часть массивов невидимых данных, темной материи, в которую все глубже погружается наше время. Документальное становится частью системы коммуникаций, одним из режимов воображаемого.
Смысл документа уже не ограничивается подтверждением фактов; он включает и условия интерпретации. Такая концептуализированная документальность насыщается политическими энергиями и превращается в идеологический инструмент. Режим документальности — это связь, которая устанавливается, часто автоматически, между самыми разными объектами, в каком угодно месте, в любой момент. Опыт, интересы, фантазмы — границы внутреннего и внешнего стираются; документальность становится частью системы коммуникаций, особым типом изображения, текучей смесью образа и символа.
К интерференциям документального и воображаемого мы обращаемся в проекте «Парк “Дистопия”» (2015, специальный проект 6-й Московской биеннале современного искусства). В его рамках был представлен фрагмент архива, посвященного катастрофе всемирно-исторического масштаба. Найденная документация (фотографии и письменные свидетельства) подтверждала, что в 50-е годы Москва была разрушена метеоритом. Астрономы смогли заранее предсказать столкновение, и в сжатые сроки новый город, точная копия столицы, был построен в глубине страны. Большая часть населения была перевезена в новую Москву в бессознательном состоянии. Представленные фотографии запечатлели кратер и его окрестности, а также ускоренное строительство новой Москвы. Также были представлены и нереализованные идеи, например, проект тематического парка, аттракционы которого посвящены ключевым для Нового времени образам, таким как «Суверен» (в виде колоссальной фигуры, известной по первому изданию одноименного трактата Гоббса), «Карлик политической теологии» и другие.

Д.М.: Какой смысл АСИ вкладывает в термин «вечное настоящее»? В Авенир Институте мы говорим о «постоянно продолжающемся настоящем» (everlasting present) как необходимом компоненте ментальной гравитации человека. Пространственно-временная матрица все еще определяет основу миропонимания, хотя некоторые исследования намекают на потенциальную революцию в не очень отдаленном будущем.
АСИ: Вечное настоящее — это время, превращенное в пространство, где обитают потребители технологических образов, то есть практически все мы. Наверное, это несколько шире, чем everlasting present, так как на самом деле время начинает существовать в различных формах. В машинном мире когнитивного капитализма время далеко не только длится. Оно теряет непрерывность и начинает пениться, пульсировать или застывать. Эти малоизвестные свойства времени АСИ изучает, работая с режимами документальности.
История для цифровых медиа — это пространство. Поэтому вечное настоящее — это нечто наподобие метрополии, прошлое и будущее для него — континенты, подлежащие колонизации. Будущее осваивалось уже давно, весь прошлый век — параллельно в прогрессистских идеологиях и научной фантастике. От прошлого было принято бежать, с ним рвали. Поэтому сегодня континент будущего кажется уже освоенным, насколько возможно. И, не без посредства активированного архива, мы начинаем все четче и ярче видеть прошлое. Наступает эпоха колонизации прошлого, из него выкачивают сверхприбыльные ресурсы для производства субъективности. Речь не только об исторических реконструкциях и симуляциях, это лишь симптомы историцистской зацикленности, так же, как и разнообразные консерватизмы и традиционализмы.
Д.М.: Мы живем в пространстве, которое накапливает все больше информации, и смыслы прячутся все глубже. Это создает почву для процветания конспирологий самого разного толка. Является ли это с точки зрения АСИ фактором обособления планетарности как автономизации индивидуальных картин мира? Говорим ли мы о рынке готовых социально-политических, (без)идеологических на поверхности материальности реальностей-продуктов, как в проекте АСИ Ready Made или, скорее, возможности конструировать реальность активным, критическим индивидом, получающим в руки все больше инструментов архитектора собственной планетарности-субъективности — этичной, эстетической, политической и так далее? Например, дизайнирование собственной матрицы реальности посредством виртуальной реальности. Проекты художницы Као Фей в пространстве Second Life, мне кажется, достаточно интересны в этом контексте.
АСИ: Индустрия образов уже давно предлагает конструировать персональные реальности. Вспомним предсказание Ивана Щеглова «Каждый будет жить в собственном соборе». Сегодня уже любой потребитель глобального спектакля может конструировать свою реальность. Поэтому наивно надеяться на фигуру активного критического индивида, который при наличии правильных инструментов создаст правильный мир, хотя бы и только для себя. Это слишком близко к неолиберальной потребительской модели: индивидуализм плюс технологии и дизайн.
В проекте АСИ Ready Made мы изучали возможные инструменты такого дизайна идентичности. Рабочая гипотеза состояла в том, что реди-мейд — это не только предельное состояние искусства, но и воплощение мечты когнитивного капитализма о производстве через переозначивание. Что подводит к мысли о страшной силе дизайна. Посредник между капиталом и жизнью, машиной и человеком, дизайн переводит на понятный людям язык требования капитала. Примерно как правила дорожного движения, только мы — внутри дорожных знаков.
В прошлом веке повседневность еще казалась убежищем свободы. Тогда можно было надеяться на «тактики культурного браконьерства» (Мишель де Серто), на переиспользование и «экспериментальное поведение» (Ситуационистский Интернационал), на «смысл как употребление» (Витгенштейн). Сегодня понятно, что повседневность — это машина по переработке главного ресурса когнитивного капитализма – субъективности. Новые эпы, девайсы и гаджеты не освободят человека, но вера в спасительную силу техники эксплуатируется в массовом потреблении. Повседневность — это глобальная фабрика, производящая различные субъективности сериями, как модели автомобилей, что было подмечено еще Феликсом Гваттари. И в наши дни эта фабрика переходит к полной автоматизации производства.
Д.М.: Современный критический разум оперирует в обстановке увеличивающегося количества субъективных источников информации и уменьшающимся временным горизонтом. «Знания», следуя Мишелю Фуко, представляют собой ассамбляжи субъективных фактов и объективных фикций и размножаются, как бактерии, отрастают из прошлого, как головы у гидры. Может ли планетарность быть активирована ретроспективно — в сторону перестраивания миропонимания? Означает ли это отказ от картин мира?
Каждый шаг технической эволюции приближает нас к образам не будущего, а прошлого. Все можно рассматривать как свидетельство, след прошлого, читать как документ. Мы повернуты к будущему спиной, как беньяминовский ангел истории. И даже более того: прошлое — это новое будущее. Мы уже не стремимся бежать из его оков, как в ХХ веке. Наоборот, с каждым годом в прошлом различаются все больше деталей, вариантов развития, забытых сновидений, возможностей, не замеченных или не использованных «тогда».
АСИ: В проекте «Темная материя: политическая философия мазка, социальная история страха» (2016, Московский музей современного искусства) нашей задачей была систематизация слабых эффектов в произведениях искусства прошлого. Проект был представлен в рамках инициативы «Взаимодействия» ММСИ (куратор Елена Яичникова). Мы работали с произведениями из музейной коллекции, созданными после 1917 года. Ставилась задача обнаружить, описать и каталогизировать эффекты политически индуцированного коллективного страха, часто их нужно было искать под слоями других настроений, атмосфер, отвлекающих маневров художника. Внутри сконструированной экспериментальной установки, согласно ориентирующей схеме (она была представлена в виде орнамента на специально изготовленном ковровом покрытии), были размещены произведения. А также построены оптические устройства, в которых мы объединили технические приемы с элементами эзотерического знания, чтобы наблюдать стертые, скрытые и подпороговые сигналы и сигнатуры. Ведь часто бывает, что художник изображает, например, натюрморт и думает о вечном, а на самом деле он(а) ищет противоядие против коллективного отчаяния или ужаса перед пожирающей все возможности бездной истории.

Д.М.: Будущее уже здесь — только оно неравномерно распределено, утверждает Уильям Гибсон. Является ли растущая неравномерность распространения будущего одним из факторов провала унифицирующего проекта глобализации? Рост популярности по всему миру правых и реакционных движений некоторые связывают с провалом проекта мультикультурализма.
АСИ: То, что кажется провалом мультикультурализма, на самом деле призвано отвлекать от настоящего провала — социального. Масса неравенства и несправедливости начинает зашкаливать, и ее уже не скрыть за обманчивой легкостью цифровых потоков. Мир не справился с открытостью, он расслаивается, распадается на фрагменты и контексты. В АСИ действуют специальные программы, изучающие возможные сценарии адаптации к этому распаду. В 2015 году в рамках программы «Выживание и воображение» мы представили проект активиста и представителя Horizon Community Workshop Кирилла Савченкова. Целый месяц в пространстве АСИ в ЦТИ «Фабрика» он проводил от имени этой организации коллоквиумы и семинары. В фокусе обсуждения были как раз симптомы изменений пространства, форм жизни с наилучшими способностями к адаптации, например, йети. В беседах со зрителями художник обращался к малоизученным аспектам этой возникающей на наших глазах реальности: области пересечения корпоративной этики, нового духа капитализма и других сфер — от космологии до боевых искусств, и от тайного знания до способов навигации в городских средах близкого будущего.
Отчуждающему действию корпоративного глобализма здесь противопоставлены стратегии, задействующие живую речь, разговор между художником и зрителем. В рамках программы «Тактическая метафизика и нарративная топология» Химали Сингх Соин представила в АСИ проект «Транзит». Это был своего рода отчет о совершенном ей путешествии из Москвы в Забайкалье и пустыню Гоби. Слово-как-событие в ее практике —это и инструмент, и материал для создания ситуаций мерцания абстрактного в фактическом, эфемерного в глобальном, иррационального в обыденном. Путешествие для Химали, живущей в Дели и Лондоне, — это и способ существования, и средство для артикуляции высказывания, длящийся, производящий социальные связи жест. Это отличается от «сильного» жеста классического путешественника-разведчика из истории колониализма: в случае «Транзита», путешествие является способом соединения различных реальностей в сете-подобную структуру.
Из того, что мы показывали в пространстве АСИ на «Фабрике», проект Жасмин Джонсон «Третья сторона», возможно, ближе всего к классической междисциплинарности. Ее метод — это объективистское описание общества как технико-лингвистической системы, конгломерата ячеек, сетей, страт, слоев. Чем документальнее камера, тем глубже погружение в сети знаков, из которых сплетается повседневность: символические нити, петли и узлы спрягаются в паттерны, расходятся волнами, как жесты на вечеринках, как массовые орнаменты движений в тренажерных залах.
Д.М.: В заключение давайте поговорим о конце (или концах) света (или субъективных миров-планет). «Апокалиптологический конгресс» не состоялся. Тем не менее, обозначенная его планированием проблематика, учитывая текущие тенденции в политике и обществе, становится все более актуальной. Идея всеобщего конца притягивает адептов онтологического эскапизма. Планирует ли АСИ возвращение к этой теме в ближайшее время и даже если нет, как была бы сформирована программа конгресса, будь он запланирован сегодня?
АСИ: АСИ не принимало участие в организации «Апокалиптологического конгресса». Мы только представили публике найденные документы. Апокалиптология не только молодая развивающаяся дисциплина, но и характерный симптом наших дней. Мы исходим из определения: апокалипсис — это весть. То есть — коммуникационный акт. Конечно, это очень особый, даже предельный акт коммуникации. Можно сказать, абсолютная, последняя новость. Поэтому, кстати, и в ежедневных новостях обычно есть отголоски апокалипсиса. И в то же время — это настоящий конец истории. Если сегодня миры массового производятся, то они должны и подходить к концу. Поэтому нас и интересует апокалиптология как источник неожиданных вариантов отношения к времени. К сожалению, данных об этом немного, так как АСИ получило доступ лишь к части архива.