Большой Московский Проект несомненно обязан стать проектом не только московской сцены, но и российских регионов и бывших союзных республик. Представляется также важным диалог с таким уникальным феноменом, как постсоветская диаспора, который начал складываться на Западе в 90-х и достиг апогея в 2000-х и который разительно отличается от предыдущей «высокой» диаспоры 1970 – 1980-х (какой являлось поколение соц-арта в Нью-Йорке). Новое постдиаспорическое поколение сформировалось в 90-х, во время ослабления интереса к искусству из России на Западе, с одной стороны, и, казалось бы, непарадигматичности самой идеи диаспоры – с другой. С 90-ми пришла невозможность четкого разделения на «основную территорию» и диаспору из-за постоянного транзита художников и интеллектуалов между постсоветским пространством и западными метрополиями, а также из-за постидеологического плюрализма и вовлеченности многих постсоветских художников (независимо от места жительства) в традиционно западные дискурсы. Постдиаспора возникла как чрезвычайно динамичный и критичный по отношению к Западу феномен. Однако именно эта двойственная позиция позволила постдиаспоре обрести свой голос, отличный как от «основной территории», так и от диаспоры советского времени. Дискурсы места, памяти, смещения и идентификации, которые были ключевыми на Западе в 90-х, отразились и на постсоветских диаспорических субъектах, для которых характерна сложная политика идентификации, где культурные, религиозные, сексуальные, политические и гендерные идентификации совмещаются, накладываются одна на другую и переплетаются. Наравне с другими этническими и маргинальными группами западных мегаполисов постдиаспорическое поколение оказалось еще одним «проектом западной современности». Отражая общее для «после 11 сентября» охлаждение к неолиберализму, постдиаспора сейчас испытывает период «постсоветского диаспорического национализма», что само по себе является уникальным феноменом. Существование феномена постдиаспоры – это реальность, и диалог с ней необходим. Представляется очень важным, чтобы постсоветская диаспорическая культурная продукция не оказалась не замеченной кураторами Большого Московского Проекта.