Выпуск: №53 2003
Вступление
КомиксБез рубрики
ВыставляемсяДмитрий ПриговКонцепции
Большой проект – обращенность в настоящееДмитрий Голынко-ВольфсонСуждения
По большомуАнатолий ОсмоловскийАнализы
Закат ЗападаАлександр СоколовПозиции
Ненастоящее искусство и ненастоящая демократияВладимир СальниковБеседы
Даниил Дондурей: Культура упаковокДаниил ДондурейГипотезы
Тема – «Страдание»Елена КовылинаКруглый стол
Биеннале в Москве: миссия, структура и публикаЕкатерина ЛазареваМедитации
Третье даноГеоргий ЛитичевскийИнтервью
Борис Гройс: «Большой проект» как индивидуальная ответственностьБорис ГройсСуждения
Большой проект для России: Стоит ли чистить «Авгиевы конюшни»?Ирина ГорловаБеседы
Джон Робертс: Биеннале между периферией и центромИосиф БакштейнФантазии
Об одной из небесных комнат будущей биенналеЛеонид ТишковФантазии
Дайте слово ПостдиаспореЕвгений ФиксРефлексии
To Russia to BE!Георгий НикичВысказывания
Куда дует ветерБогдан МамоновБеседы
Николя Буррио: Большой проект должен порождать дискуссиюВиктор МизианоПроекты
Против документацииОльга КопенкинаКниги
Розалинд Краусс: критическое письмо и его объектыНина СоснаСобытия
Большая выставка: от блокбастера к сериалуОлеся ТуркинаСобытия
Россия, какой она хочет быть...Сандра ФриммельСобытия
Максимальная концентрацияВиктор АлимпиевСобытия
Переферии становятся центромОксана ЧепеликСобытия
Большой проект для Румынии: каким ему быть?Владимир БулатСобытия
Уже не как в зоопарке, или социалистического реализма в ГДР не былоСандра ФриммельСобытия
Новый активизм?Наталья ЧибиреваСобытия
Психоанализ форм протестаАлексей ПензинВыставки
Выставки. ХЖ №53Богдан МамоновДмитрий А. Пригов. 1940-2007 Один из крупнейших современных русских литераторов и художников. Автор многочисленных книг, участник многочисленных персональных и коллективных выставок. Неоднократно публиковался в «ХЖ». Жил в Москве.
Вопрос о выставке возможной и планируемой, конечно же, шире, чем просто вопрос просто о выставке. Особенно, когда начинаешь перебирать превходящие мотивы и обстоятельства. А как же не порассуждать-то? Не порассуждать – себя обидеть. И не будем себя обижать, не будем. Тем более, что естественная амбициозная составляющая подобного мероприятия – размер, уникальность в наших пределах, встроенность в престижный ряд подобных же – предполагает уже сам по себе разбор неких стратегий, возможных продлиться бы за пределы данного конкретного мероприятия.
Для начала надо постараться ответить на некоторые вопросы. Вернее, поставить их, а уж ответы, Бог даст, сами вылупятся из вопросов, будучи, естественно, имплицитно в них положенными.
Так вот. В каком ряду полагается эта выставка? Что отличает ее в этом ряду? В какой период времени она есть будет случится – то есть, как может быть охарактеризовано данное конкретное время относительно времен возникновения предыдущих сходных проектов? И, соответственно, что можно положить ей в качестве конструирующего принципа и тематического наполнения?
Ну, понятно, что по регулярной повторяемости, предполагаемому размаху и интернациональному составу участников выставка мыслится в ряду достаточно многочисленных подобных же биеннале или же биенналеподобных регулярных образований. Вроде бы, после поименования, и проблем-то никаких нет. Наличествуют некие суммированные и опробованные десятки раз стратегии подобных многочисленных выставочных проектов с возможными вариациями – упор на национальное и региональное, с равным интернациональным представительством, с предпочтением каких-либо жанров или тенденций, с превалированием кураторского жеста, представительство известных артистических имен или отражение новых тенденций и явление миру новых художников. Собственно, это и есть (с возможными небольшими вариациями) нехитрый набор конструирующих основ подобного рода проектов. И, конечно – регулярность. Все понятно. Но в то же самое время именно большой ряд подобных мероприятий, становящихся почти рутиной современного искусства, ставит вопрос об отличии и оригинальности нашего возможного. Чем таким особым сможет он заставить специалистов, любителей и любопытствующих со всего света решиться потратить время и деньги на еще одну выставку?
Ну, прежде всего, место проведения – Москва. Ради этого можно и приехать. Это есть первый и существенный (будем надеяться, что не единственный) аргумент, который нужно постоянно иметь в уме и в виду. Другое дело – достаточно ли его?
Теперь стоит подумать, какого рода специфические особенности может предъявить мировому сообществу московская выставка. И может ли вообще в конце достаточно длинного исчерпывающего ряда подобных же в принципе быть предложено что-либо неожиданно-новое. Ну, естественно, если задаваться этой целью. А как ею не задаваться? Ею-то как раз и надо задаваться.
И для оценки подобных возможностей следует понять, в каком периоде развития и функционирования Contemporary Art, являющегося основным презентантом и наполнением подобных проектов, мы сейчас находимся – в периоде ли накопления, подтверждения и утверждения или в пору преизбыточности и убывания? Ясно дело (впрочем, может быть, это ясно только мне одному), что не в период накопления и утверждения, когда просто любой жест подобного рода воспринимается как желаемый. Любое добавочное событие воспринимается с энтузиазмом, открывая последующие возможности, провоцируя следующие проекты в еще не исчерпанном горизонте подобных попыток. Способствует расширению числа участников и зрителей, соответствено привлекая большие (или не очень большие – все зависит от конкретных обстоятельств) деньги, способствуя встраиванию в туристический бизнес и индустрию развлечений.
Затем наступает период утверждения, и всякая новая ниша, являясь подтверждением свершившегося торжества, для своего появления нуждается уже в неких дополнительных аргументах, помимо одного своего искреннего желания явиться на люди.
Засим следует период завершения и преизбыточности.
Собственно, мы не очень ошибемся в своих оценках, если скажем, что именно в этом состоянии и находится сейчас мир Contemporary Art. То есть, московская выставка имеет шанс стать почти последней в этом уже почти рутинном ряду событий. Значимо последней, поскольку подобного рода деятельность, не отягощающая себя всякого рода рефлексиями и рассуждениями и принципиальной оценкой предпосылок и превходящих обстоятельств, счастливо может цвести достаточно долго на любой географической широте и любого размера площади (колоссальные деньги, вкачанные в современное искусство, еще долго будут рассасываться, функционируя и даже затягивая в свою орбиту некоторое критериальное количество дополнительных средств). Был бы энтузиазм и, как уже поминалось, деньги. Собственно, в том же качестве, как до сих пор и функционируют многочисленные народные промыслы и ремесла. Но мы не о них и не об этом. Мы о чем-то все-таки более амбициозном.
И если принять вышеобозначенную точку зрения, то Москва может стать как бы ретроспективным взглядом на весь прошедший процесс, если и не постмортум, то из некоего крайнего предела. Возможно. Если это тематизировать.
Хотя и есть проблемы. Но проблемы уже наши внутренние. Кстати, проблемы наши извечные. Дело в том, что при весьма ограниченном включении в обозначенный всеобщий процесс вся Россия как социокультурный регион находится как раз в помянутой первой стадии этого процесса – накоплении и утверждении. То есть, в этом смысле, внутренние интересы русского культурного сообщества находятся если и не в катастрофической контрадикции, то все же в некотором противоречии с общемировыми. Причем более широкое включение России в этот мир Contemporary Art и раскрытие для него российского рынка вряд ли принципиально изменит суть данного процесса, хотя, конечно, подобное и является чаяниями и надеждой немногочисленного пока, но энергичного российского дивизиона современного искусства. К тому же, если позволено будет отвлечься на наши сугубо внутренние дела (все-таки выставка планируется в наших пределах с некими шансами и на посильное разрешение наших собственных проблем), социокультурная ситуация в России с концентрацией власти и денег внутри очень небольшого круга людей определила для страны две исключительные зоны влияния и престижности – деньги и власть. И это при их тотальной срощенности и доминирующей тенденции к их дальнейшей консолидации с преимущественным акцентом на властной составляющей в этом трогательном союзе. Отсутствие в стране гражданского общества, развитой зоны академическо-университетской престижности и оформленного левого движения и левой мысли делает затруднительным любой осмысленный и прочитываемый интеллектуальный и оппозиционный жест. Заметим, кстати, что при советской власти в ее поздней модификации, несомнено, существовали маркированные зоны престижности помимо власти и денег – научно-академическая и университетская, художественно-интеллигентская и андеграундно-диссидентская (независимо от их внедренности и повязанности властью и материальным достатком). И, соответственно, интеллектуальные и оппозиционные жесты вполне прочитывались и имели значительный общественный резонанс.
Так что, в этом смысле, ценность данной выставки для России с целью привлечения как можно большего числа сторонников и участников вполне очевидна. Хотя для мирового перенасыщенного рынка значительное расширение числа художников вряд ли играет такую уж существенную роль. Ну, может, какое-то дополнительное количество привлеченных в эту сферу наовых денег – это да.
Однако, возможно, мы находимся в несколько специфической точке мирового социокультурного, как и социально-политического порядка, когда глобальность современного искусства (несомненно, являющаяся отражением и продолжением тенденции мирового политико-экономического глобализма) уступает место новому порядку или порядкам, в которые эти новые массы трудового художественного населения включаются на иных правах и с иными целями и функциями.
Мы являемся нынче свидетелями конца 3-го исторического глобалистского проекта – христианский, коммунистический и нынешний. Ну, возможно, мы суть свидетели не принципиального завершения нынешнего проекта, но, во всяком случае, серьезной его модификации, после акций в Сербии, Ираке и событий в Нью-Йорке. То есть, кончилась его как бы благостная стадия с вроде бы бескачественными самозарождающимися и по воздуху распространяющимися процессом и механизмом рынка и либерализации. Понятно, что при нынешнем развитии промышленности, экономических связей, информатики, средств связи и пр. трудно представить себе исчезновение идей и попыток новой глобализации, новых глобальных проектов. Но последнее противостояние, скажем, Америки и той же Аль Каиды показывает, что глобалистские проекты вполне могут основываться не на чудовищных экономических ресурсах или государственной мощи. То есть, параллельно могут соперничать, сотрудничать, существовать в полнейшем неразличении друг друга несколько разномощных глобалистских проектов. Конечно, они должны будут признать свою несостоятельность как тотальных глобалистских проектов, но ведь глобализм не есть обязательно тотальность. Именно на фоне их возможного многообразия несколько померкнет столь актуальная до сей поры идея мультикультуральности, являющаяся неотъемлемой составляющей предыдущего единого проекта глобализации. То есть, все эти мелкие зоны культурной и этнической активности и могли быть прочитаны для мира и друг для друга только в пределах перекрывающего их глобалистского проекта. Ясно дело, что эти зоны культурной и социальной активности не исчезнут, но обретут статус маргинальных и частных.
И в этом аспекте претензии представить некую именно русскую региональную специфику даст, по всей вероятности, только кратковременный эффект. Возможо, было бы интересно представить Россию как родину 2-го глобалистского проекта. И в этой перспективе и ретроспективе просмотреть вообще тенденции современного мира. Тем более, что этот глобалистский проект был поддержан весьма мощным и до сих пор влиятельным в мире и в пределах Contemporary Art особенно явлением русского авангарда. К тому же, этот интернационалистский мировой проект и является, пожалуй, одним из немногих трейд-марк России в мировом сообществе. То есть, предложить данное московское событие как некую точку обозрения итогов предыдущего века для западных и российских участников. Хотя, конечно, по вышеобозначенным причинам расхождения культурных возрастов России и Запада, возможны весьма различные выводы и заключения. Конечно, для русского художнического сообщества, как и для наших бывших социалистических собратьев, будет интересен практически любой проект, любое мотто, любая тематизация. Тем более, учитывая почти тотальное безразличие нынешних художников к любым, уже принципиально изношенным принципам конструирования и обозначения выставок, представляющих на всех мероприятиях практически одни и те же, ну, может, чуть-чуть модифицированные вещи. Что же, видимо, это не вина художников, а специфика нынешнего состояния искусства.
Так что же мы можем предложить зарубежным участникам? – Москву!
А что мы можем предложить самим себе? – ту же самую Москву!
Практически: В Москву! В Москву! В Москву!