«Принято считать, что утопии современности остались по большей части «неосуществленными» и что в реальности наших дней они присутствуют лишь фрагментарно. Кажется, что все, что ассоциируются нами с понятием современности – многочисленные материальные феномены или же формы и свершения, – исчезает в текущих преобразованиях. Но в то же самое время действительные и умозрительные пространства современности – их эстетические и политические структуры и идеи – лежат в основе многочисленных проектов, что создаются сегодня в мире искусства и в других областях, и именно они определяют наши подчас и противоречащие друг другу перспективы. Значит ли это, что: современность – наша античность?»

Такова формулировка, что задала импульс настоящему номеру «Художественного журнала». Принадлежит же она кураторской группе «Документа-12» – самого авторитетного мирового художественного форума наших дней. Более того, формулировка эта – один из лейтмотивов будущей «Документы»: она определяет проектную работу над выставкой и критерии выбора кураторов, их теоретическую рефлексию. Наконец, настоящий номер «ХЖ» – сам уже часть проекта «Документы-12», а точнее, ее специального проекта «Журнал Документы-12», в который «ХЖ» был приглашен наряду с некоторыми другими специальными художественными изданиями из разных частей глобального мира.

Сама же эта формулировка – «Современность – наша античность?» – имеет свою интеллектуальную биографию. Она восходит к Шарлю Бодлеру, который, как известно, и ввел понятие современности (modernite) в дискурс современного искусства. В дальнейшем эти бодлеровские слова цитировал, интерпретировал и развивал Вальтер Беньямин – одна из ключевых фигур эпохи современности. От него они перешли к Мишелю Фуко – мыслителю, одному из первых поставившему вопрос об исчерпанности этой эпохи, которая, как известно, имеет и другие наименования – модернити (modernity), эпоха Модерна, Новое время и др. В свою очередь кураторы «Документы-12», вернувшись вновь к риторическому вопросу французского поэта, отреагировали на умонастроение наших дней. После долгого периода выхода из современности, который, в свою очередь, получил наименование постмодернити, постмодернизм и т. д., нынешняя актуальность – а один из авторов номера поспешил определить ее как постпостмодерность (Ф. Мофра) – вновь испытывает притяжение к великим «утопиям современности».

Одно из объяснений этому таково: только через сопоставление себя с современностью, столь ясно описанной теоретиками ее деконструкции, мы можем сориентироваться в дне сегодняшнем – столь смутном и ускользающем от определений. А потому, когда современные критики утверждают, что далеко не все тенденции модернизма ориентировались на утопию, что многие из них суть конструктивное и ответственное обживание настоящего, они на самом деле описывают устремления актуальных художников (Ф. Манакорда). Уместными же эти установки оказываются в силу того, что современное искусство сегодня предстает для многих «синтезом авангарда с рыночной системой» (А. Пензин в диалоге с О. Тимофеевой), а нынешний «мейнстрим демонстрирует признаки углубляющейся депрессии, цинизма и бессилия» (И. Базилева). А потому, отказавшись от релятивизма и иронии, столь принятых у критиков современности, актуальные авторы возрождают критические и нонконформистски ангажированные позиции. Они идут по пути «коллективного сопротивления, делая его видом культурной политики, придавая ему формы радикальной политической коллективности» (Г. Шулетт в диалоге с Е. Сорокиной). Однако, лишенные утопического горизонта, современные художники признают: «реальным будет лишь частное сопротивление внутри каждого частного обыденного времени до тех пор, пока присутствие нового не нарастет в энергетике мира, не станет подлинной эпифанией» (Е. Андреева).

Впрочем, диалог с современностью важен не только для переформулировки политического и социального ангажемента, но и для переформулировки художественной автономии, утраченной за миновавшее десятилетие в масс-медиальной суете и в провалах в реальность. Пуризм модернистской формы – подспорье для художников «отгораживающихся от мира и ищущих подлинную мирность в самом произведении» (К. Чухров). «Modernity» для таких художников – «скульптура, собирающая пространство, дающее места вещам и человеку возможность обитать среди вещей» (В. Алимпиев). А раз современность понимается как скульптура, т.е. как пластическое начало, то она действительно узнает себя в античности – эпохе, до сих пор определяющей нашу пластическую культуру. «Если модерн хочет встряхнуться от бессмысленных постмодернистских деконструкций, он, как ни странно, должен отказаться <…> от авангардистского снобизма, а заодно и протянуть руку помощи античности» (Г. Литичевский).