Выпуск: №60 2005
Вступление
КомиксБез рубрики
Они говорят...Дмитрий ВиленскийНаблюдения
Artainment, фашизм и глуповатостьНикита АлексеевКонцепции
Капитал. Искусство. СправедливостьБорис ГройсРефлексии
Существование на границеДмитрий ПриговПубликации
Концептуальный художник: сектант или лицедей?Виктор Агамов-ТупицынЭкскурсы
Агрессивно-пассивный гламурДмитрий Голынко-ВольфсонДиалоги
Массовая культура – тотальнаПавел ПепперштейнРефлексии
Деньги и/или бытиеКети ЧухровПредисловия
«Авангард и китч»: предисловие к публикацииАнатолий ОсмоловскийПубликации
Авангард и китчКлемент ГринбергПослесловия
Любимый врагДавид РиффАнализы
Фантомная боль. Искусство и демократияАлександр СоколовТенденции
Виртуозность и рукотворность: трудоинтенсивный подход в искусствеЕлена СорокинаПозиции
Зa критическую симуляциюЕвгений ФиксСитуации
НеокитчФредерик МофраТенденции
Поколение 00Владимир БулатСитуации
Современное искусство. Живопись. Настоящее. ДешевоеСандра ФриммельНаблюдения
Швы & Разрывы Inc, или О прогрессе в молодом искусствеСтанислав ШурипаСобытия
Russia?Виктор Агамов-ТупицынСобытия
Русский национальный спектакльЕлена СорокинаВыставки
Самодержавные сандвичи в Чернобыльской зонеНик СтиллменВыставки
Потогонка косметического искусстваДмитрий Голынко-ВольфсонСобытия
Покажи мне СтамбулВиктор МизианоСобытия
Поп-арт в России?Владимир СальниковВыставки
Наслаждение войнойАлександр Плуцер-СарноВыставки
«Интернационал» – от Москвы до АргентиныОксана СаркисянВыставки
Ментальные пространства Роберта СмитсонаНиколь РудикВыставки
«Эстетика взаимодействия»: сделало в 2005Елена ЯичниковаВыставки
Интеллектуальный гламур: вход только для посвященныхАлена БойкоВыставки
Деконструируя пространство искусства, реконструируя пространство теологииКети ЧухровВыставки
Бесшумное радио от А до ВГеоргий ЛитичевскийКниги
Своя-чужая территорияЮлия ГниренкоАнатолий Осмоловский. Родился в Москве в 1969 году. Один из ведущих актуальных русских художников. Основатель целого ряда творческих групп и институциональных инициатив. Живет в Москве.
Статья Клемента Гринберга «Авангард и китч» – одна из фундаментальных теоретических В итоге мы получаем крайне работ ХХ века. По степени влиятельности и популярности она может сравниться разве что с работой Вальтера Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости», многие положения которой неявно Гринбергом оспариваются. Актуальность подобного мышления, построенного из четких бинарных оппозиций, повышается в периоды острого противостояния, когда скрытые конфликты выходят наружу, требуя своего разрешения. Соответственно, любой кризис, в том числе и художественный, может быть преодолен именно путем прояснения фундаментальных оснований этого противостояния. Известная схематичность компенсируется ясностью выбора позиции, упрощение дает действию решительность.
В российском художественном контексте статья Гринберга сведена к нехитрому противопоставлению авангарда и китча. Наши российские арт-журналисты поминают эту оппозицию чуть ли не в каждой статье (в основном с юмористической интонацией), при этом, кажется, никто не потратил и минуты для того, чтобы разобраться в сути статьи Гринберга.
Само это противопоставление тесно связано с целой системой взглядов, часть из которых прописана и в данной статье. Общая ее характеристика: трезвый взгляд, освобожденный от иллюзий и экзальтированного романтизма. Примыкая в конце тридцатых годов (статья была написана в 1939 году) к американским троцкистам, Гринберг не проявляет ни малейшего желания приписывать авангарду несуществующие заслуги, требовать от него невыполнимых функций. Авангард, по Гринбергу, с одной стороны, является логическим развитием классического искусства, с другой, как и любое искусство, он тесно связан «золотой пуповиной» с господствующим классом.
В российском художественном контексте в 90-е годы авангард, наоборот, понимался как радикальный исторический разрыв, беспрецедентный по своей значимости и последствиям, а его задачи виделись в ракурсе политической борьбы и экзистенциальных экспериментов (в данном случае не очень важно, с каким идеологическим окрасом). Разные по своим воззрениям люди (кроме меня, можно назвать еще Александра Бренера, Вадима Руднева, Олега Киреева, да и главного редактора этого журнала) понимали авангард как этическое усилие, направленное прежде всего на изменение поведенческой модели (здесь могут быть, конечно, разные формулировки). В свойственной ему афористической манере наиболее кратко это понимание выразил Бренер: «Авангардисты делали этическую революцию, а модернисты – эстетическую продукцию». «Эстетическая продукция» – это, конечно, определение отъявленного конформизма и оппортунизма, тогда как «этическая революция» – знак подлинного фундаментального вызова обществу. При этом совершенно игнорировалось, что и от «этической революции» могут оставаться артефакты, а «эстетическая продукция» на самом деле есть не что иное, как самоценное и не менее (а по Гринбергу – более) значимое высказывание. Подобные взгляды способствовали развитию кризиса в российском современном искусстве. Отрицание каких-либо эстетических ценностей очень быстро было восполнено идеологией масс-медийного успеха, а ценности пресловутой «этической революции» стали неотличимы от обычного бытового хулиганства. Развитие подобных воззрений приводит в настоящий момент к двум логически производным позициям:
1. Раз никаких эстетических ценностей не существует, а есть только борьба PR-стратегий, то необходимо обслуживать масс-медиа – поставлять им «информационные поводы» (под этим термином понимаются публичные скандалы разной степени тяжести). Некоторая ориентация на скандал сохраняет имидж революционности подобной деятельности. Но высшим проявлением этой позиции является обыкновенный сервилизм, с мазохистским удовольствием делающий вид, что он манипулирует имиджами масс-медиа.
2. Другой вывод: если даже «этическая революция» чревата возникновением тех или иных артефактов, кои могут быть использованы как фетишистские объекты в системе арт-рынка, то необходимо полностью отказаться от художественной деятельности, заменив ее чистым политическим активизмом. В своем пределе эта позиция не только отрицает какую-либо эстетическую проблематику, но и вообще искусство как специфическую область деятельности. Оба этих вектора, как это ни парадоксально, в измененной форме содержат в себе и китч, и авангард. Это квазикитч (поп-артистские методы) и псевдоавангард (политический арт-активизм).
В итоге мы получаем крайне печальную картину: современные художники вынуждены либо подчиниться пошлости масс-медиа, либо вовсе отказаться от собственной практики (безусловно, существует целая вереница промежуточных вариантов, но они менее интересны из-за своей непоследовательности и компромиссности). Художественный процесс превращается в сомнительный коктейль из образов медиа-звезд и коллекции непритязательных документов, повествующих о «подвигах» неподкупных «героев сопротивления».
Гринберг с самого начала снимал всю эту фатальную для искусства дилемму. Авангард – не какая-то особая политическая практика – это путь развития искусства, возможно, для капиталистического общества единственный. Его политическое значение в общем и целом не больше, чем у классического искусства, хотя ряд специфических акцентов отличает авангард. Если политическое значение классического искусства состоит в бескомпромиссной демонстрации идеала, встреча с которым делает обыденную жизнь невыносимой, побуждая таким образом субъекта к активному протесту, то авангард занимает в этом вопросе несколько иную позицию. Изменение позиции прежде всего связано с возникновением китча. Китч вобрал в себя все развлекательные (и отчасти даже познавательные) элементы классического искусства. Арсенал художников ХХ века значительно сократился. Однако это сокращение имело и свою позитивную сторону. Художники стали более осмысленно работать с принципиальными художественными проблемами, и политическое значение искусства стало пониматься в ракурсе его автономии – процесса последовательного освобождения от всего внешнего и лишнего в художественной практике.
Эта редукционистская направленность достаточно быстро зашла в тупик. Уже к искусству минимализма Гринберг относился с некоторым скепсисом. Он видел, что аскетичность форм минимализма показывает тупик таким образом понятой автономии. В восьмидесятые годы появилось большое количество художников, которые, не зная того, повторяли друг друга, – так сказывалась сознательно утверждаемая бедность средств.
Как известно, ответом на этот тупик стал поп-арт. Причем поп-арт в качестве риторического аргумента взял важнейшую для Гринберга идею плоскостности изображения. Центральной идеей гринберговской концепции искусства была идея плоскостности картины. Сама эта идея впервые была сформулирована Малевичем, но Малевич, на мой взгляд, крайне невнятно ее эксплицировал (что вполне простительно для того времени). Гринберг же, взяв эту идею в качестве базовой, показал историю развития искусства XIX – XX веков как стремление к выявлению плоскостности картины.
Уже у Эдуарда Мане в его картине «Олимпия» Гринберг отмечал выявления плоскостности. Американские абстрактные экспрессионисты представлялись Гринбергом как высшая точка развития этой идеи. В дальнейшем эта идея нашла свое выражение в буквалистской постживописи Франка Стеллы (раннего периода). Поп-арт, как это ни парадоксально взял идею плоскостности в качестве защиты против критики (высокие модернисты упрекали поп-арт в конформизме и сдаче «позиций» перед обществом потребления). Поп-артисты задали сакраментальный вопрос: пролетит ли космический корабль сквозь картину Джексона Поллока? И отвечали: а вот сквозь «Мишень» Джаспера Джонса точно не пролетит, так как мишень сама по себе плоская. Поэтому поп-арт – это ни в коем случае не возвращение к реализму, поп-арт изображает образы масс-медиа, прямо взятые из газет и журналов.
Все эти исторические споры сейчас могут показаться какой-то странной эксцентричной причудой: так далеки они от нашего времени. Их краткое изложение дано мной не только для некоего воссоздания контекста статьи Гринберга, но и для того, чтобы показать чисто эстетические дискуссии, опирающиеся на определенную систему художественных ценностей.
Если же оценивать актуальность идеи плоскосности из нашего времени, то, на мой взгляд, она может быть понята в более широкой интерпретации как идея предметности (материальности) любого произведения изобразительного искусства. Ведь плоскостность визуального образа прежде всего манифестирует его материальность. В этой манифестации и заключен политический смысл искусства авангарда. Авангард не дает зрителю никакого «окна» в иной мир, оставляя его перед «лицом» реальности художественного творчества. Многих данная констатация ввергла в состояние фрустрации (даже самых активных деятелей американского абстрактного экспрессионизма).
Авангард критиковал китч за взятый у классического искусства иллюзионизм (некоторыми эта критика китча поверхностно понималась как критика самого классического искусства). Авангард считал, что иллюзионизм примиряет человека с окружающей действительностью. Советская критика (например, Лифшиц), наоборот, считала, что именно авангард является отдушиной для дезориентированного человека эпохи позднего капитализма. У этой дискуссии нет окончательного решения. Однако, если бы современный художественный процесс хотел адекватно осознавать себя, систему мышления Гринберга необходимо знать и делать из нее творческие выводы.