Выпуск: №56 2004
Вступление
КомиксБез рубрики
Всегда горячий хлеб и кока-колаОльга ЧернышеваРефлексии
Крах модернизации: глобализация и культураДжон РобертсСитуации
Глобализация и аппроприацияНиколя БурриоКонцепции
Удары в сердце Империи?Славой ЖижекБеседы
Борис Гройс: глобализация и теологизация политикиБорис ГройсПерсоналии
Можно ли найти выход из контекста?Ирина БазилеваЛекции
Искусство между идентичностью и гомогенностьюАкилле Бонито ОливаЭссе
ПосткосмосПавел ПепперштейнСимптоматика
В сетях парадокса. Искусство в глобализированном миреТомас ВульфенБеседы
Ханс-Ульрих Обрист: «мондиализация» versus «глобализация»Ханс-Ульрих ОбристПерсоналии
Особенности партизанского движения в США накануне президентских выборовОльга КопенкинаСитуации
Постдиаспора: констатация и предвосхищениеЕвгений ФиксЭкскурсы
Королевское путешествие. Возвращение.Дарья ПыркинаКниги
Вечность против эфемерногоВладимир СальниковКниги
Очеловечивание вещиВладислав СофроновКниги
Любовь к снеговикамСтанислав СавицкийСобытия
Recycling communism – в поисках новогоСандра ФриммельСобытия
It's all about hubs, man... (Смотри, такие вот хабс...)Дмитрий ВиленскийСобытия
Пристрастившись к шокуНаталья ЧибиреваОбзоры
Другое или другие? Современное искусство КиргизииМуратбек ДжумалиевСобытия
«Новая» абстракция или «старый» симулякр?Кети ЧухровСобытия
В оправдании не нуждается?Богдан МамоновВыставки
Выставки. ХЖ №56Кети Чухров
Ольга Чернышева. «Без названия», акварель, 1998
Ольга Чернышева. Родилась в Москве в 1962 году. Окончила ВГИК. Получила постдипломное образование в Государственной академии изобразительного искусства (Амстердам). Художник, работает в области инсталляции, видео, фотографии. Живет и работает в Москве.
Я думаю, что современный разговор о глобализме – это не наш с вами разговор. Это разговор мегакорпораций между собой. Мы слышим гул. То Panasonic разговаривает с Nike.
Они перешептываются друг с другом и перемигиваются светящимися буквами над неяркой в общем-то планетой. Они собирают энергию, а в ответ дарят свет. Под его лучами живут и скромные, т. н. местные, традиции.
Думаю, что глобализм существует со значительно более ранних пор, чем мы ему назначили. Так, в истории развития человечества, например, многие болезни до определенного момента не имеют названия, рассматриваются как частный случай и действуют инкогнито. А уж потом, будучи опознанными, обретают лицо и даже, думаю, силу, вызывая случаи массовых заболеваний. (Кстати, выразительный пример глобальной тенденции – супермодная сейчас аллергия на глютамины.)
Глобализм как модель полон позитивного духа. Это его движущая сила прочитывается во всех великих планах прошлого.
Мы застаем эту силу в виде картин: полки Александра Македонского на реке Инд, Наполеон у вершин египетских пирамид (пирамиды в эпоху наполеоновских походов были сильно занесены песком, так что в основном вершины их и торчали), рядом – воля Колумба заставляет изможденных гребцов двигаться вперед.
Реальный глобализм интересен настолько, насколько его можно представить как явление внутреннего порядка, как вектор реализации намерений.
Это смелое движение в неизвестность, это страстное желание распространить свой закон на все, создать новые силовые поля и напряжения. Не вырисовывается ли здесь фигура художника в идеальном варианте?
Знаменитое утверждение Дюшана о том, что в жарком сердце Африки, возможно, есть гениальный художник, создающий свои шедевры, но его безвестность позволяет считать, что такого художника нет, как правило, трактуется как гимн современным медиа. Другая точка зрения ставит под сомнение самого Дюшана, так как всегда будут обширнейшие территории, где ничего не знают о Дюшане, следовательно, его собственное «есть» тоже оказывается под большим вопросом. Мне лично кажется, что Дюшан имел в виду нечто другое. А именно вот это отсутствие у воображаемого художника претензии быть услышанным повсюду, стать «властителем умов и сердец». Отсутствие силы, а значит, веры в свой закон. Римская империя стала ослабевать, как только перестала думать о расширении и начала сохранять то, что есть.
Чтобы удерживаться от распада, необходимо пытаться все время расти.
По-моему, вот такое вдохновенное безумие в стремлении к абсолютному захвату и есть героическая составляющая глобальных процессов.
Закон найки-нокия и т. п. есть закон потребления, но это и основной принцип, по которому строится теперешний социум. В общем, впечатляет.

Понимая глобализм как внутреннее движение, как динамическую модель, конечно, чувствуешь, что непродуктивно этому процессу себя противопоставлять. Скорее интереснее изучать современные механизмы, форму сил, конструирующих мир.
Ван Гог был современником величайшего открытия – открытия радиоволн. Не была ли связана с этим новым общим представлением невероятная плотность его художественного мира? У картин Ван Гога, несмотря на их многообразие, всегда один состав: резонирующий, колеблющийся, упругий звук человеческого духа.
Наиболее чуткие современные художники тоже работают над поиском художественной формы современных явлений, отвечающих за мироощущение сегодня. Разомкнутость мировых полей, коммуникативность, выступающая взамен понимания, гомогенность потребления. Феномен поп-звезд и их тиражированных копий. Горы информационных отходов. Какой роскошный материал.
Мы говорили о желании экспансии как о чем-то созвучном художнику.
Но само по себе стремление к расширению, присущее мегакорпорациям, не означает еще способность создать что-то в мире идеальном. А на уровне видимом и плотном маской глобализма является, конечно, реклама. Лавина рекламы устрашает. Но она полна смешных и выразительных деталей. На экране молодой человек смотрит проникновенно (вот, кстати, важнейшая эмоция, задействованная всеми военно-рекламными кампаниями. Без этого «проникновенно» никуда не проникнуть, см. Каталог ИКЕА), потом этот человек, как если бы ему дали шанс обратится к миру с вестью, выстраданно говорит: «Я перепробовал все шариковые дезодоранты, но ни один из них не помог мне так, как этот». Звучит как исповедь. Мы видим, как реклама присваивает себе атрибуты любых духовных практик. Происходит то ли теологизация глобализма, то ли секуляризация веры. А скорее всего, и то и другое.
Закончить мне хотелось бы той же картиной огромного города, где на зданиях, как на насестах, сидят важные, непропорционально огромные буквы мировых фирм. Весь город превратился в набор пьедесталов разной архитектурной формы.
Так, Московский ЦДХ служит постаментом для мощной световой скульптуры Lipton.
А не так давно я наблюдала следующую сцену.
Манежная площадь. Пара, состоящая из иностранца зрелых лет и старательно одетой девицы, его выгуливающей. Дева, для поддержания культурной беседы, показывает на гостиницу «Москва», с гигантскими рекламными буквами «Балтика» над фасадом и спрашивает:
– Do you know the name of this famous hotel?... It calls «Baltica».
– Yes, I know, – соглашается ее спутник.
Впрочем, сейчас гостиница «Москва» уже снесена и будет превращена в стандартизованный пункт программы «Think global, act local».
Это картина дурного, т. е. очевидного глобализма.
Но не замечать глобализма мы не можем. Это было бы неинтересно.