Нам очень нужны словари. Наверное, самый удачный на сегодня из коллективных проектов Сети (после Живого Журнала) – это Wikipedia, свободная энциклопедия, редактируемая пользователями. Она уже составила конкуренцию коммерческой "Британнике". Наблюдается тенденция к составлению словарей для отдельных областей знания: "Словарь тактической реальности" Конрада Беккера, Disinfopedia – словарь критического изучения рекламы и политтехнологий, словарь "Ars chimaera" Дмитрия Булатова... Это значит, мы живем в то время, когда требуется заново определять старые понятия и создавать новые. Мы становимся своего рода энциклопедистами. По исторической логике, такая работа должна предшествовать революции.

Поэтому не лишено смысла создать небольшой словарь тактической медиа-критики. Как когда-то критические интеллектуалы старшего поколения учили слова "дискурс" и "симулякр", так же скоро подрастающие тинейджеры Информационной эры встанут перед необходимостью узнать, что есть их "databody", кто из них "techno-libertarians", а кто просто "technofiles" или "cyberfreaks". Начнем же, учитывая, что, во-первых, ввиду исторических обстоятельств, основной массив этого языка создан на английском и, во-вторых, что "бродяги и артисты" цифрового измерения вольно относятся к понятиям, часто предпочитая не академическую точность, но артистическую многомерность.

ARTISTIC SOFTWARE (искусство программного обеспечения) возникло из побуждения, лежащего в основании любого искусства: "свободная, коммерчески немотивированная игра или экспериментирование с языками программирования есть творческий акт". В мировом арт-контексте искусство программного обеспечения было признано достаточно недавно: соответствующая номинация в конкурсе крупнейшего фестиваля новых медиа transmediale появилась в 2001 году, а в 2002 году в Москве был проведен первый фестиваль артистического программного обеспечения "Read_me 1.2" (кураторы А.Шульгин, О.Горюнова и С.Тетерин). Куратор transmediale Андреас Брекманн определяет его как искусство, чьим "главным художественным материалом является программный код"^[1], и разграничивает три его разновидности:

Critical Software (термин впервые введен критиком Мэтью Фуллером) – ПО, предназначенное проблематизировать "общепринятое понимание того, что такое ПО"^[2]; работающее с пользовательским ПО и вносящее в него предумышленные помехи, изменения, открывающие в новом свете данный soft-продукт, – так, в моей любимой работе этого жанра автор Jodi деконструировал компьютерную игру в гонки, просто-напросто удалив из нее параметр гравитации, так что вскоре после старта машина взлетает и начинает своей путь в некоем непрописанном программном "пространстве";

Speculative Software – ПО, предназначенное исследовать возможности софтвера как такового, потенциальные возможности программного кода и одновременно осуществлять рефлексию относительно того, что собственно есть программирование – задача, более всех других художественная по своему подходу; не стоит, однако, удивляться, что большая часть артистической продукции в этой области родилась из профессиональных приколов программистов и хакеров;

Social Software – такое искусство ПО, которое сознательно вовлекает эффекты, касающиеся социального функционирования ПО, проливает свет на роль ПО в обществе. Cуществует формула: "art meets activism", что отражает союз активизма с современным искусством. Критик Мэтью Фуллер тщательно проанализировал и показал то, как, например, в способах функционирования MS Word заложено стремление скрыть аспекты своего функционирования и элементы структуры, на которых она основывается; так вот, social software – это когда все происходит наоборот; грубо говоря, social software позволяет выявлять тот факт, что "любая технология могла бы быть иной".

COGNITARIAT – термин, введенный итальянским философом и одним из первых практиков тактических медиа Франко Берарди Бифо. Первое толкование его напрашивается, как обозначение класса, экономическая деятельность которого основывается на знании и "нематериальном производстве" (ср. также immaterial labor, the Wired generation). Очевидны также марксистские импликации этого термина, подразумевающие историческое родство с пролетариатом как классом, находящимся в критической – для своей эпохи – точке развития производительных сил. Ну, и само собой, далекоидущие выводы о революционности этого класса...

Однако в скором времени значение термина "cognitariat" было принципиально уточнено. Франко Берарди Бифо всегда был не только марксистом, но и специалистом по психологии, другом и сотрудником знаменитого французского шизоаналитика Феликса Гваттари. Видимо, из их совместной работы он вынес более психологическое понимание cognitariat'а: "Я предпочитаю говорить о когнитивном пролетариате – пролетариате знания, – подчеркивая совершенно материальный (физический, психологический, неврологический) род болезней, испытываемых людьми, включенными в сетевую экономику"^[3]. Под "болезнями" cognitariat'а подразумеваются различные расстройства, вызванные необходимостью инвестировать в свой труд столько внимания и нейропсихических энергий, сколько требуют бесконечно растущие сетевые скорости. Для исследования этих процессов уже предложены термины, такие, как "экономика внимания", "медиа-вирусы", сюда же следует отнести разговоры о "мемах".

COMMONS (староангл.: "общинные владения") – природные и общественные богатства, которые достаются нам при рождении и бесплатно. Предполагается, что государству доверено управлять ресурсами и не отдавать их в частные руки, где они могут быть израсходованы в интересах частной и краткосрочной выгоды. Под "commons" обыкновенно подразумеваются земля, недра, природа, научные исследования, образование, язык, культура, которые при глобализации подвергаются угрозе ввиду всеобщей приватизации. В контексте споров об информационном обществе растущее значение приобретает выражение "DIGITAL COMMONS", обозначающее: программное обеспечение, подлежащее свободному распространению, коммуникационные каналы, качественную связь и общественное пространство в сети. Основатель "Фонда электронного фронтира" Дж.П.Барлоу утверждает, что специфика информационной экономики такова, что в ней, чтобы быть производительным, вообще все должно стать "commons", т.е. должно совершенно исчезнуть понятие частной собственности. Для того чтобы электронная сфера действительно стала таковой, требуется, чтобы каждый имел возможность беспрепятственно и бесплатно (или по символической цене) получать доступ к информации, обмениваться, брать и получать информацию. На русский "commons" удобнее всего перевести как "общественное достояние".

DIGITAL DIVIDE ("цифровой барьер") – термин появился как обозначение раскола в семье, когда муж слишком много времени проводил за компьютером в ущерб всему остальному и жена не могла с этим смириться. Сейчас эта забавная этимология давно забыта, и "digital divide" является термином социально-политического характера, обозначающим ситуацию в мире, когда, например, в Финляндии доступ к Интернету имеет более 50% населения, а в Индии – 0,05%. Согласно общепринятым воззрениям на информационное общество, его специфика такова, что свободный обмен информацией способствует преодолению нищеты и неравенства, однако у тех, кто отключен от такого обмена, перспективы катастрофически ухудшаются^[4]. Отсюда происходит представление о целенаправленной "политике исключения", которую ведут те или иные страны и общества – взамен прежней политики репрессий.

DOTCOMMANIA на страницах русской ИТ-прессы получила название "период доткомов". Термин означает вполне конкретный период времени – мифический конец 90-х, невероятные финансовые инвестиции в Интернет, когда операторы электронной коммерции подчинялись, по словам одной из газетных передовиц того времени, экономическому закону "шампанского, икры и Кадиллака". Таким же знаменательным был и крах доткомов – "электронное Колорадо" закончилось солнечной весной 2000 года, ознаменованной обвальным падением индекса NASDAQ и, соответственно, катастрофическим банкротством десятков и сотен компаний, в основном порожденных экономикой Силиконовой долины.

"Период доткомов" вызвал к жизни эйфорию не только коммерческих операторов, но и культурных деятелей, многим из которых представилось, что теперь их независимость навсегда обеспечена одним лишь присутствием в Интернете и минимальной активностью, основанной на накопленном до конца 90-х капитале знания. Франко Берарди Бифо замечает, что эти мечтатели "идеализировали рынок" и подменили представления о рынке – утопией естественной среды обитания, которой теперь должен был стать Интернет. К счастью, оказалась в наличии также и критическая позиция по этому вопросу, представленная фронтом амстердамских ИТ-теоретиков во главе с бессменным саркастичным Гертом Ловинком, своевременно снабдившая растерянную общественность инструментарием терминов для трезвого взгляда на "новую экономику". Буквально во время краха доткомов медиа-центр De Balie проводил конференцию "Tulipomania. Критика "новой экономики"" (www.balie.nl/tulipomania), в изданном впоследствии каталоге которой можно обнаружить такие артефакты, как "электронное кладбище" (надгробные е-памятники скончавшихся коммерческих операторов), или поэму Тома Сковилла "Howl.com" (отсылка к классической поэме битников "Howl" Аллена Гинсберга): "Я видел лучшие умы моей профессии, разрушенные венчурным капиталом, сожженные, параноидальные, волочащиеся по улицам Капуччино в Пало-Альто за дозой фондовых котировок..."

"Крах доткомов" чуть ли не впервые наглядно показал неустойчивость глобализующегося финансового рынка и современную реальность "кризисов капиталистического перепроизводства".

EMPIRE (Империя) – наряду с multitudes одно из наиболее употребляемых слов в критической теории, в связи с чем тяготеет к постепенному превращению в своего рода buzzword. Появилось впервые в 2000 году как название книги Тони Негри и Майкла Хардта – ключевого философского труда антиглобалистов (в то время как "No Logo" Наоми Клейн рассматривается скорее как экономико-социальный манифест). Означает: мир современного глобального капитализма, после распада Советского Союза превратившегося в безальтернативный, универсальный, единственно возможный, сплошной. Неясно, где в нем центр и где периферия и кто управляет, поскольку в эпоху "рейганомики" и "тэтчеризма" (середина 80-х) правительствами ведущих стран были упразднены налоги на аккумуляцию крупного капитала, в результате чего ведущую роль в мировой экономике приобрели корпорации – непрозрачные, преодолевающие границы, не подотчетные никаким политическим институтам игроки рынка. Могущество Империи основывается на покорении ею "нематериальной силы" – экономики знания, эксплуатирующей работников "нематериального труда" (см. immaterial labor, Cognitariat). По сравнению с ними униженные и оскорбленные потоки иммигрантов, равно как и бесчеловечно подавляемые рынки третьего мира, – не более чем фундамент, лежащий в основании Империи. Современные "e-скаписты" и "агенты культурной контрразведки" разрабатывают тактические приемы сопротивления Империи, хотя надеются, что в ее "материи" можно будет обнаружить скрытые прорехи. "В центре, сверху и снизу сплошного воображаемого пространства – телематический "Мане-Текел-Фарес", различимый слепом пятном глаза", – пишет в "Словаре тактической реальности" Конрад Беккер.

INFORMATION AGE (вариант: Digital Age) – заранее понятный, очевидный, даже какой-то шаблонный... но по-прежнему необходимый термин: Цифровая, или Информационная, эра. Обозначает наше время, в которое основные процессы экономики, политики, обмена знаниями, коммуникации и взаимодействия происходят в области цифровых медиа; имеет происхождение из классической одноименной монографии Мануэля Кастельса (1996/97). "Когда информационный сектор экономики становится все более доминирующим либо над ее индустриальным, либо экологическим сектором, тогда эта экономика становится информационной" (из: FAQ "Public Domain 2.0", De Waag, Amsterdam, 1998).

IMMATERIAL LABOR (нематериальный труд). Под "нематериальными трудящимися" имеются в виду "производители идей" – от изобретателей и ученых до веб-дизайнеров и рекламщиков, не забывая также менеджеров. С разговорами о новой, менее конфликтной и обеспечивающей большее благосостояние экономике в середине 90-х начались разговоры об изменении условий их труда. Осторожный Мануэль Кастеллс в "Информационной эре" 5 только наметил контуры новой социальной группы – квалифицированных специалистов со скользящим или свободным графиком работы ("flextimers"). В "период доткомов" оптимистические рыночные аналитики создавали ожидания, что "нематериальные трудящиеся" станут теперь практически самостоятельными в выборе объема и графика работы. Что – ввиду скорого и предсказанного разочарования – не могло не породить со стороны критических медиа-мыслителей таких оборотов, как "html-slaves" и "pixel-pushers".

Вспоминается также фраза словенского философа Бориса Будена на одной международной конференции: "All we, immaterial workers..."

INFOBODY, DATABODY (инфотело). Если вы займетесь "ego-surfing'ом", то есть запустите web-search на свое имя, вы, вероятно, обнаружите сколько-то своих упоминаний, среди которых могут быть вам еще неизвестные. Таким же образом можно получить информацию о других людях. Эти данные о человеке и составляют его "инфотело". Художники группы LAN, озабоченные проблемой сетевого наблюдения, предложили "фальсифицировать" собственное инфотело, чтобы избежать наблюдения: они разработали artistic software под названием TraceNoizer, запускающее поиск на ваше имя, обнаруживающее информацию и генерирующее из нее страницы-клоны, чтобы загрузить их на бесплатный сервер (narod.ru, geocities.com...). Клонов будет становиться все больше, их адреса будут индексироваться поисковыми системами, и "таким образом databody будет постоянно фальсифицироваться тематически упорядоченной информацией и дезинформацией". Подзаголовок проекта: "desinformation on demand" ("Дезинформация по требованию"). Лично для меня сомнительно, что стоит выделки та овчинка, которая помогает увеличивать в сети количество дезинформации, коtй там и так достаточно (хотя бы и по требованию), но вы можете проверить, как это работает, на www.tracenoizer.org.

LOCATIVE MEDIA (локативные медиа) – новый тренд в области тактических медиа, получивший известность в 2004 году: артистические и информационные проекты, работающие с функциями локализации абонента с помощью технологий Wi-Fi, GPRS и других опций, встроенных в мобильные телефоны "нового поколения". Дело в том, что "локализация абонента" – одна из функций, потенциально наиболее опасных с точки зрения защиты приватности человека, и в то время, когда коммерческие компании вводят их в оборот в качестве тестовых сервисов "для родителей", "для престарелых", – военно-промышленный комплекс разрабатывает для них гораздо менее безобидные приложения. "Осваивая" Wi-Fi и GPRS, художники предугадывают нежелательное развитие, диагностируют опасности, указывают возможные улучшения. Работа с девайсами нового поколения позволяет убедиться в крайней зловредности корпораций и разведок: в своей замечательной книге "Гигабайты власти" Бёрд Киви показывает, как еще на стадии разработки потенциально удобные сервисы, девайсы и технологии оказываются многократно "скомпрометированы" для того, чтобы оставить в них возможности для наблюдения и прослушивания.

Кроме того, работа с сервисами "локализации" позволяет художникам открыть их чисто художественные приложения: в ходе совместных "локативных" акций они создают интерактивные карты местности, исследуют город. Так возникли термины "мобильная картография", "DIY-урбанизм", "анархитекторы", ну и, естественно, "новое поколение психогеографии" – в развитие революционной практики французских ситуационистов.

OPEN SOURCE POLITICS (политика открытого кода) – принцип "распределенной" разработки, использующийся в технологии, искусстве, политике общественных организаций и сетей, а прежде всего – в создании свободного программного обеспечения. В 1992 году молодой финский программист Линус Торвальдс написал ядро новой операционной системы и выложил коды в сеть для доработки совместно с международным сообществом программистов и хакеров. Так появилась ОС Linux, которая дала начало движению "за открытые коды", т.е. за свободный обмен информацией и совместное творчество. Оно представляет собой нечто полностью противоположное традиционной коммерческой модели Microsoft, закрывающей программные коды и облагающей любое программное решение, вплоть до алгоритмов, запретами на использование без патента.

TACTICAL MEDIA (тактические медиа) – низкобюджетные, низкотехнологичные средства информации и коммуникации, создаваемые для проведения кампаний, формирования сетей или акций в киберпространстве, возможно художественных: пиратских радио, интернет-радио, интернет-кампаний, видео-активизма, пиратских ТВ (кабельных и сетевых), прочего технологичного самиздата. Достаточным условием участия может быть просто компьютер с модемом. Оборудование итальянских тактических ТВ по стоимости не превышает 1000 евро. В этой связи родились такие перлы "слогономики", как "How low can you go?".

Термин был впервые введен в 1996 году, в манифесте "The ABC of tactical media", написанном Дэвидом Гарсиа и Гертом Ловинком в преддверии второго фестиваля тактических медиа "next5minutes" (Амстердам, медиа-центры De Waag и De Balie). Текст определял тактические медиа как "медиа кризиса, критики и оппозиции". Определение "тактический" подчеркивает мобильность, которая дает превосходство над такими "стратегическими" игроками, как большой бизнес и государство (отсюда же название фестиваля – next5minutes).

Но на последнем n5m (Амстердам, 2003) возник спор по поводу уместности дальнейшего использования термина "тактические медиа" – во-первых, потому, что он начал превращаться в лейбл, во-вторых, потому, что социально-артистическое использование средств коммуникации перестало быть ноу-хау интеллектуальных левых и было взято на вооружение правыми (в США – христианами-консерваторами, в Восточной Европе – неонацистами). Некоторые новички-гости фестиваля ошибочно использовали термин, а один, к возмущению организаторов, даже оговорился "tactile media". В редакторском листе рассылки прозвучали предложения перегруппироваться под каким-нибудь новым лейблом; затем последовали предложения перегруппироваться под лейблом "tactile media".

TECHNO-MODERNISTS/TECHNO-LIBERTARIANS – технологические фрики, волонтеры терминала, люди, активно заинтересованные в собственном медиа-присутствии, вовлеченные в социальное конструирование и артистическое со-творчество, столь широкие возможности для которого открывают современные цифровые технологии, – тем более если они находятся в открытом доступе, в общественной, публичной сфере. Именно поэтому, говоря об ИТ, техно-либертарии и техно-модернисты указывают на их "освобождающий потенциал" – "liberatory potential".

В силу того что в предыдущие годы большинство разработок, связанных с развитием социальных технологий, происходило в пределах современного искусства как своего рода экспериментальной площадки активизма – в последнее время эти пределы стали казаться тесными, современное искусство – практикой слишкой ироничной и дистанцированной, и Герт Ловинк и Флориан Шнайдер на е-страницах журнала makeworlds подняли вопрос о преодолении границ "арт-гетто".

ЦИФРОВЫЕ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА. В силу того что борьба за свободное некоммерческое развитие ИТ ведется без правил (соответствующие нормы до последнего времени не были прописаны ни в каких государственных законах), перед активистами встал вопрос о выработке некоего свода общих, фундаментальных норм отношений в киберпространстве. В 1997 году на кассельском художественном фестивале Documenta группой амстердамских активистов медиа-центра De Waag впервые была представлена Хартия коммуникационных прав человека (The People's Communication Charter). В ней формулировались требования, касающиеся сохранения общественного публичного пространства как общественного достояния, Commons и защиты ее от покушений со стороны коммерческих и полицейских интересов. Согласно определению "Словаря тактической реальности" Конрада Беккера, "цифровые права человека – это расширение и применение универсальных прав человека к потребностям общества, основанного на информации... Базисные цифровые права человека включают право доступа к электронной сети, право свободно общаться и выражать мнения в сети и право на неприкосновенность частной сферы". С 1997 года свод коммуникационных прав человека был серьезно доработан, и работа по их защите последовательно ведется общественной инициативой CRIS – Communication Rights in the Information Society (www.crisinfo.org, www.idash.org) в сотрудничестве с ЮНЕСКО, различными НГО и другими структурами международного значения.

Однако ввиду растущего пренебрежения к цифровым правам человека со стороны корпоративного сектора, а также усиления государственных надзора и дезинформации на волне "антитеррористических кампаний" после взрывов 11 сентября 2001 года, встает вопрос о выработке информационных прав человека в новом виде – прав на качественную, заслуживающую доверия информацию, которую он вправе получать и требовать от соответствующих государственных и частных служб.

Эти правила должны быть выработаны, и они должны стать базисом для дальнейшего развития. Защита "исключенного" большинства, его прав и возможностей всегда была центральной задачей тактических активистов, техно-либертариев, агентов дигитальной демократизации, адвокатов цифровых прав человека. Сами же они традиционно вдохновлялись тем, что Хаким Бей называет "творческим нигилизмом". Также credo соответствующих культурных работников формулирует Герт Ловинк – в словах, которые я под конец все же позволю себе процитировать полностью на языке оригинала: "Show us your joyful pessimism, supreme neglect, your spiritual wisdom, over all this hollow data trash!"

Примечания

1. ^ Дмитрий Булатов. "Бодрийар тобой недоволен", "ХЖ", #57, 2005, с. 47-53.
2. ^ Наиболее очевидный пример подобной стратегии был недавно нам явлен торговой корпорацией Guelman и K° в проекте "Россия-2". Это удивительным образом предвосхитило расширение несколькими месяцами спустя "диапазона" правительственной партии "Единая Россия" за счет создания как бы "левого" и как бы "правого" крыла из членов той же партии.
3. ^ Поэтому, кстати, вполне предсказуемым (оттого и менее интересным) выглядит ныне обращение некоторых деятелей левого движения к абстракционизму.
4. ^ Вообще говоря, развитие понятия "нового" – от обнаружения новой среды, созданной технологически (как в случае, скажем, с импрессионизмом), к конструированию новой технологической среды – я склонен рассматривать в общем русле все возрастающих технократических требований системы.