Видится мне идеальное царство внутри каменистой и сонной страны. Это царство основали художники, населили своими образами.

Художник, словно безумный садовник, разбивший сад в пустыне, поколения их приносили сюда землю в корзинах, сеяли семена цветов, после каждый день ходили за водой так далеко, что, возвращаясь с водой, приносили на дне ведер немного воды, потому что она высыхала в пути от палящего солнца. Но и этих капель хватало для жизни сада.

Здесь я живу, за частоколом, выращивая «образы-растения», которые, как вьюнки, оплетают и поддерживают мою реальность, достраивают мою утраченную память, не дают упасть обветшалым и слабым стенам дома моей жизни.

Тем самым укрепляю себя в понимании, что жизнь не абсурдна, что мое существование здесь не проблеск случайного света или тленная искра. Что меня окружает? Что окружало меня, когда я был эмбрионом? Выйдя из небытия на край обрыва, пытаюсь удержаться на пороге реальности.

Художник может одним движением карандаша, одной мыслью создать свой идеальный мир, в котором не будет места насилию, рынку и правосудию.

Действительность – хаотический и бессмысленный материальный мир, это всего лишь эскиз, который нужно перечертить на теле Вселенной, и это подвластно художнику. Водолаз перед тем, как родиться в мир, создает его из ничего.

Нужно ли художнику идти за образами легиона дизайнеров, отражая картинки мира внешнего кривыми зеркалами, тем самым умножая их бесконечно? Не лучше ли направить это зеркало на себя, открывшись навстречу ему до метафизических глубин.

И с верой в идеальное, фантастическое открываются факты разной напряженности бытия и разные онтологические горизонты.

Быть идеалистом сейчас, это ли не привилегии? Решиться быть художником сейчас, значит пойти по пути Франциска Ассийзкого, но, пройдя этот путь, ты будешь разговаривать с птицами и ангелы поведают тебе тайны, как когда-то поведали их Сведенборгу. Обращать внимание на маленькое и незначительное, потому что оно – зеркало чего-то вечного и существенного.

Верить в невозможное и неосуществимое позволяют себе художники и поэты. Создавать утопии, строить небесные замки и населять землю мирами воображения.

Тем самым мы можем указать другие пути, а не один, по которому следует обобщенный человек.

Художники существуют в обществе, исполняя функцию тонких мембран, соединяя видимый мир с невидимыми полями окрест, тем самым сами невидимы – ибо тонки и незначительны. Всегда на краях, чем тоньше – приближаясь к небытию, исчезая – не оставляют следов, растворяясь в своем творчестве. Это достойная участь, почти подвижничество, само по себе не выбираемо – выданное им изначально. Быть таким можно, только веруя в идеальное.

Творчество идеальных художников возвышается над жизнью, жизнь не может его объяснить. Они создают собственные пространства, в которых властвует воображение, эти пространства пронизаны счастьем, они притягательны для окружающих.

Их искусство – часть их самих, оно автономно, груз памяти сброшен с их плеч, преодолевая знание, они становятся неискушенными. И каждый раз произведения таких художников становятся чисты и независимы, а творчество оказывается осуществлением свободы.

Искусство дарит нам возможность свободы, и в этой свободе мы обретаем веру. Веру в идеальное. Там, где раньше царило сомнение, – поселилась вера, и сразу отчаяние сменилось надеждой. И скорбь превратилась в радость.