Стюарт Холл – интеллектуал, для которого интеллектуальная практика неотделима от политической деятельности. Основной предмет его исследования – это локализация индивида и его позиции в культурном контексте. Он где-то обронил: «Для того чтобы быть способным что-нибудь сказать, необходимо себя куда-нибудь поместить».

Культурное развитие последнего столетия, особенно радикальная интеллектуальная и художественная культура послевоенной эпохи, теоретизируются им не столько как социальное и культурное потрясение, замкнутое границами своего времени, сколько как открытая возможность постоянных преобразовательных изменений и сдвигов. Систематизируя свои взгляды, Холл разработал теорию артикуляции, которая предполагает одновременно артикулирование и комбинирование, говорение и сочленение. В политическом смысле артикуляция исходит из того, что политическая борьба в развитых капиталистических обществах ведется ныне в формах скорее временных союзнических образований, чем структурно детерминированных классовых отношений. Иными словами, борьба эффективна только в тех областях, где все еще возможно сочленять (articulate) одно с другим. В этом смысле он наследует Марксу «18 брюмера Луи Бонапарта», в противоположность Марксу «Манифеста коммунистической партии» с его колебаниями между определением недетерминированности событий и детерминированности революции.

Один из ключевых моментов теоретической мысли Стюарта Холла – это особый интерес к кризису как возможности перемен. Ведь кризис позволяет индивидам совершать выбор. Поэтому задача интеллектуала – создавать кризисы^[1], которые, в свою очередь, создают возможность диалога. Так в центре теории артикуляции Холла оказывается принцип диалога, заимствованный у Михаила Бахтина, который понимал диалогическое воображение как вызов диалектике бинарных оппозиций. Это диалогическое, т.е. неопределенное и недетерминированное, пространство в культуре Стюарт Холл считал основой своей теории и одновременно локализацией позиции индивида. В силу того что культура управляется смыслом, значением, которое придается ей совокупностью общественных обстоятельств и контекстом, она всегда открыта преобразованиям. Мир нужно заставить что-то означать, и значение играет роль социального производства, практики. Но сегодня уже невозможно мыслить практику, не понимая ее в терминах символизации. Так называемые «исследования культуры» (Cultural Studies), теоретическое направление, созданное Стюартом Холлом и его друзьями, – это изучение символических форм и значений, неотторжимое от исследования власти. Исследования культуры понимаются и как практика, и как теоретическая дисциплина. Это даже не столько академическая дисциплина, сколько некий проект, реализующийся в наиболее активно развивающихся сферах общественной и культурной жизни.

При этом культура в этих исследованиях понимается неотторжимой от ее контекста. «Нельзя больше мыслить в терминах экономического и материального, а потом поливать это сверху культурной глазурью. Культуру нужно рассматривать как образующую человеческой жизни, человеческой деятельности и исторического процесса», – писал Стюарт Холл^[2]. Как Альтюссер понимал сознание как идеологию, так и Холл понимает культуру почти как субститут идеологии, регулирующей общественное сознание. В этом смысле культурная борьба есть борьба за политику. Для Стюарта Холла культура – это нечто вроде всеобъемлющих идей, точек зрения, языков, практик, институтов и структур власти, а также и целый ряд культурных практик: художественных форм, текстов, канонов, архитектурных принципов, товаров массового потребления и пр. По выражению Стюарта Холла, культура означает «подлинную, обоснованную территорию практик, репрезентаций, языков и обычаев какого-либо конкретного исторического общества», так же как «противоречивые формы «здравого смысла», укоренившиеся в жизни народа и способствовавшие ее формированию».

Согласно Франкфуртской школе, идеологическая функция культуры состоит в создании с помощью культурной индустрии (Kulturindustrie) единых форм жизни, которые скрывают социальные различия, не позволяя им себя выразить. В свою очередь Бирмингемская школа, а именно Стюарт Холл и Рэймонд Уильямс в их ранних работах, существенно пересмотрела критику культурной индустрии, сместив акцент с выявления негативной диалектики современной реальности на понимание культурной индустрии как поля борьбы за массовую культуру^[3]. Понимание культуры как общественного производства, связанного с языком и символизацией, было разработано Стюартом Холлом как раз с тем, чтобы показать, что индивиды, вступая в символическую интеграцию со своей эпохой, изобретают свои собственные идентичности.

Так исследования культуры совершают сдвиг от центра к краю, от политики субъекта к политике идентичности. Согласно Холлу, изобретаемые индивидами идентичности вступают в процесс взаимодействия друг с другом, создавая таким образом некое новое пространство сформировавшихся позиций. Место это не открывает новые горизонты и не оставляет прошлое позади себя, это пространство «между» пространствами, где формируются новые признаки идентичности и новые площадки для сотрудничества и дискуссии. Это пространство между и есть та третья перспектива, которая делает возможным возникновение других позиций. Всякая культурная идентичность для Стюарта Холла – это вопрос как бытия, так и становления. Она принадлежит будущему в той же мере, что и прошлому. Разумеется, у культурных идентичностей есть история, но они не есть нечто ставшее, вне рамок места, времени и культуры. Они не зафиксированы в каком-то эссенциализированном прошлом, но подвержены постоянной игре истории, культуры, власти. Отсюда и возможность стать другим, открытым внешним влияниям, новым общественным движениям и самим себе, поскольку мы, в конце концов, «невероятно кодируемые кодирующие агенты»^[4]. Декодировать себя означает превратить наше видение из сущего в становящееся. Новые возникающие структуры не могут быть предугаданы, и вместо фиксированных идентичностей мы столкнулись бы с возникающими структурами, системами, открытыми окружающему миру, чувствительными к изменчивым контекстам и поддерживающим равновесие между внутренней стабильностью и открытостью для трансформаций.

Начиная с 1980-х работы Стюарта Холла стали оказывать большое влияние на художников и в Британии, и на международной художественной сцене. В это же время и сам Стюарт Холл обратился к современному искусству как к еще одному, наряду со СМИ и кино, возможному пространству сопротивления и дискуссии. В этот период в общественной и художественной жизни его страны стал отчетливо слышен голос иммигрантов, вступивших в полемику со своим бывшим колониальным господином – Британской империей. Крайне знаменательными в этом контексте Стюарту Холлу показались те пересечения, которые он обнаружил в описании художниками в своих работах и теоретиками в их исследованиях культуры проблематики геополитики и миграциии. Поэтому, польщенный подтверждением влияния собственной работы на художественную практику, Стюарт Холл признает, что и его работы, связанные с этносом и расой, были в той же мере сформированы работами художников^[5].

Наиболее очевидным образом идеи Холла оказали влияние на художников, для которых важным элементом их практики оказался постколониальный дискурс. Black Audio Film Collective, The Sankofa Film and Video Workshop, Айзек Джулиен, Рене Грин – вот лишь некоторые художники и художественные объединения, признающие влияние теории Стюарта Холла на свою практику. Особое влияние теории Стюарта Холла сказывается, например, в таких исторически значимых постколониальных произведениях, как фильмы Айзека Джулиена «Спящие реки» (Dreaming Rivers), «В поисках Лэнгстона» (Looking for Langston), «Смотритель» (The Attendant), а также в фильме «Песни Хэндсуорта» (Handsworth Songs) Black Audio Film Collective, как и в ряде произведений других авторов последнего десятилетия.

На протяжении 1990-х и первого десятилетия XXI века Стюарт Холл оказывается еще теснее связан с художественным миром. Один из самых значительных его проектов этого времени – создание новой институции, которая должна была помочь художникам-иммигрантам найти свое место в бывшей метрополии. Благодаря влиянию Стюарта Холла его Институту международного визуального искусства (The institute for International Visual Arts, inIVA) удалось заключить контракт на постройку великолепного здания с известным архитектором Дэвидом Аджайе. При этом Стюарт Холл далеко не оптимистичен в оценке интеллектуальной и художественной жизни первого десятилетия XXI века – культурные идентичности сегодня фиксированны, они служат нарастающему процессу фундаментализма^[6]. Культура стала составляющей современного менеджмента. Холл предполагает, что ныне «культура может стать чем угодно. Символами можно манипулировать, не изменяя реальности. Язык, одежда или стиль поведения декларируют некий новый эгалитаризм, в то время как на практике все это никак не отражается на глубинных причинах неравенства»^[7]. Тем не менее, всегда есть место поиску позиции, направляемому субъективностями. Потому что события никогда полностью не детерминированы, они открыты для кризиса, ведущего к становлению и занятию позиции. Вопрос позиции возвращается на повестку дня. А потому необходимо продолжать сопротивление «с оптимизмом воли и пессимизмом интеллекта», как часто повторяет Стюарт Холл, цитируя Антонио Грамши.

Лондон, январь 2010

Перевод с английского ВЕРЫ АКУЛОВОЙ

Примечания

1. ^ Stuart Hall and Umberto Eco, “The role of intellectual is to produce crisis: a conversation”, Listener, May16, 14-16.
2. ^ Stuart Hall, Cultural Revolutions, New Statesman, 5 December 1997, p.24.
3. ^ Stuart Hall, Notes on Deconstructing «the Popular’, in Cultural Theory and Popular Culture, ed. by John Storey, Prentice Hall, 1994, pp.442–453.
4. ^ Stuart Hall, Encoding, decoding, in D. Graddel and O. Boyd Barret (eds), Media Texts: Authors and Readers, Milto Keynes: Open University Press and Multi-Lingual Matters.
5. ^ Stuart Hall, Culture and Power, Radical Philosophy, (86) November/December, 1997, p.40.
6. ^ Zeigam Azizov and Rainer Winter, “Interview with Stuart Hall” (forthcoming), Raner Winter (ed), Cultural Studies Today, transcript, Germany, 2010. 
7. ^ Stuart Hall, Cultural Revolutions, New Statesman, 5 December 1997, p.24.