Евгений Фикс. «Коммунистическая партия США».
Галерея М. Гельмана, Москва.
24.05.07–24.06.07

Всякий разговор о левых в Америке сегодня вряд ли может добавить исторического оптимизма его участникам. В стране, где гегемония капитала и его политических институтов кажется абсолютной, необходимы исключительно тонкие и неочевидные инструменты для поиска потенциала возможных радикальных социальных перемен. Адепты подобных перемен в этой стране фантастичны, нереальны, и для понимания их действительного существования требуется зачастую просто зафиксировать сам факт их существования, отыскать их нечеткие следы на огромном теле Америки.

Объект работы Евгения Фикса – коммунистическая партия США, «внутренний другой» страны, само название которой почти тождественно современному капитализму. Проект художника не подпадает под определение политического в смысле непосредственной политичности актуального искусства, связанной с определенным типом приближенного восприятия, творимого и действенного здесь и сейчас. «Коммунистическая партия США» – это прежде всего исследование, переживаемое с известной дистанции – дистанции, необходимой для подлинного погружения в историческую традицию.

Каждый национальный компонент коммунистического движения как интернациональной традиции имеет свою специфическую модель взаимодействия с общественным пространством. В Италии или Франции коммунистические партии, пройдя через эпоху революционного натиска 1920-х, выстояв героические годы антифашистского подполья, прочно укоренились в национальной жизни своих стран, предпочтя «долгий путь через институты» революционному преобразованию. Незавидный и растянутый во времени конец этого пути мы наблюдаем сегодня – фактически став частью политического аппарата «социального государства», наследники компартий Западной Европы в качестве младших партнеров дегенерировавшей социал-демократии вольно или невольно принимают участие в осуществлении неолиберальных реформ. Тем не менее десятилетия гегемонии европейских коммунистов в рабочем движении отразились в создании богатой и противоречивой социальной традиции, стали определяющей частью демократической и интеллектуальной культуры, неразрывно связанной с национальным гражданским обществом. Эти следы заметны, считываемы, мимо них невозможно пройти и тем радикальным левым, которые на руинах старого «официального коммунизма» выстраивают новую традицию сопротивления глобальному капитализму. В этом преодолении институционального наследия старых компартий, основанном на глубокой и острой критике, есть в то же время и элемент диалектической преемственности, непрерывности левой политической культуры.

История американского коммунизма, в противоположность европейскому, несет на себе отпечаток трагического разрыва с социальным телом собственной страны, она наполнена постоянным переживанием поиска самих оснований своего существования сегодня и потенциала изменений в возможном/невозможном завтра. Коммунистическая партия США с первого дня своего существования была партией эмигрантов. Джеймс Патрик Кэннон, один из основателей CP USA, писал о том, что одной из главных организационных проблем было преодоление функционирования партии как суммы «языковых» федераций (еврейской, шведской, итальянской и т.д.) ее членов в крупных американских городах, каждая из которых имела свои руководство, прессу и сложившуюся структуру. Переживание себя как партии обреченного меньшинства, как отверженных  иностранцев явилось важным внутренним качеством американских коммунистов, придавая им огромную внутреннюю силу, повергая в затяжные политические депрессии, рекрутируя из их числа целые школы капитулянтов. Напряженная внутренняя жизнь американской компартии представляет собой некую параллельную общей национальной жизни историю, сходную с историей этнической общины или религиозной секты. Признаки этой жизни в видимой обычным глазом действительности редки, специфичны, неожиданны.

Работа Евгения Фикса сравнима с микроисторическим исследованием, объектом которого является заархивированный фрагмент «другого» Америки. Это портреты активистов и лидеров партии, потерянной во времени и пространстве, лишившейся своей родины по одну сторону Атлантики и так и не нашедшей ее на другой. «Суровые» изображения, принципиально лишенные контекста, как бы стараются зафиксировать сам факт существования этих людей, оставить их для истории, выделить их как объект наблюдения и исследования. Подобная историческая реконструкция отмечена и важным личным измерением: художник-эмигрант рисует лидеров партии эмигрантов. Позирование в строгой и скупой атмосфере партийного офиса рождает исключительно интимный, неповторимый способ коммуникации с прошлым, чужим и своим собственным. Переживание традиции вечных внутренних эмигрантов Америки незримо связывает нас с советскими диссидентами, «другими» СССР, так и не нашедшими себя в большом, непознанном и пугающем пространстве собственной страны. И здесь и там мы видим рефлексию нереализованного изменения, обозначенную трагическим поиском ее субъекта внутри самого общества. Но если диссидентство в СССР, в своем оформленном идеологическом выражении, осознало и манифестировало свою позицию вечного меньшинства, то для американских левых это переживание было и остается органичным, глубоко историчным, а потому не лишенным надежды. История, как политика, обращенная в прошлое, не останавливает свой ход, время от времени оставляя нам свои портреты.