I Московская Международная биеннале молодого искусства
«Стой! Кто идет?».
Москва, 01.07.07 – 30.07.07

 

1. Захват территорий

Фестиваль молодого искусства «Стой! Кто идет?», прежде устраиваемый раз в год Государственным центром современного искусства, изменил свой формат. Вместе с тем он кое-что приобрел, но кое-что и потерял. Приобрел он двухгодичную периодичность, институциональную и медийную поддержку и, соответственно, широкий интерес со стороны народных масс. На привлечение последних повлиял и предикат «молодого». Ведь известно, на кого надо ориентироваться, если пытаться зазвать широкую публику на выставку современного искусства. Отсюда и название – даже если сами художники не особо молодые, не обязательно начинающие и вполне себе встроенные в коммерческую систему арт-индустрии. Потерял фестиваль и самостоятельность – как политическую (интерес народных масс повлек за собой и нездоровый интерес со стороны органов власти), так и символическую (молодое, энергичное и радостное для экс-советского уха слово «фестиваль» уступило место западному и в нашем контексте очень бюрократическому «биеннале»). Такой всесторонний интерес, значимость и всевозможная поддержка привлекли к событию многих и многих художников, которые принялись отчаянно творить на заданные темы. Международный статус событию обеспечило присутствие немногочисленных иностранных художников в отдельных проектах.

С 1 по 30 июля биеннале заняла многочисленные выставочные пространства Москвы: ГЦСИ, ММСИ, Государственная Третьяковская галерея, ЦСИ «Винзавод», ПRОЕКТ_FАБRИКА, Stella Art Foundation, ЦСИ М’АРС, Художественный фонд RuArts, Культурный центр Арт-Стрелка, фонд «Эра», Art&Science Space LABORATORIA… Похоже, что многие из них приурочили свои плановые проекты к биеннале, используя ее информационные ресурсы для саморекламы. Главным куратором стала Дарья Пыркина (руководитель программы «Новая генерация» ГЦСИ). Кроме того, основными кураторами биеннале были Анна Зайцева (руководитель некоммерческой выставочной программы ЦСИ «Винзавод»), Дарья Камышникова (руководитель школы «Свободные мастерские» при ММСИ), Владимир Левашов (арт-директор Stella Art Foundation) и Ирина Яшкова (куратор ЦСИ М’АРС). Чтобы сориентироваться в масштабах охвата, отметим: в биеннальном комплекте приглашений на вернисажи было порядка двадцати пяти карточек, а в пресс-релизе было указано 50 институций, организаций, галерей (с различными пояснениями относительно их вклада в подготовку).

 

2. Лебедь, щука, рак

В прошлом году на страницах «ХЖ» Сергей Огурцов сокрушался по поводу «лояльности куратора» и слабости принципа «самоорганизации снизу». Теперь добавились новые поводы, чтобы сокрушаться. Если прежде, во времена фестиваля, в центре внимания были художники, то в этот раз кураторы и институции стали едва ли не главными героями биеннале. В большинстве случаев это привело не к появлению интересных кураторских проектов с оригинальными, серьезными концепциями, но добавило мероприятию школярский и одновременно бюрократический душок. Отсутствие концепции стало важным недостатком биеннале в целом. Попытки восполнить этот пробел в частном порядке привели к появлению явно надуманных проектов. Это относится, например, к выставкам «Эксплуатация тела» в ГЦСИ и «Миграция» в ММСИ на Петровке. Подопечные Дарьи Камышниковой обыграли тему «миграции» на всевозможные лады. Тут тебе и зебра Пушкаревой Маймы, случайно оказавшаяся в городе и сбитая машиной (сама она умерла, а полосочки мигрировали на проезжую часть); и миграция «шахматно-политологических символов» Дениса Сычева (схематизация мировых миграционных процессов); и «лицемерие как миграция мнения» в безликих (буквально) портретах Андрея Терехова; и миграция как «стремление к лучшему» в салонной живописи Евгении Титеневой.

При таком положении вещей трудно не согласиться с Дарьей Пыркиной: художники нынче такие ушлые – что угодно тебе натворят, ты только тему задай. Потому-то она сама и предпочитает стратегию радикального невмешательства: художники присылают заявки – куратор выявляет тенденции, отбирает работы (не без учета собственного интереса). Ни принуждения, ни сотрудничества. Результат – выставка «PRO ЭТО» в ГЦСИ. Многие критики несправедливо отмечали невыстроенность композиции и унылую тоскливость самих работ. Ощущение нагромождения, действительно, отчасти присутствовало, что можно объяснить «попустительской» стратегией куратора. Тем не менее именно такая стратегия позволила выявить социально-политические темы, интересующие молодых художников: оголтелый патриотизм, монотонность и убогость менеджериального капитализма, бессмысленность и безнадежность президентских выборов. Некоторые интерпретации были банальны и неинтересны, но были и весьма удачные работы. Например, «Рефлексия» Веры Мажириной (фотографии московских школьников из серии 2004 года «Эхо трагедии Беслана» и их мысли по поводу этого события): слово «терроризм» становится для современных детей словом из их жизненного мира, из повседневности, пронизанной массмедийными потоками. Или «Религия» Александра Барковского, стирающая грань между шепотом молитвы и отсчетом денежных купюр. А проект Петра Быстрова «“Художник неподсуден” и другие политические граффити-2008», начатый еще в 2001 году, ко всему прочему оказался на редкость актуальным и злободневным. Календарь, раскрытый на июле, был украшен фотографией граффити на облезлой стене. Надпись гласила: «ТРЕТЬЯКОВКА – ПОЗОР РОССИИ». Внизу, на календаре, была приписка: «…сказал бывший министр культуры Соколов, обвиняя руководство Третьяковки в порнографии и коррупции».

Кураторская стратегия иного рода была представлена в проекте Дарьи Пархоменко, владелицы нового некоммерческого выставочного пространства Art&Science Space LABORATORIA. Свою задачу она увидела в инициации диалога между художниками и ученым. Встречи и совместные обсуждения, а также «круглый стол» во время «Арт-Москвы» должны были поспособствовать тому, «чтобы художники почувствовали свою ответственность» и «глубже прониклись тем, чем занимаются ученые». Кропотливая кураторская деятельность и тщательная опека над художниками привели к появлению самого обстоятельного проекта биеннале – выставки «Опыт-1». Сложно сказать, насколько глубоко художники прониклись наукой, но многие из них сделали очень интересные работы. Например, Наталья Зинцова подслушала «сигналы», издаваемые природой, передала биение жизни и текучесть памяти языком деревьев и цифровых технологий.

В менеджерской роли куратора-организатора выступила Анна Зайцева в проекте «Яблоки падают одновременно в разных садах». Она предоставила возможность десяти «мэтрам» самим подготовить свои мини-выставки, отобрав из общего числа заявок те работы, которые отвечали бы их собственным вкусам и пристрастиям. Свою же роль Анна определила следующим образом: «чтобы по возможности создать комфортные условия для этого диалога». Немудрено, что многие «яблоки» откатились не очень далеко от своих «яблонь». Особенно это хорошо было заметно на примере Анатолия Осмоловского, отобравшего работы своих учеников (вышитый красными нитками узор из паспорта Алисы Йоффе, дубовые «Корыта» Алексея Панькина с выдолбленными символическими формами). Только Юрий Альберт не захотел высасывать преемственность из пальца и подготовил прекрасную выставку работ друзей-художников, созданных ими в молодые годы. Критики-друзья-этих-художников в один голос объявили, что нынешняя молодежь такого сравнения не выдерживает.

Действительно интересным и неожиданным событием стал совместный кураторский проект Александра Евангели и Сергея Хачатурова, исследующий возможности визуального обмана, подвоха в современном мире, – «Невидимое различие». Произведения трех женщин-художниц, Ирины Кориной, Жанны Кадыровой и Дианы Мачулиной, образовали единое смысловое пространство. В нем тромплеи, «картины-обманки», уже не могут одурачить глаз, так как нет «изначально правильной картины мира». Остается лишь вглядываться в объекты, пытаясь понять, что именно мы видим и почему мы видим именно так и именно это.

 

3. Детская болезнь в современном искусстве

Как и следовало ожидать, на биеннале «молодого» искусства оказалось немало развлекательных, аттрактивных работ: и уже упомянутая зебра; и детали для сборки «идеального президента» в работе группы «Конструктор» (фрагменты лиц разных знаменитостей – от Тома Йорка до Владимира Путина, от Доктора Зойберга до Лив Тайлер); и имитаторы членов G8, пришитые к тряпочной карте мира Беллой Шагал, – для семи стран фаллические, для Германии (Ангела Меркель?) – вагинальный (кстати, к этой работе особенно удачно подходило название выставки «PRO ЭТО»); и «Хсос» Инны Левинсон (модель пылесоса, модифицированная с помощью порнографического инвентаря); и пила, елозящая по черепу, покрытому алмазным напылением, в работе Дианы Мачулиной «Вечная жизнь»; и даже скелет шахтера-гастарбайтера в инсталляции «Труд» Демьяна и Романа Кулешовых (при всей серьезности затронутой проблемы). А некоторые выставки просто напоминали шоу или аттракцион (а может, таковыми и являлись) – например, бартеневские «Сувениры Н.Л.О.» в галерее «Зураб». Не выставка, а красочная рекламная акция одного бодрящего напитка – и тоже ведь в рамках биеннале.

Еще более интересная ситуация сложилась в Арт-лагере «Веретьево», принадлежащем пиарщику российского президента А.К. Гнатюку и напичканном всевозможными «арт-объектами» вроде китчевых пионеров в полтора человеческих роста. Там был подготовлен один из проектов биеннале молодого искусства, связанный с ленд-артом. Коренные обитатели называют Веретьево «фантастическим поселком будущего, где происходят арт-игры нового времени, в которых принимают участие известные художники, модельеры, писатели, издатели, политики, министры, бизнесмены, сказочные красавицы и прекрасные музыканты». «Известные художники» – это Андрей Бильжо. Теперь вот еще и «неизвестных» художников заманили. Все это симптомы не так давно начавшегося процесса: завоевывая все новые и новые социальные пространства, современное искусство постепенно присоединяется к общему потоку индустрии развлечений.

4. Generation Gap

Несмотря на многие проявленные проблемы, можно сказать, что биеннале выявила (а точнее, подтвердила) появление нового круга художников. К ним, в частности, относятся бывшие обитатели типографии «Оригинал» и их друзья. Хаим Сокол, особенно ярко проявивший себя во время биеннале, определил этих художников через «общую стратегию не-войны», существование «параллельно основному телу» – без его повтора или опровержения. Но это весьма симптоматичное высказывание молодого художника, обратившего на себя внимание критиков и журналистов. Главной ценностью для его друзей является война, точнее, упорное противостояние арт-бюрократии, попыткам художественной системы подмять под себя любые творческие усилия, ограничить свободу художника какими-то институциональными рамками, встречами, «кураторскими» проектами, нацеленными на утверждение авторитета самого «куратора», и т.п. Конформное принятие сложившегося положения вещей и активное подкрепление своего статуса «надежды молодого искусства» противоречат таким стремлениям. Отказ и сопротивление позволяют им быть настоящими художниками, а не инкубаторными цыплятами, предназначенными для дальнейшей переработки и употребления. Участие этих художников сказалось на качестве некоторых проектов, а отдельные их работы стали сильным контраргументом против тех, кто сетует на отсутствие «молодого» искусства.

«Котлован» Сокола – оцинкованные ведра и корытца, населенные крохотными персонажами, – выбрали для своего выставочного закутка в Большом Винохранилище Игорь Макаревич и Елена Елагина. Мария Чуйкова выставила рядом со своим фильмом об умирающих овощных животных куда более сильную работу группы «МишМаш» – «Руины как антибиотик». Сквозь запотевшие стекла можно было понаблюдать за изменяющимися формами сталинской высотки, выстроенной из заплесневелых кубиков хлеба.

Тонкие, хрупкие и очень красивые экспозиции выстроились в фонде «Эра» (выставка «Неорганический пейзаж», кураторы Ася Силаева и Светлана Бабаджан) и в фонде «Современный город» (выставка «Я, природа», куратор Стас Шурипа). Природа и современный мир, природа и человек, природа в человеке, пейзаж, горизонт, событие, выбор – вот некоторые мотивы, присутствовавшие в работах художников на этих выставках. И даже «Веретьево» – самый скользкий с контекстуальной точки зрения проект – оказался в итоге одним из наиболее удачных благодаря его участникам: Арсению Жиляеву, Алине Гуткиной, Хаиму Соколу, Илье Трушевскому. Их участие в этом проекте можно пояснить на примере Арсения: «Я давно хотел сделал трактор, но вот неясно было где... У меня нет мастерской, и битум токсичен, – дома не сделаешь. «Веретьево» предложило оплатить материалы и пр. Подумал, что это вариант. Тем более, что в этом был вызов – обычно я работаю с «живыми» материалами на фоне белых стен, а здесь этими стенами как раз и стали материалы. Трактор как раз на границе живого/неживого. Техногенное, которое уже почти природное. Трактор, в котором отражается чаща лесная». Несмотря на многочисленные оговорки и «поток китча», именно Веретьево оказалось тем заветным местом, где художникам представилась «уникальная возможность реализовать свои самые амбициозные затеи».

Ключевым произведением всей биеннале в целом можно было бы назвать веретьевский перформанс Андрея Кузькина: «Художник, обвязав свободный конец веревки за пояс, ходит по кругу до тех пор, пока у него есть силы и консистенция цемента позволяет передвигать ноги». Критическое высказывание, возможное лишь там, где невозможно критическое высказывание на деньги тех, против кого оно направлено. Порочный, замкнутый круг; густая, засыхающая, серо-зеленая масса, в которой все глубже и прочнее увязает художник. И все же именно такие работы позволяют надеяться, что метафора хождения по кругу уступит место радикальному разрыву и освобождению.