«Когда вещи не отбрасывают тени». 5-я Берлинская Биеннале современного искусства (ББ5). Институт современного искусства Кунст-верке, Новая национальная галерея, парк скульптур Берлин-центр, павильон Шинкеля, Берлин.
05.04.08–15.06.08

Сразу признаюсь, мне трудно сформулировать впечатления от пятой Берлинской биеннале современного искусства. Она вызвала у меня смешанные чувства. С одной стороны, все сделано с безупречной логикой и вкусом и подобные «правильные» выставки нужно поддерживать. С другой стороны, невозможно подавить едва уловимое, но неотвязное чувство: чего-то не хватает. Отвечая на поэтическое название биеннале, хочется спросить: а может, тени необходимы? Или пришло время привыкать к этой несколько параноидальной картине мира без теней?

Судя по всему, 5-я Берлинская биеннале современного искусства получилась такой, какой ее задумали кураторы, Адам Жимчик и Елена Филипович. Задачи перед организаторами подобных мегавыставок стоят сегодня самые разносторонние. Профессиональные наблюдатели ожидают обновления и «улучшения» формата: расширения просветительской функции культурных событий подобного масштаба, локальной неповторимости, отражения актуальных тенденций глобализированного современного искусства и так далее. На мой взгляд, кураторы постарались обслужить широкий спектр ожиданий профессионалов.

Берлинской биеннале в этом году исполнилось десять лет, и в течение этого времени так или иначе одной из тем каждой ББ всегда был сам Берлин и его интернациональное художественное сообщество. Хотя Жимчик и Филипович и утверждают, что никакой определенной темы у выставки нет и ББ5 была задумана как открытая структура в пяти частях со свободным сюжетом, это утверждение не помешало им заключить экспозицию в практически идеальную историко-географическую канву из выставочных мест, каждое из которых в отдельности и все вместе, в сочетании, предлагают очень плодородный историко-политический контекст.

Обязательной институциeй для ББ является ее штаб-квартира – Институт современного искусства Кунст-Верке, располагающийся в здании, которое было построено в девятнадцатом веке как жилой дом и после войны оказалось на территории ГДР, разместив в своих стенах маргариновую фабрику. После падения Берлинской стены этот район наводнился галереями и в здание вселилась новая организация – ИСИ Кунст-Верке.

Еще одна значительная часть экспозиции в этом году размещается на верхнем этаже Новой национальной галереи. Новая национальная галерея – одна из икон послевоенного модернизма, завершенная по проекту Мис ван дер Рое в 1968 году. В ходе эскалации культурной холодной войны между Востоком и Западом, которая с особенной силой визуализировалась в разделенном Берлине, западная сторона решила продемонстрировать свое культурное превосходство и правоту посредством стрoительства эмблематичного модернистского музея.

Третьим задействованным в ББ5 выставочным пространством является так называемый Парк скульптур Берлин-Центр. В настоящее время это несколько разделенных улицами, заборами и строениями клочков пустыря в окружении новостроек. Неосвоенная земля в центре мегаполиса – напоминание о проходившей здесь Берлинской стене и прилегавшей к ней мертвой зоне.

Четвертым территориальным пунктом в пятичастной структуре ББ5 является Павильон Шинкеля, построенный в восточном Берлине в 1969 году. Кстати, в этом павильоне за время биеннале прошли посменно пять персональных выставок художников старшего поколения (Жанетт Лаверье, Пушвангера, Этторе Соттсасса, Масиста Гюля и Софии Стрыженски), кураторами которых выступили художники – участники биеннале. Программа биеннале в этот раз разделена на «День» (экспозицию) и «Ночь» –  вечернюю программу перформансов, лекций, семинаров, видеопоказов и других подобных событий, являющуюся, по замыслу кураторов, пятой частью «открытой системы» ББ5. Вечерняя программа придает биеннале ту процессуальность, перформативность, образовательность и  интерактивность, которых ожидают сегодня от крупномасштабных выставок современного искусства.

Частью биеннале кураторы назвали и каталог, который содержит как тексты, написанные специально для ББ5, так и ранее уже публиковавшиеся тексты, послужившие «источниками вдохновения» для кураторов. К последним относится, например, газетная рецензия на Берлинскую промышленную выставку 1896 года или текст Бориса Авратова «Быт и культура вещи», печатавшийся в «Альманахе пролеткульта» в 1925-м и в журнале «October» в 1997 году. Одна из глав книги посвящена «Ночи»; другая – участникам дневной программы. Кураторы открыли нам свои «источники» и попросили художников сделать то же самое. Многие действительно предоставили материалы, положенные ими в основу своих работ. В самом деле, сегодня, когда практически все актуальное искусство в разной степени концептуализированно, подавляющему большинству проектов предшествует так называемое исследование или сбор информации. Работы, демонстрируемые на выставке, являются на самом деле только верхушкой айсберга: настоящие интеллектуальные дебри собранной художниками для их зачастую минималистических концептуальных изысков информации остаются под водой. На мой взгляд, именно с этим связан феномен все возрастающей популярности artist talk. Я бы перевела название этого жанра на русский как «художники рассказывают о своих работах». Во время таких бесед художники зачастую демонстрируют собранный в ходе работы над проектом материал. Информированному зрителю предоставляется возможность лучше разобраться в лаконично-непроницаемом произведении. Вот и в каталоге ББ5 происходит нечто в этом роде, хотя надо заметить, что читатель или зритель должен быть уже довольно хорошо подготовлен, чтобы расшифровать предлагаемую информацию.

Одной из особенностей ББ5 является и то, что подавляющее большинство работ было сделано специально для этой выставки. В результате большинство проектов гармонично вписывается в контекст, заданный предложенными выставочными пространствами. Так, многие работы, представленные на территории Новой национальной галереи, в той или иной степени затрагивают темы модернизма, роли (или, если хотите, использования) культуры в политике или даже непосредственно архитектуры самого музея. Например, «Кулак» Петра Укланского, встречающий нас перед галереей. Представьте себе какой-нибудь советский плакат с крепким блондином в рабочем комбинезоне, демонстрирующим этакий кулачище, символизирующий солидарность трудящихся и борющихся за свою независимость народов мира в их борьбе против гидры капитализма и империализма. Вот это – такой кулак, только «вычерчен» с помощью основательной стальной трубы. Сквозь кулак можно наблюдать помпезное здание галереи, увешанной знаменами. В свое время она тоже была задумана как пропагандистский кулак, только в этом случае дразнящий Восток (соцлагерь).

Разноцветные стяги, висящие по всему периметру крыши ННГ, – это работа Даниела Кнорра «Национальная галерея». Ассоциации с международным официозом и героической абстрактной живописью всплывают из подсознания автоматически. Ведь флаги эти являются знаменами пятидесяти восьми берлинских студенческих братств, в распоряжении которых обычно находится завидный жилищный фонд. Простенько и со вкусом. Или – со вкусом, но простенько?

В самой галерее двучастная инсталляция Сюзанны Винтерлинг «Eileen Gray, the juwel and troubled water» занимает две оригинальные гардеробные кабины, расположенные друг против друга. Одна часть как бы является отражением другой. Многозначительные составляющие инсталляции сотканы в многоуровневое повествование о модернистской архитектуре и роли женщины в ее истории. В обеих кабинах демонстрируется фильм, снятый на ностальгическую 16-миллиметровую пленку. Камера смотрит на ночную берлинскую улицу сквозь запотевшее слезящееся окно Новой национальной галереи. Окна Новой национальной галереи являются одновременно и ее стенами, и прозрачность играет особую дискурсивную роль как для этого конкретного здания, так и для модернистской (музейной) архитектуры в целом. Но, как водится, идеалистические абстрактные идеи не всегда легко воплотить в жизнь: стеклянные стены запотевают и делаются непрозрачными.

Пространство между кабинами занимает инсталляция Габриеля Кури – четыре крупных L-образных объекта, выкрашенных желтым, призванных выполнять функцию гардероба. В день открытия они были завалены охапками дорогих пальто и сумок. В аудиоинсталляции Сюзан Хиллер «Последнее немое кино» речь идет о мертвых и вымирающих языках. Паулина Оловска представляет шесть черно-белых изображений гуашью на холсте. Они воссоздают картины польской художницы Софии Стрыженски, искусство которой было популярно в довоенной Польше. Оловска также курирует выставку Стрыженски в Павильоне Шинкеля.

Мелвин Моти задается вопросами о восприятии времени. В эстетских скульптурах Гошки Мачуги можно найти ссылки на Мис ван дер Рое, Дюшана, минималистов, феминизм и, должно быть, еще ряд интереснейших тем. Находясь между инсталляцией Марка Камилля Шаймовича и скульптурами Теи Джорджадзе, чувствуешь себя как дома, окруженной милыми сердцу мебелью и обоями. Одним словом, экспозиция в Новой национальной галерее – грамотная, элегантная, слегка окрашенная меланхолией и без теней.

В Кунст-Верке, в подвале, молодой художник турецкого происхождения Ахмет Огют, резидент амстердамской Рейксакадемии, заасфальтировал 400 кв. м выставочной площади. А на чердаке выпускник франкфуртской Штэдельшуле, молодой художник британского происхождения Трис Вонна-Мичелл, раскинул мультимедийную инсталляцию «Студиа А». Частью инсталляции, по словам художника, является комната для репетиций. Трис Вонна-Мичелл, талантливый перформансист, в своих перформансах часто сочетает показ слайдов, сделанных им в его странствиях, с одновременным рассказыванием истории путешествия, причем так, что изображения и текст не иллюстрируют друг друга, а как бы мультиплицируют параллельные реальности. Похожий прием использует он и в своей инсталляции, рассказывающей несколько урбанистических историй одновременно.

На оставшихся трех этажах Кунст-Верке я бы выделила еще три отмеченные мрачным урбанистическим юмором работы. Графический роман Пушвагнера «Soft City», нарисованный в 1969–1975 годах. «Мягкий город» – это антиутопическое повествование о жизни семьи обывателей в большом городе. Проснувшись, для того чтобы начать выполнять дневные функции, мать и отец принимают таблетки, и день начинается. Один день похож на другой. Жизнь одного горожанина ничем не отличается от жизни любого другого. Все одновременно покидают офис, все одновременно садятся в машину, все дети одновременно кричат: папа приехал!

Если «Мягкий город» представляет скорее редкий на выставках современного искусства жанр, то фотографии Кохей Ёшиюки и видео Цао Лианя представляют разные оттенки на широкой палитре искусства, работающего с идеей документальности. Видео «Городская сцена» показывает несколько эпизодов из городской жизни, в том числе и  сцены насилия, например ограбление на улице или пьяную драку. Снятое в документальном стиле, оно оставляет ощущение реально подсмотренных сцен. Фотографии из серии «Парки», создававшейся на протяжении семидесятых годов, граничат с вуайеризмом. Ёшиюки попросту фотографировал со вспышкой людей, собиравшихся под покровом ночи в парке и занимавшихся там сексом.

Может быть, вы слышали этот артистический анекдот? Критически настроенный художник стремится создать произведение, которое не выглядело бы как искусство. Тем самым он пытается обосновать независимую критическую позицию вне рынка, переосмыслить определение искусства как такового и расширить утвердившиеся границы искусства. Ему это удается. На выставке уборщица устраняет или повреждает это произведение, потому что она его не идентифицировала как искусство. Есть два варианта концовки: художник негодует на уборщицу или художник счастлив, потому что он достиг своей цели. Эту шутку рассказывают о разных художниках.

Похожим чувством юмора отличается и экспозиция в Парке скульптур. В дни открытия этот поросший бурьяном пустырь представлял собой забавное, но предсказуемое зрелище. Стайки людей, одетых преимущественно в черное, с азартом пытались отличить злаки от плевел и локализовать означенное на плане искусство. Искусство находили, но не сразу. Причин запрограммированных проволочек, призванных, по-видимому, внести критический или развлекательный (кому какой больше нравится) момент, было три. Составитель плана не является талантливым картографом. Искусством, как известно, может оказаться что угодно. Художники и вправду не ударили в грязь лицом – отреагировали на локальный контекст и создали нечто «привязанное к месту» (site-specific). Располагаясь на пустыре в сердце города, работы большей частью напоминают объекты, встречающиеся на детских и спортивных площадках в новых микрорайонах. Кроме того, есть один билборд, одно подобие автобусной остановки, немного ленд-арта и звуковая инсталляция, погребенная под грудой массивных обломков крепко сцементированной кирпичной стены. Особый интерес вызвало видео Ларса Лауманна, демонстрируемое на двух языках в специально для него построенном павильоне и повествующее о Ейи-Риитте Берлинер-Мауер. Ейя-Риитта «страдает» объектофилией и влюблена в Берлинскую стену, чью фамилию, Берлинер-Мауер, она носит и чью насильственную смерть она оплакивает^[1]. Кажется, посетители остались довольны прогулкой на свежем воздухе и успехами в розыске произведений искусства, а также возможностью подшутить над коллегами-посетителями. Можно было, например, имитировать восторг по отношению к куче строительного мусора и потом наблюдать со стороны пожилую пару ценителей искусства, попавшихся на этот трюк и фотографирующих ее.

Подведем итог. Формат биеннале, действительно, переработан: внесены вариации и «улучшения». Актуальные тенденции продемонстрированы. Удачно выбраны выставочные места и художники. Кроме того, ББ5 передает берлинский стиль и берлинское настроение. Но, может, именно эти «правильность», логичность, объяснимость, узнаваемость и предсказуемость ББ5 и раздражают? Может, именно они оставляют этот неприятный нафталиновый привкус и заставляют тосковать по контрастам, яркому солнечному свету и вещам, отбрасывающим тени?

Примечания

1. ^ У Ейи-Риитты есть свой сайт в Интернете; если вы хотите провести свой собственный research, наберите www.berlinermauer.se.